И вот, наконец, Араэдан нашел время для разговора. Мы отправились в сад, где в воздухе витал аромат роз и жасмина. Я присела на скамью, за которой висело огромное зеркало, отражая изумрудную зелень листвы и яркие краски цветов. В этом отражении я видела не только себя, но и тень грядущих событий. Тень, которая уже начинала сгущаться над нами.

— Этот разговор давно назрел, — начал Араэдан, сбрасывая с себя невидимое бремя. — Мне следовало рассказать тебе о мейиле и его силе притяжения гораздо раньше. Века назад богиня судеб спустилась на землю, полюбила смертного и, как ты знаешь из того дурацкого спектакля, потеряла его. Горе было таким невыносимым, что она чуть не вернулась к своим сестрам — другим госпожам судеб, но передумала. Решила, что лучше поможет людям найти свою любовь. И создала мейиле. Вот только это не благословение, — Араэдан усмехнулся, — а самое настоящее проклятье.

— Проклятье? — Я недоуменно нахмурилась. — Как это может быть проклятием? Это же благословение!

— Ничего подобного, — отрезал Араэдан. — Богиня судеб так разозлилась на людей, что решила их проучить, а как ещё можно проучить людей, что не ценили любовь? Дать им шанс на любовь, чтобы если они его потеряют, начинали сходить с ума.

— Так вот о чем говорила Карилия — прошептала я, вспоминая странные слова, брошенные у обрыва. — Значит, кто-то может умереть от этой любви? Но как же тогда шанс на счастье? Неужели один из вас сойдет с ума? — Меня охватил ужас.

— Не всегда, — Араэдан вздохнул. — Но такое, увы, случается. Кто-то из нас точно тронулся бы умом, потеряв тебя, но ты, — он прикоснулся к моей руке, — ты умная девочка. Ты выберешь Дариана.

— Но тогда ты — В горле застрял ком. — Целая империя подвергнется опасности из-за меня? Я так не могу, лучше тогда я выберу тебя, брак без моей любви, но зато я с годами смогу почувствовать к тебе симпатию или привязанность. Я не обещаю любовь, но благодарность уж точно.

— Нельзя заставить биться сердце, если чувств нет, — Араэдан мягко, но твердо прервал меня, обняв за плечи.

— Но ты подвергаешь опасности целую империю!

— Перестань драматизировать, — Араэдан слегка сжал мои плечи. — Я достаточно силен, чтобы пережить эту боль. Не сойду с ума. Просто сердце станет чуть холоднее. Выбери Дариана, он не выдержит отката от потери мейиле. Знаешь, — Араэдан прикоснулся к темному глазу, что так сильно контрастировал на фоне зеленого, — я всегда думал, что это мое проклятье. Но благодаря тебе я понял — проклят я своим сердцем. А глаза всего лишь остаточная магия. Надо бы еще народ в этом убедить, но это мелочи.

Он сделал шаг ко мне, и я увидела в его глазах не любовь, а ледяную пустоту. Пустоту, в которой не было места ни мечтам, ни надежде. Только тихая, покорная печаль.

— Зато благодаря тебе я знаю, — его голос сорвался, он с трудом вдохнул, — что настоящее проклятье — это гореть в огне, зная, что для нее ты всего лишь дым.

Его слова, как кинжалы, вонзились в мое сердце. В руке Араэдана дрожал черный бутон розы — хрупкий, увядающий символ нашей невозможной любви. Он наклонился, заглянул в мои глаза, и в этом взгляде — полном нежности, любви и боли — отражалась вся его жизнь. Жизнь, которой не суждено сбыться.

— Твои глаза такие голубые — прошептал он, и горечь в его голосе сжала мое сердце ледяными тисками. — Сияют, но не для меня. Но если сияют, значит, кто-то достоин этого света. И я буду рад за тебя. Честно.

— Я не понимаю, Араэдан — Слезы жгли мои глаза. — Почему я что-то чувствую к тебе? Если это не любовь то что я чувствую к Дариану? А вдруг я его не люблю?

— Малышка, запомни раз и навсегда, проклятья, магия и сила притяжения ничто, они все ничтожны в отличие от настоящей любви. Сядь в тихом месте, можно даже в саду и подумай о том, чего ты действительно хочешь. Если, ты, правда, любишь Дариана, то скажешь ему да.

— А как же ты? — с тревогой спросила я.

