— Блин, вот я изо всех сил старалась это самое потустороннее существо почувствовать! — воскликнула Ева. — Но видимо я все-таки бревно. В мистическом смысле.
— Или это самое существо просто не явилось, — уверенно заявила Наташа.
— И это очень невежливо с его стороны, — со смешком добавил Сэнсей. — Если бы я был потусторонним существом, я бы обязательно пришел на твой призыв!
— Наташ, вот скажи… — Ева посмотрела в инопланетные глаза Наташи. — Ты когда гадаешь, ощущаешь что-то такое мистическое?
— Не скажу! — Наташа показала всем язык.
— У тебя и не должно было ничего получиться, — сказал незнакомый патлатый юноша. Хотя, скорее дядька, из возраста юноши он вышел уже лет десять назад. — Потусторонние силы вовсе не дрессированные собачки, чтобы прибегать ко всем сомневающимся в них. Ты не верила, вот у тебя ничего и не получилось.
— Но как можно поверить, если проверить не получится? — Ева пожала плечами.
Все заговорили разом. Кто-то спешил поделиться историей о встрече с потусторонним и сверхъестественным, кто-то высказывался скептически, кто-то просто бросал слова в воздух. Для поддержания беседы.
Патлатый дядечка сцепился с бородатым приятелем Шутихина-старшего. Один топил за магию, другой — против. Часть народа откочевала в противоположный угол студии с менее серьезными разговорами. Мы с Евой сначала слушали, но когда треп стал слишком серьезным, тоже тихонько покинули этот круг и переместились к другому.
Постепенно засыпали. Кто-то отваливался прямо во время разговора. На полуслове ронял голову, кренился набок. Кто-то предварительно сворачивался клубочком, ерзал, устраиваясь поудобнее. И убеждал окружающих: «Я не сплю!» Самые продуманные отходили в тень и устраивали себе лежанки в дальних уголках. Там, где на них никто не наступит. Может быть…
* * *
Сэнсей прошелся взад-вперед по монтажному столу, заложив руки за спину. Он сейчас был похож на какого-то философа, размышляющего о судьбах мира. Ну и еще на Джона Леннона почему-то.
— Фу, ну кто так делает вообще? — Кристина отобрала у Жана расческу и принялась колдовать над его волосами. После вчерашнего тусича у Шутихина-старшего все выглядели слегка помятыми и заторможенными. Ну, кроме Сэнсея. Он просто выглядел как обычно. Чтобы не откладывать важные дела и сразу совместить два полезных дела в одном, я забрал еще сонных и поэтому плохо сопротивляющихся Сэнсея, Жана и Кристину, погрузил их в машину и увез на НЗМА. По дороге изложив Сэнсею идею акустического сольника в нашем будущем ночном клубе.
— Знаешь, Велиал, мне кажется, ты зря вот так… — Сэнсей раскинул руки, как бы охватывая все окружающее пространство.
— Думаешь, бесперспективно? — усмехнулся я. — Народ не поймет?
— Да нет, народ как раз-таки поймет, — поморщился Сэнсей. — Прожует и с восторгом будет требовать добавки. Я про другое толкую.
— Тогда давай, расшифровывай, мой загадочный друг, — хмыкнул я. — Я же как Ева, с толкованиями смутных потусторонних образов у меня так себе.
— Ты пускаешь корни, — сказал Сэнсей. — Понимаешь, Велиал, тебе и твоим парням лучше бы не закисать тут, в Новокиневске. Нет-нет, я ваш город очень люблю. Мне всегда нравится сюда приезжать, и все такое. Но ты же понимаешь, что очень скоро ты и твои «Ангелы» упретесь в потолок, да?
— Я думал об этом, — кивнул я.
— Нет, ты не подумай, что я отказываюсь, — Сэнсей медленно и осторожно опустился сначала на корточки, потом оперся на руку и сел на столе. — Место просто отличное. Я уже прямо вижу, как сижу вон там на верхотуре и… Слушай, если я твоего рыжего попрошу мне подыграть, он же согласится?
— Ты не закончил про корни и потолок, — сказал я. Вообще, я понимал, о чем Сэнсей говорит. И противоречивые мысли о том, что для достижения настоящего успеха нам с «Ангелочками» нужно переезжать в Москву или Питер. Но пока так и не пришел внутри своей головы к каком-то единому мнению. Потому что здесь в Новокиневске было хорошо, лампово и уютно. Местечковый шоу-бизнес, особенно в той его части, которая была про рок-музыку, был занятием милым, забавным и совершенно безопасным. Ну, в той мере, в которой вообще можно быть безопасным сейчас, в девностые. Возможно, скоро всячески там ОПГ расчухают, что патлатые рокеры вовсе даже не нищие обрыганы и проявят более пристальный интерес. Но пока ничего такого не было.
