— Работаете, Алена? — спрашивал он, и в его глазах мелькала искорка чего-то непонятного, тревожащего.

Мне были непонятны его чувства, к чему беспокоиться, он сам засиживается на работе, да и многие из нас чуть ли не живут на работе. Возможно, эти зимние вечера я бы и хотела проводить дома, но работа обязывала выполнять свои обязанности и днем и ночью. Всё-таки правильно нам когда-то сказала психологиня, первая вещь, которую вы купите себе в кабинет это мягкое удобное кресло, потому что вы будете чуть ли не жить на работе. По этой причине у меня лежал палантин в столе, но бывало, что я напрочь о нём забывала, в один из таких дней погрузившись в работу, я не заметила подошедшего ко мне прокурора.

— Замерзла? — спросил он, и его голос, близкий, теплый, заставил меня вздрогнуть.

Я лишь мотнула головой, не в силах произнести ни слова, все мои мысли занимало рассматриваемое дело, и была мысль, а потерять её очень не хотелось. Мой жест он воспринял, хмыкнув и сняв свой пиджак — теплый, пахнущий его парфюмом и табаком накинул мне на плечи.

— Не стоит болеть, — прошептал он мне на ухо, и от его дыхания по коже пробежали мурашки.

Я сидела, утопая в его пиджаке, вдыхая его запах, и понимала, что пропадаю. Пропадаю в этой игре, правила которой мне не понятны. Моя мама всегда говорила мне, что играть стоит с умными противниками, но только в том случае если ты знаешь, как их обыграть либо если тебе нечего терять. Причина этому была довольно таки банальна, если ты начал играть, зная что выиграешь, то эта победа лишь окрылит тебя, а если ты понимаешь что проиграешь то лучше отойти назад ведь ты можешь закончить эту игру с разбитым сердцем.

«Ты все равно будешь моей» — эти слова, сказанные им в новогоднюю ночь, стали моим проклятием. Проклятием, от которого я не хотела искать спасения. Именно эти слова заставляли меня понимать, что ему нельзя верить.

Дни превратились в калейдоскоп дел, допросов, совещаний. Я работала как заведенная, стараясь не думать ни о чем, кроме работы. В этом водовороте дел и информации я пыталась, спрятаться от пронзительного взгляда Романова и собственного отражения в зеркале. Он был рядом — всегда сдержанный, требовательный, непроницаемый. Холодный мрамор, вытесанный искусным скульптором. Но иногда, вскользь, я ловила на себе его взгляд — пристальный, изучающий, и от этого взгляда у меня по телу бежали мурашки. И я не могла понять — осуждает он меня или наоборот? Однажды, разбирая дело о серии дерзких квартирных краж, мы наткнулись на странную деталь — во всех квартирах грабители оставляли на видном месте красную розу.

— Что за романтика? — усмехнулся один из оперативников, но Романов оборвал его ледяным тоном:

— Хватит болтать, займитесь делом.

Вечером того же дня он задержался у меня в кабинете. Я уже привыкла к этим неожиданным визитам, к его присутствию, от которого в воздухе словно повышалось напряжение.

— Алена, — начал он, и я подняла на него глаза. Он стоял у окна, заложив руки за спину, и его силуэт на фоне огней ночного города казался особенно четким, властным. — Я перевожу тебе дело «Красная роза». Будешь вести его лично.

— Но… — я растерялась. — Это же… Даниил Игоревич, это же резонансное дело, сложное…

Он наконец-то повернулся, и в его глазах я увидела странный блеск. Хищник выбрал цель.

— Я в вас верю, Алена, — произнес он, и его голос прозвучал неожиданно мягко, словно бархат, скрывающий сталь клинка. — Докажите, что я не ошибся.

Я с головой окунулась в расследование. Дело оказалось запутанным, полным тупиков и ложных следов. Я работала дни и ночи напролет, позабыв обо всем на свете. А Романов… Романов словно наблюдал за мной. Иногда он приглашал меня к себе в кабинет, чтобы обсудить детали дела, и эти встречи, наполненные напряжением и недосказанностью, выбивали меня из колеи. Однажды, после особенно тяжелого дня, я задержалась в кабинете допоздна. Романов зашел ко мне, когда я уже собиралась уходить.

— Устала? — спросил он, и в его голосе послышалась непривычная мягкость. Или мне это показалось?

— Немного, — призналась я, не поднимая на него глаз. Боясь увидеть в них что-то больше дружеского участия…

Он подошел ближе — так близко, что я почувствовала исходящее от него тепло. Он коснулся моей щеки тыльной стороной ладони, и это прикосновение, легкое, мимолетное, обожгло меня, словно пламя.

— Ты блестяще справляешься, Алена, — прошептал он, и его дыхание опалило мне ухо. — Я знал, что не ошибся в тебе.

И я было уже, решила что всё может наладиться, ну подумаешь, интересовался мною больше чем остальными сотрудниками, ну подумаешь всегда был рядом чтобы помочь не упасть, это всё мелочи, но один из праздничных дней закопал всё одним махом. Вечер проходил в красивом ресторане, украшенным лепестками цветов, весна вступала в свои права, а именинница областная прокурорша словно была воплощением этой весны. Все танцевали, а я старалась отойти от этого всего, последнее дело меня утомило, но не прийти на праздник было бы неуважением. Заиграла медленная мелодия, и я уже была готова взять стакан с соком и отойти к окну, как вдруг за моей спиной прозвучал вопрос, на который бы не вежливо было ответить отрицательно.

— Разрешите? — спросил он, протягивая руку. Его голос, обычно резкий и властный, сейчас звучал бархатисто и обманчиво мягко.

Кивнув, я вложила свою руку в его ладонь. На мгновение мне показалось, что от его прикосновения пробежал электрический разряд или это просто играло воображение?

— Ты прекрасно справляешься, — произнес Романов, приглаживая пальцами мою ладонь. — Я впечатлен твоими успехами.

— Спасибо, Даниил Игоревич, — пробормотала я, чувствуя, как к щекам приливает предательский румянец. Я знала, что справляюсь, но получать похвалу не привыкла.

— Знаешь, — продолжил он, и его пальцы слегка сжались на моей талии. — Мне нужна… помощь. Не только в работе и тебе следует не выкать мне, всё же я старше тебя всего на три года.

— Даниил… — я запнулась, затем, собравшись с духом, продолжила: — Боюсь, в этом смысле я вам не помощник. Красить стены я совершенно не умею, обои клеить тоже, — зачем сделав паузу продолжила. — А уж как я машину мою, вы бы точно не одобрили! Одним словом, в хозяйстве я совершенно бесполезна.

Я старалась, чтобы мой тон звучал легко и непринужденно, как будто это была просто шутка. Но Романов не улыбнулся.

— А я уж надеялся, что ты мастер на все руки, — проговорил он, и в его голосе послышался металл.

Он притянул меня ближе, заставляя смотреть ему прямо в глаза.

— Неужели все настолько плохо? — прошептал он, и его дыхание опалило моё ухо.

Меня охватила паника, и как назло этот момент оркестр закончил играть, по залу прокатился легкий гул голосов, вытащивший меня из этого транса.

— Пойдем, провожу тебя, — бросил он небрежно и, взяв меня за руку, повел к выходу из зала.

Я была уже не в силах больше выносить его близость и двусмысленные намеки, решила воспользоваться моментом, когда к Романову подошел кто-то из коллег.

— Я… извини, мне нужно… — пробормотав, спешно высвободила руку.

Стараясь не привлекать внимания, я прошла мимо толпы и, скрывшись за дверью служебный вход трусливо сбежала. Идеально, девушка контролирующая ход дел, контролирующая всё сбегает с праздника, пора отправить меня в отпуск или уволить за что-то только бы этот кошмар закончился. Дома, укутавшись в теплый плед с чашкой травяного чая, я постаралась забыть о напряжении последних часов. Кажется, мне удалось уйти от прямого разговора, но что будет завтра? Как теперь мне вести себя с Романовым?"

Неожиданно в дверь постучали. В этот момент мои мольбы были направлены всем богам, только бы это был доставщик перепутавший этаж, или дверь, но мольбы мои были не услышаны. На пороге стоял Романов.

— Ну же, милая, открой! — раздался его голос, приглушенный дверью. — Я знаю, что ты дома.

Голос Романова прозвучал снова, на этот раз с нажимом.