Я вспоминаю все, что собрал о ней. О том, как у ее отца был роман. О том, как она узнала об этом без его ведома, и как ее убивало то, что ее отец так долго скрывал это от них. Что он скрывал это от ее матери, которую, как он утверждал, любил. Почему он скрывал от нее что-то настолько важное и медленно разрушал ее жизнь. Получить доступ к файлам ее терапевта не составило для меня особого труда.

Если это ее чувства, почему она считает нормальным скрывать что-то настолько важное от меня, отца ее ребенка? Этот ребенок, новая жизнь. Жизнь, в которой течет моя кровь.

Я цинично улыбаюсь Майе, смотрю в пол, затем встречаюсь с ней взглядом. — Послушай, — говорю я строго, — ребенок в тебе, моя кровь. Ребенок в тебе будет носить мое имя. Ты, Майя, будешь носить мое имя. Мне все равно, что ты хочешь. Это приказ, никаких переговоров.

— Но… — протестует Майя, но я поднимаю руку, думая, что на этом все закончится.

У Майи, однако, другие идеи. — Ты не можешь принимать решения за меня, Доминик! — Ее голос кипит от гнева.

Я наблюдаю за ней, гнев горит и тлеет во мне, как лесной пожар, жаждущий вырваться на свободу. Я вкладываю сталь в свой взгляд, когда отвечаю — Ты тоже не можешь принять это решение в одиночку. Не тогда, где это касается моей родословной.

Именно тогда я замечаю, блеск слез, скопившихся в уголках ее глаз. Майя. Это зрелище заставляет мое сердце забиться еще сильнее, а мой рот изогнулся в улыбке, от которой ее глаза расширяются.

— Знаешь, Майя, когда я вижу, как ты плачешь, мне хочется … — Я закрываю глаза, обрывая слова, борясь со своим волнением. Когда я снова их открываю, в моем голосе звучит мрачная решимость.

— Я оставлю тебя в покое сейчас, только сейчас, но знай: у тебя одна неделя. — Я делаю паузу, позволяя весу моих слов проникнуть в ее душу. — У тебя есть неделя, чтобы принять реальность. Затем ты поступаешь в мое распоряжение. Ты переедешь в мой дом и будешь под моей защитой, и, мышонок, если ты думаешь, что имеешь гребаное право голоса в этом, тебе придется подумать еще раз. Ты моя, ты носишь моего ребенка, и я не позволю своим вещам бродить повсюду, как одичавшим бродячим животным.

— Ты не можешь этого сделать, Доминик, — говорит Майя, ее глаза затряслись в глазницах. — У меня есть жизнь. У меня есть мечты. У меня есть цели. У меня есть…

— Мне все равно, что у тебя есть, или что ты думаешь, что хочешь. Если ты не подчинишься, твои близкие окажутся в опасности. Ты подвергнешь опасности жизнь своей драгоценной Дженны и своей матери, всю родню в Мичигане.

Это жестокою использовать ее подругу и мать, чтобы заставить ее подчиниться, но я был жестоким ублюдком, и я без колебаний использую их, чтобы заполучить ее в свои руки. У меня не возникнет проблем с тем, чтобы причинить им боль, и я позаботился о том, чтобы она увидела эту правду в моих глазах.

Мертвым, холодным голосом я говорю — Ты, очевидно, знаешь обо мне. Я очень… способный человек. Действительно, способен на многое. Ты точно не хочешь оказаться на моей плохой стороне. Все, что тебе нужно сделать, это выслушать меня и быть хорошей маленькой мышкой.

— Ты мне угрожаешь? — Шепчет Майя.

Я качаю головой, позволяя себе легкую ухмылку. — Нет. Это обещание, а я всегда выполняю свои обещания.

У Майи перехватило горло, когда она сглатывает, губы дрожат, но она ничего не говорит.

— Что касается ребенка, даже не думай избавиться от него, — рычу я.

Девочка или мальчик, этот ребенок был моим наследником. Мой наследник собирается унаследовать все, что у меня есть. Я буду ответственен за его воспитание, заботу о нем, любовь к нему, кормление, воспитание первых шагов.

По сути, ее будущее в моих руках, и точно так же, как я забочусь обо всем, что было в пределах моего контроля, я позабочусь и об этом.

