…Женька возникла в раскуроченном особняке уже после и взрыва, и возгорания, и пожара, и тушения пламени с расстояния погорелой командой — так здесь называли пожарных. Контраст был разительный. После раннего светлого утра, очутившись в темноте, она запаниковала: испугалась, что ослепла. Да и было, с чего паниковать: последним ею запомненным оказалось несущееся к ней чудище явно не-живого происхождения. Некро-тварь. И Кай был слишком далеко, чтобы помочь.

Вскоре глаза привыкли к темноте и явили ей картину полнейшего разгрома. Нос и раньше улавливал запах гари, но гари залитой водой, неопасной, потому до поры Женька его игнорировала. Однако теперь делать это не выходило. Наверное, приди сюда она как журналист, первым делом предположила бы взрыв бытового газа. Вот только газ, по ее представлениям, мог рвануть в какой-нибудь хрущовке или панельке, или на даче взлетел бы на воздух неудачно прикрепленный баллон. А в особняках с потолками под пять метров, просторных и богатых даже после разгула огненной и водной стихий, баллоны, как правило, не взрываются. Скорее, теракты устраивают.

И чего Женьке точно не хотелось — это осматривать помещение на предмет пострадавших.

Не хотелось! Потому она встала и, осторожно ступая, чтобы ни в коем случае не повредить ноги, начала обход немалого зала.

«Страх — нормальное состояние живого человека и один из механизмов, способствующих выживанию, — утверждал Пал Палыч, ее наставник по журналистике и редактор криминальной хроники в газете, в которой Женька работала. — Однако, когда непосредственная опасность не грозит, страхи следует перебарывать, иначе они очень скоро становятся комплексами, изживать которые в разы сложнее».

Женька с Пал Палычем соглашалась, а потому и советам следовала.

«Фрагментов тел боишься? — раззадоривала она саму себя. — Ты дура что ли анорексичная с накаченными губами и веганством на всю голову?» — именно этот образ подходил в случаях, когда стоило дать себе мысленного пинка. Кроме этого — самого действенного — образа в голове Женьки сидели отбитые идиотки яжматери и зацикленные на замужестве на миллионерах серые мыши, только они казались бледноваты в данной ситуации.

Женька поняла, что находится не в своем мире, почти сразу. Здесь… даже воздух был другим. С гарью, но без привычных бензиновых примесей, которые современный человек двадцать первого века обычно не замечает. Иначе ощущалось само пространство. И… обстановка. Сходу и не скажешь, к какой эпохе ее отнести. Женьку окружало точно не убогое средневековье, но и не начало двадцатого века, как почти решила она по рассказам Кая.

«Кай не врал, он действительно переместился», — не то, чтобы она все еще сомневалась, но как же приятно было получить неопровержимые доказательства!

А потом она увидела балку, рухнувшую с потолка (в нем образовался немалый провал), и тело, этой балкой прибитое… убитое, почти непострадавшее. Наверное, если бы не толстый древесный конец, пробивший мужчине висок, тот получил бы контузию, может, лишился слуха, но шанс выжить у него имелся бы…

— Нет, милая барышня. Никаких шансов, хотя моя коллега и давний друг решила иначе.

Женька вздрогнула: голос, красивый и мужественный, молодой, пусть и принадлежал человеку в летах, она слышала не ушами, а сразу внутри черепной коробки.

— Не пугайтесь, — сказал он. — Я не читаю мыслей, если они не направлены на меня.

Краем глаза Женька уловила движение, и обернулась.

Мужчина стоял на почтительном расстоянии и приближаться не собирался. Вероятно, действительно не желал пугать. Чуть помолодевший, но не имелось сомнений: именно его мертвое тело валяется на полу.

«Ты совсем дура-идиотка? Связалась с некромантом же, и что? Теперь от призрака с воплем убежишь?» — снова заругала себя Женька, поскольку ладони вдруг резко повлажнели, а ноги стали ватными.

А потом произошло и вовсе необъяснимое! Расстояние схлопнулось. При этом призрак остался там, где стоял, это Женька мгновенно оказалась возле него.

