Мой взгляд возвращается к ее лицу, и я смотрю на нее в оцепенении.

Как такое возможно?

Нет никакой другой разницы, кроме отсутствия шрама.

Я отталкиваю ее от себя, решив докопаться до истины.

— Лука спас тебя. Я не оставлю своего сына без матери, — лгу я, наблюдая, как ее жалкая фигура в страхе сворачивается обратно. — В следующий раз, когда будешь с кем-то трахаться, не делай этого в доме и не позволяй мне видеть это.



Если раньше я не спал, потому что заботился о Луке, то теперь я не мог спать, потому что эти безумные идеи не переставали появляться в моей голове.

Поведение. Ее новая дружба с Рокко. Она трахается с кем попало без разбора.

И никакого шрама.

Даже не замечая этой вопиющей разницы, я мог сказать, что это не та Аллегра, в которую я влюбился. И поэтому мой подозрительный ум заставил меня выяснить, что, блядь, произошло.

На следующее утро, воспользовавшись ранним часом, я расставляю жучков по всему дому. Если что-то затевается — а я уже подозреваю, — фальшивая Аллегра обязательно расскажет кому-нибудь о нашей маленькой встрече.

И вот я жду.

Проходит совсем немного времени, прежде чем Рокко и Аллегра закрываются в кабинете Рокко. Первое, что я слышу, — звонкая пощечина.

— Чертова сука! Ты ставишь под угрозу все, — шипит он на нее.

— Я? Ты сказал мне, что ему наплевать на жену, и он не заметит разницы.

— Ты что, блядь, дура? Любого мужчину волнует, что его жена трахается с другим мужчиной в его собственном доме, — кричит он на нее.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что его это волнует, — отвечает она, явно раздражаясь. — Ты уверял меня, что они почти не общаются дома, но он все равно ожидал, что я буду заботиться об этом отродье, — ругается она, а Рокко цикает.

— Зная Энцо, я действительно удивлен, что ты жива, — его слова наполнены отвращением, когда он произносит это.

— Сначала ты разрушила наши планы в больнице, а теперь совершаешь ошибку за ошибкой. Я должен был знать, что не стоит доверять Маркези.

— О, правда? Мне напомнить тебе, какой была альтернатива? Моя сестра передала бы тебя федералам, и ты провел бы остаток жизни за решеткой. Давай не будем обманывать себя. Я была нужна тебе, — она расхаживает по комнате, — а не наоборот.

— Черт побери! А я думал, что с твоей сестрой трудно иметь дело.

Сестрой?

Я помню, как Аллегра упоминала о сестре Киаре, той, что вышла замуж за Франце, но она забыла упомянуть одну маленькую деталь — что они чертовы близнецы.

Но если это близнец Аллегры, то где же моя Аллегра?

— О, отвали, — продолжает мой отец, — как будто твои родители не обращались ко мне, чтобы закрепиться в Нью-Йорке. Что, после того как Франце оставил тебя на мели, ты собираешься сидеть и врать мне в лицо, что у тебя никогда не было скрытых мотивов?

— Это называется «побочный продукт», — язвительно заметила сестра Аллегры.

— Я поражаюсь твоему бесстыдству. Как будто ты не убила свою сестру ради богатства и связей, — бросает ей отец, и я замираю.

Убила…? Что он имеет в виду… Нет… Этого не может быть.

— Я давно мечтала убить эту суку. На этот раз я получила одобрение родителей. Видел бы ты, как она умоляла меня сохранить ей жизнь, — смеется она, и Рокко присоединяется к ней.

Я все еще застыл, потеряв дар речи, но я заставляю себя слушать… понимать.

Моя маленькая тигрица не может быть мертва. Она не может.

— Я бы с удовольствием посмотрел на это. Мне никогда не нравилась это паршивка. Слишком болтливая.

— Ну, разве ты не рад, что теперь у тебя есть я? Я еще лучше с моим ртом.

Я слышу шелест одежды, шум прикосновения губ друг к другу.

— Ты уверена, что правильно избавилась от тела? Нам сейчас не нужны сюрпризы, — бормочет отец между этими, как я подозреваю, поцелуями.

— Конечно. Я отнесла тело в морг, — отвечает Киара с придыханием, прежде чем динамика полностью меняется.

