Цвет глаз Лайлы.

Хотя, когда Элоиза спросила меня об этом, я не уточнил.

— Синий был бы хорошим выбором, — сказал Нокс.

— Но я не хотела синий, — Энн гордо подняла подбородок. — Я хотела жёлтый.

— Но это не жёлтый, мам, — возразил он.

— Конечно, жёлтый, — Энн недавно покрасила гостевой туалет в коридоре. Сегодня все впервые увидели результат. — Этот цвет называется «горчичный». А горчица жёлтая.

— Больше похоже на цвет детской неожиданности, — бросил Гриффин.

— Грифф, — возмутилась Уинн.

— Что? Это правда.

— Это не цвет детской неожиданности, — Энн фыркнула и поправила Эмму, дочь Гриффа и Уинн, у себя на коленях. — Меняй подгузник своей дочери время от времени, и почувствуешь разницу.

Гриффин только рассмеялся и покачал головой, скорчив гримасу своему двухлетнему сыну Хадсону, который устраивал жуткий беспорядок в своем детском кресле с помощью пластилина.

Некоторые отцы избегали смены подгузников, но мне казалось, что ни один из мужчин за этим столом не уклонялся от этой задачи.

— Всё-таки он немного похож на цвет детских какашек, мам, — вставила Талия, положив руку на свой беременный живот.

Она и её муж Фостер ждали мальчика. Среди вариантов имён были Кейден и Джуд. Я бы проголосовал за Джуда.

— Неужели у всех моих детей дальтонизм? — возмутилась Энн. — Это жёлтый!

Харрисон сдерживал смех, прячась за бутылкой пива.

— На самом деле он не так уж и плох, — сказал Джаспер, обнимая Элоизу за плечи.

Он почти не отходил от неё. А если был рядом, обязательно дотрагивался.

Я уже сталкивался с подобными постоянными прикосновениями раньше. Одержимость Джаспера Элоизой поначалу застала меня врасплох. Может, из-за личного опыта, но волосы у меня на затылке вставали дыбом, пока я почти постоянно наблюдал за ними краем глаза.

Но после нескольких часов, проведенных вместе, я понял, что мужду ними не то же самое, что между Андреей и Брэндоном.

Джаспер прикасался к Элоизе не из желания владеть ею, контролировать. Он прикасался к ней так, словно она была его связующим звеном с землей. Как будто без нее его унесло бы ветром. Он любил ее.

За этим столом было много любви.

Им повезло.

— Спасибо, Джаспер, — сказала Энн с гордой улыбкой.

— Подлиза, — пошутил Нокс. — Цвет ужасен.

— Не ужасен, — мягко улыбнулась Энн Мемфис, жена Нокса. — Мне тоже нравится.

У Нокса и Мемфис на руках были дети. Мемфис кормила их младшего сына, Харрисона Идена, из бутылочки. Нокс гладил по спине их старшего сына.

Дрейк заснул около часа назад, несмотря на весь этот шум. Мы доели десерт. Грязные тарелки все еще были на столе. Он съел свои брауни и мороженое, а затем забрался в объятия Нокса. Положил голову на плечо отца и через пять минут отключился.

— Проведём голосование, — сказала Энн и повернулась к Фостеру. — Тебе как?

— Мне нравится, — ответил он, быстро обменявшись взглядом с Джаспером.

Сегодня вечером я узнал, что они работали вместе много лет, пока Фостер был в UFC. Джаспер был тренером Фостера, пока тот не ушел на пенсию, и оба они переехали в Куинси примерно в одно и то же время.

Этим вечером они обменивались несколькими взглядами, и через этот стол летели невысказанные послания.

Когда-то давно у меня была такая дружба. Братство.

С Кормаком.

Лайла положила руку мне на бедро под столом, и ее нежное прикосновение прогнало воспоминания о прошлом.

Я накрыл ладонью костяшки ее пальцев, рисуя круги на ее коже большим пальцем.

— Лайла? — Энн подняла брови. — Твоё мнение?

— Не думаю, что это цвет детских какашек, мам. Больше похоже на гороховый суп.

Челюсть Энн отвисла.

— Он не зелёный.

— С зелёным оттенком.

Я стиснул зубы, борясь со смехом, который не смогли скрыть братья Лайлы.

— Вэнс? — Энн обратилась ко мне с мольбой в глазах.

— Жёлтый, — соврал я. — Определённо жёлтый.

Хотя это был точно горохово-какашечный цвет.

