Некроманты, как правило, и сами, без потусторонних помощников и заклятий, были бойцами хоть куда. Одним из основных их преимуществ являлось бесстрашие. Плевать темные хотели на собственную смерть и действовали с таким напором, что отступали очень многие противники. Однако противоречить командиру, разумеется, не стали. Разве могли столь умелые и опытные наемники спасовать перед одиноким человеком? Подобное попросту невозможно.

Уже порядочно отдалившись от окружной, командир расслышал звонки и гудки экипажей ночной стражи и поторопил остаток отряда. Оставалось надеяться, Энтраг успеет. Командир терпеть не мог терять бойцов. И пусть наниматели обещали в случае чего выкрасть тех хоть из зала суда, командир им не слишком верил. Да и сами наниматели ему не нравились тоже. И приблуды их магические — особенно.

Командир уж неоднократно пожалел, что вообще ввязался в это дело. Оно почему-то напоминало виденное на границе одной дождливой ночью, когда он, еще зеленый юнец, стал свидетелем расстрела имперцами кареты с высокородной беглянкой. По карете били то ли такие же наемники, то ли низшие маги ордена света господнего, и свое отношение к ним командир пронес через всю жизнь: мрази и ублюдки, верно некромант их тогда проклял.

Ночь сегодняшняя напоминала ту невероятно сильно, хотя, казалось бы, и дождь не льет, и находятся они не на границе, и в карете не женщина, а молодой некромант, успевший насолить «отцам города» и мало ли кому еще. Но все эти перстни с крестами, установки пуска магических шаров, светлый флер нанимателей оставляли кислый привкус на языке и неприятный зуд под ребрами. В этот раз ощущал себя командир не пограничником, пусть и бывшим, а имперской мразью, уничтожившей беглецов, а потом перешедшей границу. Если бы не вовремя примчавшийся некромант...

Путеводный луч померк, зато засветился другой. Командир махнул рукой, приказывая огибать рощу справа. Перстень ему тоже не нравился. Все эти кресты слишком прочно соотносились с мразотной империей, пусть его и уверяли, будто таким образом удобнее показывать направление движения и только.

«Империя, конечно, мразотная, — подумал командир. — А кто тебя нанял-то? Не такие же мрази? А печатка эта, будь она неладна? Неужто, наступило время, когда деньги затмили остатки совести?»

Впрочем, вскоре ему стало не до разговоров с самим собой. Продравшись сквозь кусты, отряд выбрался на поляну, освещенную выползшей из-за туч луной, словно театральные подмостки артефактом. Неверный свет ночного светила падал прямехонько на пенек, на котором сидел…

— Не звать! — рявкнул командир, но опоздал.

Жихарь на свою беду язык за зубами не удержал.

— Это же Керст! — воскликнул тот. — Керст Кровавый!

Если б не произнесенное имя, возможно, им и удалось бы пройти незамеченными. Имейся в отряде хоть один, пусть и очень слабый темный маг, тот сумел отогнать призрачного убийцу. Но… теперь командир мог выкрикнуть лишь:

— Врассыпную!

И надеяться, что хоть кто-то уцелеет.

***

Лео сидел в уголке фургона ночной стражи, надвинув капюшон так, чтобы скрывать лицо. Собственный опыт подсказывал: именно так лучше всего избавиться от лишних знакомств и разговоров. Беседовать с кем-либо у Лео не имелось ни малейшего желания. Он весь обратился в слух, вернее тот сплав чувств с всегда сопровождающей его силой, которому сложно было найти правильное название. Некрочутье? Ах, если бы Лео умел предвидеть, то не стал выпроваживать Кая из лаборатории.

В ночной вылазке не участвовали ни обычные люди, ни светлые, потому его аура смерти никого не пугала, скорее, наоборот, разжигала интерес. Тем паче не было среди ночных стражников хорошо обученных сильных некромантов. Лео постоянно ловил на себе взгляды. Пред внутренним взором чужая заинтересованность расцветала темными цветами самых различных оттенков. Лео знали немногие, но слышали о нем, похоже, все. Даже умудрялись восхищаться. И это было хорошо: не пользуйся Лео определенной славой в кругах темных жителей города, никто не стал бы утруждаться, чтобы забрать его из лаборатории. Да и сам патруль вряд ли выехал столь стремительно на основании одного лишь заверения духа-охранителя, будто с его вторым хозяином случилась беда.

