Представляться ищейкам Гност не горел желанием. Вывод — мужлана он пальцем не тронет, заплатит ему сколько уговаривались. Пусть этот остолоп, очарованный и оскверненный тьмой, достоин лишь презрения и страданий за то, что лебезит и пресмыкается перед темными, Гност оставит его без положенного возмездия.

Покинуть городок — вот первостепенная задача. И не только потому, что свою миссию здесь Гност завершил, исполнив со всем тщанием и успешно задание пресветлого империуса. Заключайся дело лишь в этом, маг не торопился бы. Увы, городишко, ранее ничем не примечательный, теперь мог в один миг преобразиться в капкан: некроманты не прощали смерти своих, а Гност избавил мир аж от троих.

Съезжаться некроманты стали очень уж резво. Однако это еще полбеды. Гност вполне мог собраться и отбыть неспешно. То, что этого беспородного пса, Сестрия, возжелавшего стать своим для пресветлого братства, быстро вычислили — совсем не удивительно. В конце концов, ни к чему было использовать и подставлять этого никчемного мага и человека, если не рассчитывали на подобный результат. Рассчитывали, и еще как! Сестрий был тем самым куском мяса, откупным, который кинули сыскным хищникам. Вряд ли они удовлетворились подобной подачкой, но, пока занимались бы шпионом, время работало на апологетов света. Однако уж больно рьяно взялся тайный сыск за следствие, его словно бы направлял некто точно знавший, что же именно произошло.

Когда погиб один из братьев, Гност понял, что нужно убираться. Причем, чем скорее, тем лучше. Брат Визарий — не безродный выскочка, чья участь попасть в руки некромантов. Сестрий никого не знал по именам и в лицо. Он и догадываться не мог, с кем имел дело. А вот брат в вере водил знакомство со многими. Со светлым магом Гностом в числе прочих. Некроманты вызовут (если уже не вызвали) его дух и расспросят со всем тщанием. Не стоило и надеяться, будто Визарий попытается отвертеться. Он же мертвый! Ему до живых нет дела. Вывод — бежать! Пока не стало поздно.

— Здравствуйте, дядя Зайран! — донесся через зашторенное окно писклявый голос. Карета аккурат затормозила на перекрестке.

— И тебе, Фица! — откликнулся возчик и наверняка (Гност не видел, но не сомневался) помахал рукой в ответ.

Светлый маг скривился.

«Ведут себя, словно нормальные люди, а сами ведь гнилые изнутри, впитавшие скверну и тем счастливые, — подумал он и добавил: — Ненавижу».

Слишком много Гност убил времени на этих оскверненных тьмой людей. Иногда казалось, скверна въелась даже в стены самого городка. Не иначе потому некроманты чувствовали себя столь вольготно. Гност же не смел дышать полной грудью, не мог смотреть на веселье и обычную жизнь вокруг. Пусть и лишенные дара, люди обязаны были чуять тьму и страдать, но они даже не болели. Ах, если бы сиятельный империус только переправил через зеркало из светлого мира господнего больше немагической взрывчатки! Гност порушил бы не какой-то старый особняк, он уничтожил если не весь, то хотя бы половину этого нечестивого городишки, разумеется, вместе с обитателями.

Во славу светлого, единого и милосердного! Он пустил бы по улочкам реки крови и раскидал изувеченные тела тех, кто жил, веселясь, радуясь, не видел за чередой повседневных забот тьмы, скверны и своего несовершенства. Пусть бы те, кто выжил, страдали и осознавали свою никчемность, а там и приходили к истой светлой вере, каждодневно моля господа о снисхождении.

Но, увы. Империус и так сделал еще недавно казавшееся невозможным, а Гност обязан бежать и сохранить себя для будущих подвигов. Пусть, в оскверненном тьмой мире не возродить пресветлой империи, Гносту хватит его святой миссии: карать людей, предавшихся тьме. Это его предназначение. Оттого он и не ушел вместе с лучшими в лучший из миров, который господь даровал своим последователям.

Всего трое некромантов. Посредством научного гения Гноста, сумевшего разобраться в том, как работает отправленное из иного мира немагическое оружие, удалось уничтожить троих. Да, неслабых, считавшихся в своей гнусной кодле, зовущейся тайным сыском, едва ли не легендами, но душа Гноста жаждала большего!

