— А столы у нас заберут? Или оставят? — спросила Наташа.

— Все, что ты тут видишь, в нашем полном распоряжении, — сказал я.

— Круто! — Наташа попрыгала. — Даже не шелохнулся! О, у меня есть идея! А что, если все переделывание цеха под ночной клуб снимать и показывать на «Генераторе»? Ну, как школу актеров рекламы? Это нереально круто работает! Мне бесконечно звонят и пишут желающие там учиться! Если мы покажем заранее, как мы тут все готовим, то к открытию у нас перед дверями соберется толпееееень!

— Ну, можно, — осторожно кивнула Ирина. — Даже интересно будет. И в духе «Генератора» на самом деле.

— Записываю, — сказал я и сделал заметку в новенькой тетрадке, которую специально для этого случая принес. — Цикл программ про наш новый клуб. У которого, кстати, пока еще нет названия.

— Может, «Цех»? — предложил Жан. — Ну, просто это же настоящий цех…

Судя по выражениям лиц Ирины, Светы и Наташи, предложение не вдохновило.

— Можно «Три обезьяны», — сказала Ирина. — Для медиахолдинга это так себе название, но для ночного клуба-то в самый раз.

— Другие три обезьяны! — важно поднял палец Жан.

— Ну… — Наташа скривила рожицу. — Я же правильно понимаю, что у нас все-таки рок-площадка, да?

— Посмотрим, — сказал я. — Поднять ее я планирую на рок-фестивале, но искусственно ограничивать себя мы не будем. Можно и рэйвы тут проводить. Я не фанат, конечно, но…

— Фу, рейвы, — Наташа передернула плечами. — Мне кажется, что у нас это «туц-туц-туц» не очень сработает. Мы же не Москва. У нас все более душевное должно быть.

Мы обсуждали. Спорили. Перемещались в разные места цеха. Сначала в уголке возле одного из длинных столов. Потом забрались на лестницу и уселись на площадке напротив кабинета бывшего начальника цеха. Болтали ногами над пустотой, перекрикивались с местным эхо. Потом забрались еще выше, на решетчатую галерею.

— Цирковые качели отсюда надо повесить, — сказала Наташа. Почему-то опять шепотом.

— И продавать на них места, — шепотом же добавила Света.

— Вообще-то я думала, что это для выступающих, — Наташа поболтала ногами над пустотой. — Прикиньте, Астарота с Пантерой на эту верхотуру поднять!

— Надя высоты боится, — усмехнулся я.

— Так со страховкой же! — всплеснул руками Жан и тут же снова вцепился в поручень.

— Крылья будут просто фантастически смотреться, — с восхищенным вздохом сказала Ирина.

— Дааааа… — подхватила Света.

И все ненадолго замолчали. Видимо, уже представляя грандиозное шоу, вроде бродвейского.

А я подумал, что на самом деле даже неважно, заполучу я это место в собственность в результате, или хозяином окажется Василий или Влад — не принципиально вообще. Просто захотелось что-то такое увидеть.

— В цирковое училище нужно сходить, — деловито сказала Наташа, поднимаясь на ноги. — Эти все высотные штуки — по их части.

— А у нас есть цирковое училище? — удивленно вскинула брови Ирина.

— Конечно, — Наташа пожала плечами.

— Нда, цирка нет, а училище есть, — Жан хихикнул и поежился. — Наташ, давай ты обратно сядешь, а то мне на тебя смотреть жутко.

Привыкали потихоньку к мысли, что это циклопическое место теперь наше. Да, в него нужно было еще вгрохать море сил, но творческие мозги моих соратников уже перенаправились на нужные рельсы. Зазвучали нужные и правильные идеи, которые я только успевал записывать. Причешу все потом. Вдвоем с Ириной, скорее всего. Она из всех нас сейчас наиболее продвинутый знаток всех «толстых кошельков», согласных расставаться с деньгами. И нужно будет еще дядю Вову к этому делу привлечь…

Главное в стартовом мозговом штурме — ничего не критиковать. Просто позволить себе думать, что получится вообще все. Включая запуск космической ракеты.

— А крыша тут какая? — вдруг спросила Наташа.

— Плоская, — быстро ответил я. — Это все, что я могу сказать. Наверху ни разу не был.

— А прикиньте, концерт на крыше, а? — мечтательно сказала она. — На самом деле, я думала про фейерверк. Но внутри зала — это как-то опасненько. Зато на крыше же можно! И еще будет с окрестных домов видно. И из гостиницы «Новокиневск» тоже. Можно же?