— Оп! — если бы он не подхватил ее неожиданно крепко, попирая все домыслы о бесплотности призраков, Женька непременно упала. — Не столь я и бессилен, но приходите уже в себя, барышня, хватит меня ненадолго.

Женька послушалась. Правда почти сразу села на корточки, обняв себя за колени.

— Как вы меня переместили?

— Я?! — голос мужчины прозвучал удивленно. — Нет-нет, я не сумел бы. Я так понимаю, вы… Женя?

Она кивнула, запретив себе удивляться. Насмотрелась, как Кай поначалу зависал то над электрическим чайником с подсветкой, то глядя из окна на проносящиеся по шоссе автомобили. У нее точно нет на это времени, потому что…

— Мы так и не сумели повидаться, — проговорил призрак печально, — но в записке, начертанной особым, лишь нам с ним знакомым письмом, Кай предупреждал, что в случае опасности отправит вас ко мне. Жаль… со мной случилась эдакая неприятность.

Женька хотела спросить, однако голос отказал, звуки все никак не покидали рта.

— Мысленно, — подбодрил мужчина, — я ведь говорю с вами именно так. А с голосом… нервное — пройдет.

— Кай! — наконец, выдала Женька. — Он…

— Жив, в том могу вас уверить.

В голове промелькнула паническая мысль, которую Женька не сумела вовремя поймать и изничтожить.

— Ну что вы. Некроманты лгут только в самых крайних случаях, а духи или призраки — всяк зовет, как больше нравится — не умеют врать вовсе. Этому противится наша суть, — и он невесело усмехнулся. — черная, отвратительная…

— Перестаньте! Я лучшего человека, чем Кай, в жизни не встречала, — заявила Женька раньше, чем осознала, что даже слегка не приукрасила сказанное. Да хотя бы потому, что кинуться спасать невесть кого не всякий решится. — И раз уж он переправил меня к вам… — она запнулась. — Вы… Лео. Его приемный отец.

Мужчина кивнул, только придрался к формулировке:

— Воспитанник действительно зовет меня отцом за глаза?

— Зовет, — подтвердила Женька. — Мне выдумывать ни к чему.

Она тотчас подумала, что у нее как раз подлизаться к старшему некроманту резонов море. Хотя бы настроить его благожелательно к себе. В конце концов, он — единственный человек… сущность, близкая ей в этом чужом мире. И ведь… он тоже может заподозрить…

— Не думайте глупостей, Женя, — попросил он. — У моего сына умение чувствовать людей, и раз он выбрал вас и сделал все, чтобы вы были в безопасности… и не просто так, а в последнюю минуту…

— В последнюю?! — переспросила Женька.

Лео вновь обнял ее за плечи и каким-то образом сымитировал речь, коснулся виска теплым ветерком, будто прошептал на ухо:

— Он жив, Женя. Жив. Но находится без чувств с тех пор, как вы появились здесь. Отправляя сюда, Кай принял вас как самое важное, что у него есть. Наверное, мог бы и сам переместиться, но вы показались нужнее. А потому его сила, эта странная магия перемещений, теперь обретается с вами. Управляться с ней вы пока не можете, вот и скачете через пространство спонтанно в мгновения особенно сильного душевного потрясения. И… я не знаю, останется ли при вас эта магия, когда Кай очнется, я о ней вообще ничего сказать не могу.

***

Сколько они так просидели, обнявшись, Женька не знала. Кажется, успела заснуть. Она очень старалась рассуждать здраво и сохранять спокойствие, но ее организм пришел в полный ужас от чужого мира, случившегося и происходящего. У нее дрожали руки, кружилась голова, и как с этим быть, не имелось никакого понимания. Словно Женька раздвоилась на напуганную, но все же адекватную девчонку и конченую истеричку, сошедшую с экрана зомбоящика из какого-нибудь американского или даже латиноамериканского сериала. Почему-то люди той части суши полагали, что чем сильнее переигрывают с накалом эмоций, тем выглядят искреннее. Ну да, как же. Мать, стенающая над разбитой коленкой дочери так, словно ту «КАМАЗ» переехал, выглядит смешно и убого, а вовсе не заботливой. И тем не менее, Женька прижималась к Лео, почти верила в то, что он жив и ни разу не глянула больше на его тело.