— Да, — тут же отвечает он. — Он всегда говорит мне, что гордится мной, — впервые Лука дарит мне полную улыбку, его маленькие белые зубы сверкают в солнечном свете.

— Я тоже горжусь тобой, ты же понимаешь, — его глаза расширяются от удивления, и я чувствую, что вынуждена продолжить. — Может быть, я никогда этого не скажу, но я горжусь. Ты мой любимый мальчик, — я провожу большим пальцем по его щеке, запечатлевая этот момент в своей памяти.

Это будет моим якорем, когда я буду возвращать все, что они у меня украли.

— Синьора, — пугает меня голос гувернантки.

Я отпускаю руку Луки и коротко прощаюсь с ним.

Он снова быстро погружается в свои лего и, кажется, даже не замечает моего ухода.

Не обращая внимания на судороги в ногах, я держу все это в себе, делая бесстрастное выражение лица, вытирая слезы, чтобы не показаться странной.

— Спасибо. Я собираюсь уйти, — говорю я, прежде чем неохотно отвести взгляд от Луки и выйти из комнаты. Я медленно выхожу, держась за перила лестницы, чтобы не травмировать ноги.

В то же время я чувствую, как в моей груди расцветает что-то новое. Что-то знакомое и в то же время чужое.

Он назвал меня мамой.

Я все еще ошеломлена, воспроизвожу в голове его мягкий голос, когда он произнес это слово.

Это все, что мне было нужно, чтобы выстоять.

Подожди меня, Лука… Мама вернется

Глава 24

Аллегра

Находясь перед Лукой, я помогаю ему надеть ботинки. Время и упрямая решимость обеспечили восстановление подвижности моих ног. Я почти такая же гибкая, как до комы, и это делает меня еще более счастливой, когда я могу использовать свою вновь обретенную физическую силу вместе с Лукой.

Я по максимуму использовала время, когда могла тайком встретиться с ним, и вот уже несколько недель и Лука, и его гувернантка немного оттаяли по отношению ко мне. Думаю, мне повезло, что Киара в основном в разъездах, а Энцо настолько занят тем, что делает или с кем трахается, что его нет дома в течение дня.

— Тебе нравятся ботинки? — спрашиваю я его, закончив завязывать шнурки. Он смотрит вниз на темно-синие кроссовки, шевеля пальцами ног в них.

Медленным движением головы он выражает свое одобрение, и по моему лицу расползается улыбка.

Первая пара обуви, которую я ему купила.

Первую из многих.

Я старалась не перегибать палку в своих проявлениях привязанности или подарках, потому что не хотела сбить его с толку — в одну минуту у него небрежная, почти не существующая мать, а в другую — одержимая. Было трудно сдерживать себя, когда все, чего я хочу, это забрать его с собой, подальше от всех этих людей.

Но я не могу. Во всяком случае, пока не могу.

— Они приятные на ощупь, — комментирует он, спрыгивая со скамейки, проходя несколько шагов, а затем переходя на бег к задней части дома.

— Эй, подожди меня, — кричу я, забавляясь. Я тоже начинаю бежать, сначала медленно, потом набирая скорость, когда мои ноги привыкают к движению.

Он хихикает — звук, который как бальзам на сердце, — бегая кругами вокруг дерева.

— Ты не сможешь поймать меня, мама, — он оглядывается назад, его волосы развеваются на ветру, на лице беззаботная улыбка.

— Смотри у меня, — притворно возмущаюсь я, меняя направление и бросаясь к нему сзади. Он видит меня и громко смеется, ему удается избежать моих щекочущих рук.

Он хитрый, он уклоняется от меня, проскальзывая через мои руки и делая поворот под углом, чтобы столкнуть меня на землю — щекочущий становится щекочущим.

— Лука, — хнычу я, хихикая, когда он пытается мучить меня своими маленькими ручками. — Ну все, малыш, теперь ты мой, — говорю я ему, мой голос угрожающе забавен. Поймав его руки в свои, я прижимаю его к своей груди и целую его маленький лоб. — Я уже говорила тебе сегодня, что люблю тебя?

— Дважды, — смущенно говорит он.

— Тогда еще раз. Я люблю тебя, — произношу я певучим голосом, побуждая его хихикнуть еще раз.