Глава 9 — Майя

Моя амариллис стоит у окна, поникнув. Последний цветок увял, присоединившись к нескольким другим, которые вяло свисают со стебля, но я не убираю его, я даже не могу вспомнить, когда в последний раз поливала его. Я просто не в настроении беспокоиться о чем-либо, особенно о реальности маленького человечка, растущего внутри моего тела.

Он больше не расцветет.

Что я собираюсь делать? Моя голова набита мыслями, наложенными друг на друга, необработанными и оставленными без внимания, совсем как моя амариллис.

Каким-то образом моему организму удалось найти способ забеременеть, несмотря на все мои предосторожности. Я не могу относиться к этому как к чуду, это больше похоже на проклятие. Мне просто нужно было преодолеть то, что я сейчас испытываю, и относиться к этому объективно.

Вот моя логическая сторона. Это хороший знак.

Звонит мой телефон, вырывая меня из суматошных мыслей. Я смотрю на экран и увидев на нем жизнерадостное лицо Дженны.

Внутри себя я желаю, чтобы это был кто-нибудь другой, любой другой звонок и я бы не стала брать трубку. Поскольку это Дженна, я просто не могу игнорировать, учитывая, через сколько мы прошли вместе, как она была рядом со мной. Даже если я буду достаточно смелой, чтобы игнорировать ее, куда я могу пойти, чтобы сбежать от нее? Дженна знает все места, которые я часто посещаю, будь то учеба, еда или поиск тишины и душевного равновесия.

Я отвечаю без особого энтузиазма.

— Алло?

— Привет, — прохрипела я.

— Как дела?

Я замечаю беспокойство в ее голосе и чувствую, что ломаюсь от этой заботы. Я пытаюсь взять себя в руки, но просто не знаю как, поэтому даю волю слезам, которые сдерживала.

— Я не знаю, — говорю я дрожащим голосом. — Я действительно не могу сказать. Я в замешательстве. В основном, я продолжаю задаваться вопросом, как. Типа, я забыла принять таблетку или что-то в этом роде? Но я помню, что принимала ее, я даже помню, что видела упаковку в мусорном ведре. И все же, каким-то образом, я беременна, и я просто… Я не знаю.

— Я тоже продолжаю думать об этом. Честно говоря, это заставляет меня сомневаться в их эффективности. У тебя ни с кем не было до или после Доминика. Это… это дерьмо следующего уровня. По-настоящему.

Я знаю, что она просто подшучивает надо мной, мы обсуждали это снова и снова, ходя по кругу. Реальность была такова, что, независимо от того, как это произошло, это произошло, и мне предстоит с этим смириться.

Мои мысли вернулись к Доминику и тому факту, что он хочет, чтобы мы жили вместе. Встреча с ним и эта беременность, ничто из этого никогда не входило в мой тщательно рассчитанный план. Меня потрясло, что он вообще хочет участвовать, быть настоящим отцом. Это заставляет меня задуматься, к чему это приведет.

— Думаю, остается только одно, — тихо говорит Дженна.

У меня перехватывает дыхание. — Что ты предлагаешь?

— Я действительно не хочу это говорить, но… ты знаешь, что так будет лучше.

Я чувствую, как у меня на лбу появляются складки. — А?

Фраза затрещала, когда Дженна прочищает горло. — Ты действительно хочешь, чтобы я это сказала?

— Да.

— Прекрасно. Сделай аборт.

Моя рука инстинктивно тянется к животу. Не знаю почему, но кажется, что, даже если мой разум все это время был в замешательстве, было ясно, чего хочет мое тело.

— Аборт…? — Я сглатываю, затем яростно качаю головой, хотя она не может видеть. — Нет. Нет. Я не могу этого сделать. Я не буду делать аборт, Дженна.

— Ты ничего не будешь делать, — отвечает Дженна. — Доктор все сделает. Все, что тебе нужно сделать, это лечь на спину и позволить им делать свою работу.

Слова Дженны свинцом лежатся мне на живот. Я обхватываю себя за торс, защищая жизнь внутри меня, даже если пока нет никаких видимых признаков. Мне кажется, что я чувствую слабое сердцебиение ребенка внутри себя, хотя, судя по тому, что сказала мне медсестра, это невозможно еще по крайней мере месяц, и внезапная мысль о том, чтобы погасить его, кажется мне какой-то злой.