В Москве же все станет по-другому. Все станет серьезно, даже, возможно, слишком серьезно…
— Ты же и сам все понимаешь, — сказал Сэнсей. — Ты умный, о владыка соблазна и тайных мыслишек. Твои парни слишком талантливые для этого захолустья. Еще полгода, максимум год, и…
— И? — я сел на стол рядом с Сэнсеем.
— Велиал, ну вот зачем ты тянешь из меня сейчас слова? — укоризненно покачал головой Сэнсей. — Еще и с таким видом, будто я дурачок и транслирую какие-то замшелые и протухшие истины.
— Я об этом думал, Сэнсей, — без улыбки сказал я. — Ну, насчет переезда в Москву.
— Я бы сказал, что твоим «Ангелам» больше подойдет Питер, — проговорил Сэнсей. — Возможностей там чуть меньше, чем в Москве, но вы… как бы это… по характеру ближе.
Я криво усмехнулся, вспомнив какого-то питерского деятеля, который заяснял мне о безграничных возможностях тусоваться на сквотах и бесплатно жрать за чужой счет.
— Ну вот опять! — Сэнсей всплеснул руками. — Опять у тебя это лицо, будто ты знаешь что-то такое, чего я не знаю! Ну давай же, владыка секретных помыслов, яви мне свою мудрость. Что ты такого знаешь про этот ваш Новокиневск? Может быть, наше правительство задумало перенести сюда столицу?
— Хех, Сэнсей, ты слишком хорошо обо мне думаешь, — засмеялся я. — На самом деле, я пока просто не решил, как для нас лучше. Собрать манатки и двинуть в столицы прямо сейчас, пока мы еще мобильны и легки на подъем. Или вкинуть все силы, чтобы создать возможности для развития прямо здесь.
Сэнсей задумчиво смотрел на меня сквозь прозрачные стекла очков.
— Вот о чем я думаю, о демон порочных страстей и принятия неверных решений, — медленно сказал он. — А думаю я, что я махровый эгоист.
Он помолчал, качая ногой. Потом снова посмотрел мне в глаза.
— У меня есть двоюродная сестра, — сказал он. — Ей двадцать, она год назад вышла замуж. И они с одной подругой недавно родили ребенков. Я одно время с ними прожил, но потом сбежал. И нет, мне нормально, что киндер орет, на то он и киндер. Просто у них там натуральный такой ад стал. Сестра орет на мужа, муж на сестру. Спорят, кто будет киндеру подгузники менять… Короче, я сказать-то про что хотел! Когда Ленка с подружками встречается, знаешь что она обо всем этом говорит? Думаешь, жалуется на недосып и мужа-придурка? Хрен там! Она свистит о том, как прекрасно материнство, какое это удивительное чудо, понимаешь? Убеждает своих товарок, чтобы они тоже присоединились к армии мамочек, и снова заговорили с моей сестрой на одном языке.
— Продолжай, я заинтригован, — усмехнулся я.
— Я сейчас почувствовал себя своей сестрой, вот что, — засмеялся Сэнсей. — Распинаюсь тут, рассказываю про возможности Москвы и Питера. И делаю я это не для тебя и твоих парней, а для себя. Помнишь же песню про друга, которую я вчера пел? Это новая.
— Да, — кивнул я.
— Я ее написал недавно, — сказал Сэнсей. — Когда понял, что мы с тобой знакомы всего-то полгода. И виделись всего пару раз. А ощущение такое, что я не помню времени, когда тебя не было. Понимаешь, да? Мозгом знаю, что ты появился тогда, на «Рок-провинции», когда мы в сортир ходили в соседний ресторан. И знаю, что было это совсем недавно.
— Кто знает, может мы в прошлой жизни были друзьями, — я пожал плечами.
— Вот я и пытаюсь теперь всеми правдами-неправдами перетащить тебя в Москву, — сказал Сэнсей. — Возможности расписываю, убедительные аргументы придумываю.
— Почему придумываешь? — хмыкнул я. — Там и в самом деле больше возможностей.
— Да херня возможности эти! — неожиданно громко воскликнул Сэнсей. Кристина и Жан даже встрепенулись и посмотрели в нашу сторону. — Знаешь, сколько таких талантливых и одаренных каждый день в Москву приезжает? И я сейчас не про амбициозных девиц с упругими сиськами, которые подороже себя хотят продать. Я про таких вот, как твои «Ангелы». Приезжают за возможностями и мировой славой. А Москва их пережевывает и выплевывает. Спившимися и сторчавшимися.