Мечты… мечты. Пресветлые грезы…

Местом своего будущего пристанища Гност выбрал деревеньку на севере проклятого королевства, во всех смыслах недостойную его светлого лика. Но то и на руку! Светлые маги не селятся в деревнях по собственной воле, они предпочитают города — это всем известно. Значит, и Гноста станут искать там в последнюю очередь.

Конечно, все пришлые в деревне на виду. Наверняка, и темные там живут. Насколько Гносту рассказывали, тайный сыск темного короля, словно паутиной опутывал королевство, не минуя и откровенно дальних ее углов, уголков, углишек… Вот только не ему, вхожему в элиту пресветлой империи бояться какого-то слабого (а в деревне может жить лишь убогий — сомневаться в том считалось для Гноста дикостью) некромантишки. Да он просто заморочит дураку голову и все.

Именно на жителях деревни пресветлый маг решил испробовать свою последнюю придумку: вызывающий слезную болезнь артефакт (именно он сейчас покоился в саквояже). По его замыслу, у всех, кто оказывался на определенном расстоянии от разбуженного артефакта (кроме обласканных вниманием божиим и потому наделенных светлым даром), мгновенно начинались резь и зуд в глазах. Те принимались слезоточить, принося заболевшим страдания. Более того, болезнь была заразной и могла распространяться по королевству самостоятельно. Жаль, излечивалась она за неделю, даже если вовсе не пользоваться лекарскими услугами, но Гност не прекращал изысканий, приблизительно представлял, как увеличить срок искупления страданием в разы, а там, с господней помощью, авось сумеет создать и нечто действительно грандиозное, может, даже смертоносное.

Скрипнув рессорами, карета выбралась на окраинную дорогу. Вокзал, на который спешил Гност, располагался вне черты городка этого, а в гораздо большем городе по соседству. Там и потеряться было легче. Светлый маг наконец-то выдохнул с облегчением. Дорога была не идеальной, но хорошей, она стрелой проносилась мимо полей и лесов, почти нигде не сворачивая. Возчик более не сдерживал лошадей, и те мчались резво и монотонно. Карета развила отличную скорость, и попутчиков или встречных экипажей не попадалось. Каких-то полчаса, и он на месте.

Впав в святую задумчивость о причинении страданий оскверненным, Гност не сразу почувствовал неладное. Пожалуй, нервное хрипение коней, указало ему на приближающуюся беду значительно раньше, чем его собственное чутье. Встав коленями на сиденье, светлый маг отодвинул шторку и, заглянув в заднее оконце — оно позволило бы проверить нет ли погони, — тихо, с шипением выругался.

Враг настигал. Он сидел на отвратительном коте, чьи зенки горели потусторонним огнем. Некромант. Даже не отдавай он предпочтение черному цвету, Гност никогда не спутал бы его с простым попутчиком. Также не приходилось надеяться, будто спешил тот куда-то по своим делам, Гностом совершенно не интересуясь. Вот некромант приложил к губам запястье, на котором наверняка носил браслет с амулетом, что-то произнес.

— Тихо!.. — прокричал возчик, натягивая поводья и намереваясь исполнить приказ. – Тпру…

— Будь ты проклят-будь ты проклят-будь ты проклят, — трижды скороговоркой прошептал Гност. Увы, он умел проклинать лишь на словах. — ГОНИ! — крикнул он мужлану, который… Вот же гниль темная! Почти остановил коней и слушать своего нанимателя явно не собирался. Ублюдок был подданным темного короля и знал, что, если его карету преследует некромант, нужно остановиться.

Лишенных дара людей темные маги не трогали. По крайней мере, если те сами не избирали путь жизнегубов, разбойников или кровавых наемников. О том знали все. Оскверненные даже детей учили: если потеряются или случится беда, а стражей поблизости не найдется, обращаться к некроманту, те, мол, никогда не отказывают в помощи. Гност сам слышал такое и с трудом сдержался, чтобы не налететь на глупую женщину разъяренным коршуном. Извозчик же мог чувствовать себя в полной безопасности. Ну разве лишь от ауры смерти ему поплохело бы, как и его коням — от присутствия жуткого зверя. Впрочем, Гност уже сомневался в том, что обычным людям есть до тьмы дело, они сами уже давно стали одержимы тьмой. Будь иначе, свергли бы и короля, и темную погань!