— Что это за хрень? — я поднимаю глаза, и на меня смотрит суровый взгляд Энцо, который разглядывает сцену перед собой.

— Лука, иди в свою комнату, — гремит его голос, и Лука вздрагивает, прижимаясь ко мне чуть ближе.

— Ты не должен так с ним разговаривать, — нахожу я в себе силы, хотя внутри я в ужасе от того, что произойдет.

Я была так счастлива быть рядом с Лукой, что не подумала обо всем основательно. Например, что будет, если Энцо поймает меня.

— Значит, теперь я буду брать у тебя уроки, как воспитывать своего ребенка? — его голос наполнен гневом и отвращением, и я не могу не вздрогнуть от яда, посланного в мою сторону, хотя знаю, что технически не являюсь адресатом.

— Лука, — глажу я его по волосам, понижая голос, чтобы только он мог меня слышать, — делай то, что говорит твой отец. Мы поиграем позже, — заверяю я его, и его зеленые, как мох, глаза поворачиваются ко мне и смотрят на меня почти вопросительно, неуверенность написана в том, как его брови двигаются вверх и вниз. Мое сердце разрывается при мысли о том, что он способен предать то хрупкое доверие, которое мы создали за последние несколько недель.

— Все в порядке, — снова заверяю его, и он кивает головой, вставая. Он ненадолго останавливается перед отцом, и они успевают перекинуться парой слов, прежде чем Лука бежит к дому.

— А ты… — качает он головой, с отвращением вздернув нос, — я никогда не думал, что ты опустишься так низко.

Схватив меня за запястье, он заставляет меня встать на ноги и тащит к дому.

— Куда ты меня ведешь?

— Нам нужно поговорить, тебе и мне, и я не хочу, чтобы кто-то стал свидетелем того, во что это может вылиться, — говорит он, его рот искривлен в жестокой улыбке. Его пальцы впиваются в мою кожу, его хватка небрежно болезненна.

— Отпусти, — я трясу рукой, пытаясь заставить его отпустить меня.

— Ты делаешь мне больно, — хнычу я, пытаясь подражать Киаре.

Я не могу забыть, что он считает меня моей сестрой.

— А я сделаю гораздо хуже, — говорит он, и мы проходим мимо входа, когда он ведет меня в свой кабинет, запирая нас обоих внутри.

Черт! Мне нужно что-то с этим делать.

Маленький клубок паники вспыхивает внутри меня, когда я думаю о любом способе выпутаться из этого. Я не могу допустить, чтобы он узнал о мне, не тогда, когда я так старалась до сих пор, чтобы тщательно разработать свои планы.

Я была глупой, знаю, что была, мое жадное сердце не могло держаться подальше от Луки. И поэтому я рисковала всем — в том числе и своей местью.

Но поскольку он — причина всего, что я делаю, не могу от него отказаться. Скоро он будет моим — только моим, и мы уедем далеко-далеко от этого богом забытого места.

Когда мы заходим внутрь, Энцо толкает меня на пол, и я едва успеваю смягчить свое падение.

— Что с тобой не так? — спрашиваю я, пораженная таким проявлением жестокости.

Я смотрю на него, такого привлекательного, но такого опасного. Его сжатая челюсть говорит мне, что он в секунде от того, чтобы взорваться.

— Что со мной не так? — его голос звучит недоверчиво. — Кажется, я уже говорил тебе однажды, что, если еще раз увижу тебя рядом с Лукой, я вышибу тебе мозги на хрен, не так ли? — не теряя времени, он снимает пистолет с предохранителя и приставляет его к моим глазам.

Я застываю на месте, в ужасе от того, что одно неверное движение приведет к моей преждевременной кончине.

— Я просто помогала ему. Я думала, что он упал, и боялась, что ты рассердишься, если с ним что-то случится, пока я дома, — вру я, придумывая отговорку и надеясь, что он на нее купится.

— Ты? Помогаешь ему? — он насмехается надо мной, пистолет еще больше впивается в мою кожу. Из чувства самосохранения я стараюсь не обращать внимания на стальной ствол, который сейчас находится у меня между глаз. Вместо этого я смотрю ему прямо в глаза, импровизируя.

Думай… действуй, как Киара.

— Я тоже могу быть человеком, — говорю я. — Иногда, — добавляю я для убедительности. — Он все еще моя кровь, не так ли? И будущее этой семьи.