— Ты грязная маленькая шлюха, не так ли? — отец стонет, и у меня сводит живот.

— Шлюхи берут за это деньги. Моя валюта — оргазмы. Сколько ты собираешься дать мне сегодня, папочка? — голос Киары принимает сахариновый оттенок.

— Сколько захочешь. Блядь, — стонет он, и комнату пронизывают небрежные звуки минета.

Я останавливаю аудиозапись, не в силах больше это выносить.

Аллегра мертва.

Я встаю на дрожащих ногах, иду в комнату Луки и отпускаю миссис Маршалл на пару часов.

Беру его на руки и прижимаю к груди, наконец-то позволяя слезам пролиться.

Как она может быть мертва? Как? И как я не знал?

Нет, этого не может быть. Я отказываюсь верить, что Аллегра мертва. Моя Аллегра жива и здорова, и я найду ее. Но даже когда я пытаюсь убедить себя в этом, то, как Киара говорила о своей сестре… о ее убийстве.

Мое сердце разрывается на миллион кусочков, когда я начинаю рассуждать о том, что, возможно, я никогда больше не увижу свою тигрицу. Я никогда не смогу обнять ее или сказать ей, как сильно я ее люблю.

Говорил ли я ей когда-нибудь?

— Боже, — простонал я вслух, эта мысль вызывает тошноту.

Я даже не сказал ей о своих чувствах. Как она вошла в мое сердце почти с первой нашей встречи, и как я влюблялся в нее все глубже и глубже. Она — единственная женщина, которую я когда-либо подпускал к себе близко, единственная, кого я когда-либо любил.

А теперь она никогда не узнает. Она умерла, думая, что я гребаное чудовище.

Я смотрю на Луку и вижу маленького мальчика, который никогда не узнает свою мать. Он никогда не вспомнит ее тепло и то, как она любила его всем сердцем.

Я провожу некоторое время, просто держа его на руках, раскачиваясь взад и вперед, потерявшись в своих эмоциях.

Я держу в руках последнюю частичку Аллегры в этом мире.

Эта мысль разбивает меня заново, и я не могу сдержать рыданий. Лишь гораздо позже, когда горе переходит в неутолимую ярость, я снова реагирую, понимая, что должна сделать.

Поцеловав Луку в лоб, я кладу его обратно в колыбель, сказав миссис Маршалл, чтобы она хорошо за ним присматривала.

Я хватаю два пистолета, оба полностью заряженные, и пристегиваю к себе ножи.

Потому что у меня есть задание.

И никто не выйдет живым.

Они забрали мое сердце, теперь я собираюсь забрать их — буквально.

Глава 21

Энцо

Я крепко сжимаю пистолет в руке, представляя себе кровавую бойню — реку крови, которая окрасит весь дом в красный цвет.

Они покусились на единственное, что имело значение в моей жизни, и, как и мать, их смерть не будет быстрой. Нет, я сделаю так, что они будут мучиться несколько дней в безутешных муках, истекая кровью, но не умирая.

Так же, как я сейчас.

Живой, но медленно умирающий внутри, Лука — единственная причина, по которой я не покончил со всем этим здесь и сейчас, что в итоге стало бы культовым убийством — самоубийством.

Но я не могу так поступить с моим маленьким мальчиком. Не сейчас, когда он — единственная связь, которая у меня осталась с Аллегрой.

Я иду медленно, размеренными шагами, все время представляя себе худшую из возможных смертей для этих кусков дерьма.

Снять с них кожу живьем?

Отрезать им конечности по одной?

Или, может, мне стоит просто заморозить Киару, чтобы я мог смотреть на лицо моей Аллегры…

Я почувствовал это раньше, чем узнал, что это никогда не сработает. Она никогда не сможет заменить мое сердце даже на самом физическом уровне.

И поэтому это пытка.

Чистая агония.

Я на мгновение сдерживаю горе, мне нужен ясный разум, чтобы обыграть их в их же игру. Сейчас они, наверное, даже трахаются.

Ах, но разве не было бы здорово, если бы Киара захлебнулась отцовским членом — после того, как он будет отрезан от тела, конечно. Я бы хотел увидеть ее лицо, когда заставлю их есть внутренности друг друга и захлебываться мерзкой желчью, извергать, чтобы потом снова проглотить.