— Обо мне не надо беспокоиться, солнышко, я взрослый мальчик и решу свои проблемы сам — щелкнув меня по носу, произнес он.

Я встала, чтобы, хотя немного поравняться с ним ростом, обошла его и, посмотрев в его глаза, хотела пожелать ему счастья как заметила в зеркале отражение Вячеслава Артаэля выпускающего сгусток магии. Вячеслав Артаэль. Лицо, искаженное безумной ненавистью. Рука, сжимающая пульсирующий сгусток смертельной магии. Нет.

Араэдан видимо тоже это заметил, движение и он заслонил меня собой, я смотрела, как его тело словно поражает молния, как глаза закрываются. Мир взорвался болью и отчаянием. Мой крик растворился в грохоте молнии.

— Прости мне мою любовь, будь счастлива с Дарианом — захлебываясь кровью, произнес Араэдан.

Кронпринц упал, кровь темная, горячая окрасила белоснежный мрамор. Что же делать?! Он не может меня так оставить, он меня ещё не научил закрывать свои мысли от него, он ещё не полюбил вновь, он должен полюбить. Надо как-то успокоиться. Попытавшись вспомнить, то чему меня учил Араэдан, я увидела зеленую нить, такую слабую, угасающую, но ещё горящую, зацепившись за нее, я начала дарить свою жизнь, зеленые всполохи срывались с моих пальцев и я видела, как его зеленая нить жизни начинает светиться ярче.

Как вдруг я ощутила, что падаю в обморок, мир вокруг начал, словно карусель меняться и темнеть. Стража хватала Артаэля, медики бросались к Араэдану, их лица были искажены ужасом и бессилием, но я знала, что все, что я могла, я сделала.

Открыв глаза, я увидела размытое пятно белого — больничную койку. Сознание, словно заблудившееся в лабиринте сна, медленно возвращалось, оставляя после себя привкус крови. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь щель в занавесках, словно золотые нити, путались в волосах Дариана, склонившегося надо мной. Он мирно дремал в кресле, его лицо, обычно такое напряженное, сейчас было расслабленно и спокойно. Перевела взгляд, и сердце сжалось — на соседней койке, безжизненно раскинув руки, лежал Араэдан. Бледный, почти прозрачный, он казался частью призрачного сна, мира, где реальность переплеталась с фантазией. Пошевелившись, попыталась встать, боясь разбудить Дариана, но тело, словно налитое свинцом, отказалось повиноваться. Острая боль пронзила виски, и я бессильно откинулась на подушку.

— Алёна, ты жива, — выдохнул Дариан, его голос, хрипловатый ото сна, дрожал от облегчения. Он вскочил с кресла, его глаза, цвета янтаря, горели тревогой и нежностью.

— Конечно, жива, — прошептала я, улыбнувшись ему слабой, дрожащей улыбкой. — А почему я не должна быть жива?

— Ты отдала столько жизненной силы Араэдану, — Дариан нахмурился, его пальцы бережно коснулись моей щеки. — Алёна, как можно настолько о себе не заботиться?

Горький ком подступил к горлу. Я отвела взгляд, не в силах вынести упрёка в его глазах.

— Он бы погибнул, если бы не я, — прошептала я, чувствуя, как слёзы жгут мои веки.

Дариан тяжело вздохнул, его взгляд скользнул по неподвижной фигуре Араэдана. Он подошёл ко мне, сел на край кровати и взял мою руку в свою.

— Эдан сильный маг, он бы выкарабкался, — его голос был тихим, полным боли. — А ты бы могла не выкарабкаться. Пойми, Алёна, я не хочу тебя потерять, я люблю тебя больше жизни.

Слова Дариана, словно тёплый бальзам, разлились по моему сердцу, принося с собой чувство безопасности и покоя. Но внутри, словно заноза, сидела мысль об Араэдане, о его безжизненном лице, о той жертве, которую он принёс ради меня.

Порой мы не понимаем этого, мы не понимаем того что наша жизнь нам не принадлежит. Когда мы умрем, не наша душа будет оплакивать наш уход, а близкие люди. Именно близкие люди будут переживать за нас, беспокоиться и бояться. И, конечно же, близкие люди будут оплакивать нас, если потеряют. Я всегда была слишком уверена в себе и не думала о том, что со мной может что-то произойти, но теперь я понимаю, что я могла погибнуть, но я ведь спасла Эдана, значит, смерть была бы не напрасной?