— Нам все можно! — заявил я. И снова сделал пометку в тетрадке.

— Я тут подумала, что надо многие вещи делать побыстрее, — сказала Ирина. — Ну, мало ли. Вдруг кто-то толстый решит, что ему больше надо, и отберет этот завод. Но мы все равно можем успеть тут много всего… Снять клип, например. Или несколько клипов… Оу…

— Что такое? — спросил я, увидев ее загадочное выражение лица.

— Да нет, наверное, так мы не сможем, — Ирина вздохнула. — Я представила, что зал здесь такой, многоступенчатый. Типа как с ложами в театре. И что там внизу на сцене — музыканты, а по стенам — зрители. Много-много зрителей…

Я посмотрел вниз, представляя то, о чем она говорит. Даже вопли мысленно услышал. Нда, круто… Отогнал пока мысль о технике безопасности. Беснующиеся зрители на решетчатых галереях с тонкими перильцами — это прямо чертовски небезопасно. Но у нас же стартовый мозговой штурм. Когда мечтать можно обо всем. Никак себя не ограничивая.

Когда я вынырнул из своего фантазирования, то понял, что Борис, Жан и Ирина активно обсуждают, как бы собрать такие вот ступенчатые трибуны из имеющихся столов. Вот этих самых, длинных и прочных. За которыми раньше сидели монтажники.

— Да блин! — Лариска сбросила наушники на шею и отвернулась от стекла. — Опять не получилось…

— Ничего страшного, — сказал я, наклонившись к микрофону. — Будем повторять, пока не получится.

— Я охрипла уже, — всхлипнула сеструха.

— Да, ей надо отдохнуть, — кивнул Вадим и тоже снял наушники.

Лариса с облегчением прыгнула к двери. Бельфегор тоже оставил свой синтезатор и шагнул за ней. Ларисе он аккомпонировал не на своем обожаемом поливоксе. Для попсовой песенки у него было слишком жесткое звучание. Для такого дела Макс выделил «Ямаху», завалявшуюся у него в студии.

— Пипец, я не думала, что это так трудно, — сеструха присела на краешек дивана и ссутулила плечи. Я устроился рядом и обнял ее за плечи.

— Милая, не переживай, — сказал я. — Все получится.

— Это нечестно, — глаза Лариски наполнились слезами. — Надька такая талантливая вся, а я какая-то картошка! Одну песню не могу спеть без косяков.

— У тебя все отлично получается! — заверил Бельфегор. — Я вот вообще петь не умею!

— Зато ты играешь… — огрызнулась Лариска.

Я мысленно вздохнул, обнял сестру и погладил по голове. Влад невозмутимо заваривал чай — налил заварки в чашку, долил кипятком. Добавил щедро меда. И тоже подошел к дивану.

— Вот, попей горячего, — сказал он.

— У меня никогда не получится! — снова всхлипнула Лариска.

Подростки! Понятно, что всем хочется получить все и сразу. Но в шестнадцать этого явно хочется особенно остро. Но никто из нас не возмущался и не ныл. Ни Бельфегор, который смотрел на заплаканное лицо Лариски с обожанием. Ни Влад, который стопудово слышал все то же самое уже миллион раз и от самых разных людей. Ни, тем более, я. Лариска позвонила мне как раз в тот момент, когда я почти закончил планирование звонков и мысленно репетировал озвучивание уникального коммерческого предложения. Она напомнила мне про обещание записать ее песню. Чтобы блеснуть на последнем звонке. Я выдал себе мысленного леща, что отложил это дело куда-то на дальнюю полку.

И вот мы здесь. С Владом в качестве звуковика и Бельфегором в роли человека-оркестра.

Приключение-то на двадцать минут, ха-ха.

Влад присел напротив Ларисы на корточки.

— Смотри на меня, — сказал он. — Сделай глубокий вдох, задержи дыхание на пять секунд, потом медленно выдохни.

Лариса шмыгнула носом.

— Делай, что я говорю, — мягко, но настойчиво, сказал Влад. — Вдохни, задержи дыхание…

Бельфегор подергал меня за рукав и указал взглядом на дверь. Мы вышли в коридор, оставив Лариску с нашим Арамисом. В отличие от нас, он не пытался вернуть ей моральный дух или что-то такое. А терпеливо и без суеты требовал, чтобы она выполняла какие-то голосовые и дыхательные упражнения.