Её лицо засияло от счастья.

Так же, как и лицо Лайлы. Она улыбнулась, понимая, что я солгал ради её матери.

— А нам точно нужно голосовать? — спросил Матео. — Я тебе сразу скажу, как всё будет. Твои дети ненавидят этот цвет. Твои зятья и невестки тоже его ненавидят, но слишком тебя любят, чтобы сказать правду.

— Значит, ты не только критикуешь мой вкус, но и заявляешь, что не любишь меня? — Энн схватила тканевую салфетку и швырнула её в его голову. — Уходи! Ты мне больше не сын.

Матео поймал салфетку и рассмеялся — громко, заразительно, так же, как смеялись его отец и братья.

Иденов легко было спутать: мужчины были похожи друг на друга, как две капли воды. И то же самое можно было сказать про Лайлу, её мать и сестёр.

Как близняшки, Лайла и Талия имели одинаковую форму лица, нос и рот. У Кормака тоже были близняшки, и большинству людей было почти невозможно отличить одну девочку от другой. Мне самому понадобилось несколько месяцев, чтобы понять, кто есть кто — Хэдли или Элси. Но, несмотря на то, что у Лайлы и Талии были одинаковые черты лица, я узнала бы Лайлу где угодно.

У Талии были голубые глаза, но не такого оттенка как у Лайлы.

А что касается родственных душ и характеров, то Лайла была очень похожа на Энн.

— Как насчёт того, чтобы я перекрасила ванную для тебя в эти выходные? — предложила Лайла. — Мы могли бы выбрать красивый серый или лесной зелёный цвет.

— Нет, — вздохнула Энн. — У тебя много дел. Я сама всё сделаю. Может быть. Или, может быть, я просто заставлю вас всех страдать из-за желтого цвета детских какашек.

— Кстати о детских какашках, — Мемфис поднялась с младенцем на руках. — Сейчас вернусь.

Она наклонилась, поцеловала Нокса в лоб и вышла из комнаты.

— Ладно, ковбой, — Гриффин забрал шарик из пластилина у Хадсона и положил его в желтый контейнер. — Нам пора домой, в ванну, а потом спать.

— Нет! — уголки рта Хадсона опустились, затем он согнулся вперед и заплакал.

— О, мой малыш, — Уинн мгновенно вскочила и обняла сына.

Он обвил её талию ногами, прижался руками к плечам, как будто она была его ангелом-хранителем. И, возможно, так оно и было. Хотя, скорее всего, Уинн всё равно заставит его принять ванну.

— Пойдём домой, — она поцеловала его в щёку, взяла сумку с подгузниками и направилась к выходу.

Мы тоже начали собирать тарелки и бокалы, унося их на кухню.

Талия и Фостер ушли первыми, за ними последовали Джаспер и Элоиза. Потом Нокс и Мемфис собрали своих сыновей и отправились домой. Матео помахал на прощание и уехал на своей машине в горную хижину.

Гриффин и Уинн не торопились — их дом находился прямо на территории ранчо, поэтому они остались попрощаться.

— Рада была увидеть тебя, Вэнс, — сказала Уинн, стоя у двери.

— И я тоже, — ответил я.

До ужина я очень уважал Уинслоу Иден как полицейского. После ужина это уважение только возросло, когда я увидел в ней жену и мать, верную и любящую.

Насколько я мог судить, она была единственным человеком, который знал о моей ситуации в Кер-д'Алене. О моей работе. О стрельбе. То, что она позволила этому остаться между нами, ну… Мне нечего было предложить ей в качестве благодарности, но если ей когда-нибудь понадобится моя помощь, я не буду думать ни секунды.

— Рад, что ты смог прийти, — сказал Гриффин, пожимая мне руку. Потом он обнял Лайлу и поцеловал её макушку. — Мама сказала, что в кофейне нужно кое-что починить: держатель для бумажных полотенец и дверь в твоём кабинете. Завтра мы с папой заглянем и посмотрим.

— Там ничего серьёзного, — ответила Лайла.

— Тогда это не займет у нас много времени.

Он отпустил ее, затем открыл дверь, выводя свою семью на улицу, оставляя меня и Лайлу с ее родителями.

— Спасибо за гостеприимство, — сказал я, пожимая руку Харрисону и целуя Энн в щёку. — Ужин был потрясающим.

— Было так приятно познакомиться, — Энн улыбнулась мне, затем своей дочери. — Люблю тебя.