Уже после, когда они неслись по ночному городу, от связного пришел сигнал о множественных обращениях в ночную стражу. Один, не в меру дотошный маг иллюзий даже прислал визуальную картинку, запечатлев в памяти увиденное: а именно пронесшуюся мимо его окон карету, обстреливаемую из ручных мортир огненными шарами. Один, пролетев карету насквозь, угодил в окно ни в чем не провинившегося горожанина. Оттуда тоже пришел вызов, но уже в пожарную башню.

Внезапно стон прокатился по всему фургону. Кто-то особенно чувствительный схватился за виски, другие просто застыли с окаменевшими лицами. Лео придержал дыхание и приоткрыл рот, ослабевая разницу между внутренним и внешним давлением. Юный паренек, сидящий напротив, сглупил или не успел, либо не знал о столь простом, но действенном методе, и теперь запрокидывал голову и зажимал нос платком, стремясь поскорее унять кровотечение из левой ноздри.

— Ничего ж себе! — сосед справа ткнул Лео в плечо.

В другое время он не стерпел бы подобного панибратства. Сейчас же откинул капюшон и произнес тихо, но так, чтобы услышали все присутствующие:

— «Последний довод». Надеюсь, мне не нужно объяснять, что это значит?

— Такой силы?! — изумился сосед и заметно даже в полумраке фургона побледнел. — Или… — он не договорил, но Лео и так понял, о чем подумал стражник.

— Мой воспитанник жив, — Лео прислушался к ощущениям: — Заклинание зацепило дикий могильник. Довольно старый и неактивный. Странно, что не нашли раньше.

— Зато теперь разгребем, — недовольно буркнул офицер, сидевший через два ряда возле кучера.

— Это уж само собой, — прошептал Лео.

— Поторопи кошечек! — приказал офицер, державшему поводья стражу.

Тот кивнул, сосредоточился, передавая мысленную просьбу, и четверка барсовоков взяла такой темп, что Лео вжало в спинку сидения, да и не его одного.

— Молодцы, родненькие! — приободрил кто-то, и барсовоки еще чуть увеличили скорость.

Эти звери выводились как спутники темных магов и всецело были настроены на их эмоции и ментальность. А доброе слово, как известно, кошке особенно приятно. С ним могло сравниться разве лишь почесывание под подбородком.

«Мрысь всегда млел, когда Кай к нему прикасался, — некстати подумал Лео. — Кай…»

На месте пробудившегося могильника происходило еще что-то. Определить Лео не мог, он и до конца понять был не в состоянии. Пространство и время словно сплелись и опрокинулись внутрь себя. А вместе с ними исчез Кай. Кай, которому еще мгновение назад точно ничего не угрожало!

— Минутная готовность! — произнес офицер.

— Мать-перемать, — ругнулся сосед.

Он не обладал повышенной чувствительностью, перевернувшаяся карета вряд ли могла вызвать подобную несдержанность (на такой работе и к расчлененным трупам привыкаешь быстро), но соседу хватило вида распластанных на дороге наделавших в штаны, умытых рвотой и слюнями тел. Вроде, живых, но за их душевное состояние Лео не поручился бы. Он, пожалуй, порадовался тому, что возиться с наемниками придется не ему. А вот ночным стражникам оставалось лишь посочувствовать.

Наконец, фургон затормозил возле перевернутой кареты. Дисциплинировано, не мешая друг другу, из него высыпали стражники. Было успокоившиеся лошадки, дернулись, но вовремя подскочивший к ним офицер, нацепил им на глаза специальные шоры. Гнедая пара застыла на месте, словно неживая. На самом деле заснула — все лучше, чем биться в приступе страха из-за присутствия хищников. Лошадкам и без того теперь долго отходить от пережитого потрясения. Ну а стражники обратили внимание на людей.

Особенно впечатлял лысый, как коленка, мужик, бегающий от одного едва шевелящегося тела к другому, бухающийся перед каждым на колени и колошмативший дорогу кулачищами. Костяшки мужик сбил в кровь, но, похоже, не заметил этого. Чуть менее, но тоже привлекал внимание абсолютно седой молодчик с лицом, чем-то напоминавшим крысиную морду. Он сидел на дороге, раскачивался вперед-назад и завывал: