— Спасибо… — громким шепотом сказал Сэнсей в микрофон, когда аплодисменты смолки. — Я вдруг понял, что прежде чем спуститься вниз, должен рассказать вам одну историю. Как раз-таки про эту самую песню. Я хотел сначала спеть вот с этой высоты другую песню, новую, которая написана под впечатлением от Новокиневска и некоторых его жителей. Но… Так, я волнуюсь и заговариваюсь. И отвлекаюсь от той истории, которую хотел рассказать.
— Сеня, да ты не дрейфь, — раздался голос того самого расхристанного дядьки, который голосил в припеве едва ли не громче колонок. — Давай коньячку тебе плеснем для смелости!
— А давайте! — засмеялся Сэнсей.
Раздались смешки и редкие хлопки в ладоши. Одна из девчонок-официанток метнулась к решетчатой лестнице и принялась осторожно по ней взбираться, стараясь не застрять высокими каблуками. Сэнсей отложил гитару, спустился ей навстречу. Круг света переместился, поймав его и официантку на середине.
Напряжение, все еще витавшее над публикой, часть из которой всеми силами старалась не ударить в грязь лицом перед другой частью, начало как-то отпускать.
Сэнсей опрокинул стопку, чмокнул девушку в щеку и вернулся на исходную позицию, к микрофону.
— Вот так лучше, — сказал он. — Так вот, история. Для тех из вас, кто на моих концертах впервые, хочу сказать, что они всегда вот так проходят. Я не могу определиться, что именно я люблю больше — петь или травить байки. Так что делаю и то, и другое. И вот сейчас я хочу рассказать одну старую историю. Как раз-таки про вот эту самую песню.
В наступившей тишине раздался пронзительный шепот теледивы в синем.
— Да поверни ты камеру, придурок!
Несколько человек рассмеялись. Кто-то зашикал. И снова стало тихо.
— У меня есть хороший друг, — начал Сэнсей. — Он большой поклонник изящной словесности и классики. И всеми силами меня старался подсадить на это тоже. Обсуждал со мной поэзию и прозу, даже когда я мог только улыбаться и кивать. Или даже кивать не мог. Короче, он меня изо всех сил культурно развивал, а я таскал его с собой на модные тусовки. И было это еще до того, как появилась группа «Папоротник». Мы вообще еще в школе учились. И однажды он прочитал мне стихотворение. Я привычным образом его выслушал, покивал и спрашиваю: «Это Бальмонт?» А он смотрит на меня странно и говорит: «Конечно же, нет! Это мое…» И смущается. А я ему говорю: «Это же восторг! Давай сделаем на него песню! И споем дуэтом на вечере самодеятельности!»
Сэнсей вдруг замолчал. Провел пальцами по струнам гитары.
— Знаете, я вдруг понял, что это какая-то очень грустная история, — сказал он. — Просто я никогда про нее так не думал. Но сейчас… Я изо всех сил пытаюсь как-то повернуть все в шутку, а у меня на выходит. Так что буду распахивать душу, как есть! В общем, мы тогда спели дуэтом, нам очень громко хлопали. Все, кроме его родителей. Которые после концерта подошли ко мне и сказали, чтобы я больше к их сыну не приближался никогда. Что я очень плохо на него влияю, что… Я, понятное дело, посмеялся. Вот скажите, ну кто всерьез хоть раз выполнял такое требование родителей?
Снова раздались смешки и понимающее хмыканье.
— И я пришел к своему другу, — сказал Сэнсей. — А он посмотрел на меня, как на чужого и говорит: «Думаю, нам нужно идти разными дорогами!» Представляете, да? Ему родители сказали с кем-то не водиться, и он правда перестал! И тогда я спрашиваю: «А как же наша песня?» А он мне отвечает: «Оставь ее себе. И пожалуйста, не упоминай моего имени и не говори никому, что это я автор стихов!»
Сэнсей снова тренькнул струнами. Усмехнулся.
— Ну да, это была вот эта самая песня, — продолжил он. — Мы в тот раз очень громко поругались. И много всякого друг другу наговорили. И когда он уже уходил, я прокричал к нему в спину, что обязательно создам свою рок-группу, и когда эта песня станет хитом, он сам ко мне прибежит!
Сэнсей отложил гитару в сторону, поднялся и начал спускаться по лестнице. Пятно света рывками ползло следом за ним.
— Ты снимаешь? — раздался чей-то голос. Не теледивы в синем, скорее всего, Кати с ТВ «Кинева».
Сэнсей спустился с лестницы, подошел к столу, где сидели Василий и Ирина. Подмигнул им. Плеснул себе еще коньяка, чокнулся стопкой с несколькими протянутыми в его сторону стаканами и бокалами. Одним глотком выпил, поморщился и неспешно прошествовал к помосту-сцене.
Взял микрофон.
— Мой друг вместе со своими родителями переехали за границу, сразу после того, как мы закончили школу, — сказал Сэнсей. — А я реально долго метался насчет этой песни. Когда группа уже работала, когда у нас уже были поклонники и все такое. И однажды я спел им вот эту песню. А они говорят…
— Это гениально же! — выкрикнул расхристанный дядька.
— Гениально, — эхом повторил Сэнсей. — Даже те, кто нашу группу никогда не слушал, эту песню знают, ведь так? И каждый раз, когда я ее исполнял, мне хотелось сказать: «Игорь, ты ведь слышишь, да?»
Сэнсей замолчал. Публика захлопала. Сначала несмело, а потом прямо почти бурными овациями.
— Спасибо, — снова прошептал Сэнсей. — Это очень трудная для меня история. Но вы потом поймете, почему я ее рассказал. А сейчас пора уже перестать трындеть и начать петь дальше. Правда ведь?
И Сэнсей снова взял гитару.
Выдох.
Я расслабился, вышел из тени, в которой наблюдал за всем действом все начало шоу. Подошел к столику Ирины и Василия, плеснул себе в стакан сока, сделал глоток. Огляделся, что там наша странная пара — Иван и Аня.
Ага, мир больше не крутится вокруг них туманной полосой. И вообще они не рядом. Иван со своими юными акулами пера — на трибуне журналистского гетто. Аня за столиком, ближайшим к сцене. Вместе с Евой и Наташей. О, хорошо, значит она все-таки успела к началу. Говорила вроде, что опоздает…
Ирина тронула меня за руку и показала глазами в сторону выхода в соседний зал. Ну, тот самый, который в дальнейшем будет основным концертным.
В тени стояла Кристина и призывно махала мне рукой.
Понятно, наш факультет интриги заработал.
Я встретился с Сэнсеем взглядами, подмигнул ему. Мол, я тут, все круто. И направился к Кристине.
— Я честно тебя не отвлекала в начале, — сказала она, когда мы вышли в темный соседний зал. — Видела, что ты прямо занят-занят.
— Что-то важное-срочное? — спросил я.
— Как посмотреть, — Кристина дернула плечом. — Слушай, вот ты мне скажи, нам Сэнсей нужен один-сам или вместе с группой «Папоротник»?
— Внезапный вопрос, — хмыкнул я. — Погрузи-ка меня сначала в контекст.
— Ладно, — кивнула Кристина и поджала губы. — Короче, скорее всего, «Папоротнику» трындец. И все из-за этой его Ани.
— Прямо вот так все плохо? — я бросил взгляд в сторону Ани. К ней в этот момент как раз склонилась Ева и что-то говорила ей на ухо.
— Уж поверь мне, — фыркнула Кристина. — Она чуть этот концерт нам не сорвала! Если бы Наташа тогда нас не всполошила, она бы точно Сэнсею весь мозг взорвала.
— Даже спрашивать не буду, чего вам это стоило, — засмеялся я.
— Слушай, короче, вот какое дело, — Кристина понизила голос и придвинулась ближе. — Эта Аня вообще какая-то мутная, с ней как-то осторожнее надо. Девчонки пока ее всячески сиропом заливают, типа, она такая прекрасная, и мы так ее все полюбили, но блин… Я пока правда не понимаю, чего она добивается. Я Сашу попросила позвонить в Москву и осторожно там расспросить, что-как. Короче, они все в курсе, что Сэнсей тут с Аней. И когда он вернется, его там ждет грандиозный скандал.
— В курсе? — удивился я. — Они вроде конспирировались.
— Это он конспирировался, ага, — фыркнула Кристина. — А его скво тем временем названивала своему другому хахалю и расписывала, как они с Сэнсеем скоро поженятся. И что он вообще лох, что не понял, что она его использовала, чтобы настоящую свою любовь заполучить. Прикинь?
— И нафига ей это? — нахмурился я.
— Ну, например… — Кристина пожала плечами. — Я не знаю. Но точно не затем, чтобы замуж за него выйти. Но там у них в «Папоротнике» уже давно что-то неладно. Так что поэтому я и спросила, нужен нам Сэнсей один или вместе с музыкантами. Потому что… Ну, ты же понимаешь?
