— Нет, — отталкиваю их в сторону, — я в порядке, правда, — снова заверяю его.

Шла десятая неделя беременности, тошнота прошла, но уровень энергии снизился. Удивительно, но Энцо постоянно находился в доме.

Его отец был самым счастливым и сообщил всем своим родственникам, что скоро у него будет внук — пол еще не был подтвержден.

Но впервые за все время Рокко был добр ко мне.

— Тебе что-нибудь нужно? — его глаза полны беспокойства, когда он смотрит на меня, его палец рисует круги на моей коже.

— У меня есть одолжение, о котором я хотела бы попросить… — я набираюсь смелости, чтобы попросить, зная, что это не маленькая задача.

— Все, что угодно, — отвечает Энцо.

— Я бы хотела, чтобы Лия осталась со мной на время беременности и после родов. Она всегда была мне как мать, и…

— Сделано! — перебивает меня Энцо, и я ошеломлена его решительным ответом.

— Правда? — спрашиваю в изумлении. Я была готова драться с ним за это.

— Я же говорил тебе, Аллегра. Все, что ты хочешь, стоит только попросить.

Что угодно для ребенка…

Чуждая мысль приходит мне в голову, и я снова сталкиваюсь с разочарованием. Почему никто не может полюбить меня ради меня?

— Ты действительно хочешь этого ребенка, не так ли? — я поворачиваюсь к нему, и он хмурит брови.

— Конечно, — его ответ незамедлителен: улыбка появляется на его губах.

— Конечно, — я тоже притворно улыбаюсь, хотя в глубине души я определенно не счастлива.

Он берет меня за плечо, притягивая к себе, и моя голова оказывается прямо под его подбородком.

— Мы должны начать думать об именах.

— Не слишком ли рано?

— Нет. Особенно когда я не могу дождаться встречи с жизнью, которую мы создали, маленькая тигрица, — в его голосе звучит некая меланхолия.

Одно можно сказать наверняка — Энцо уже крепко любит этого ребенка. Проблема в том, что, как бы я ни старалась, я также влюблялась в своего малыша с каждым днем. Звук сердцебиения шокировал меня, но в то же время необъяснимо обрадовал.

Проходят недели, и моя недомогание постепенно исчезает. Я все еще легко устаю, но я больше сплю и ограничиваю свои движения.

Когда тошнота, наконец, проходит, начинается тяга к еде. И кое-что еще.

С тех пор как беременность подтвердилась, Энцо почти не прикасался ко мне, боясь навредить ребенку. Хотя я благодарна ему за внимание, это меня убивает. Тем более, что я перешла во второй триместр беременности.

Я постоянно думаю о сексе, и чаще всего обнаруживаю, что я влажная и горячая, потребность сжигает меня изнутри. Но сколько бы я ни пыталась заставить его трахнуть меня, он просто не хотел.

— А что, если мы навредим ребенку? — толкал он меня в плечи после бурного поцелуя.

— Мы можем сделать это медленно, — добавляю я, хотя мы никогда не делали этого раньше.

В каком-то смысле я понимаю, почему он был так насторожен.

На первом осмотре врач отвела меня в сторону, чтобы спросить, не была ли я изнасилована. Думаю, она увидела синяки и следы укусов на моей шее, а ведь я не особо старалась их скрывать. Я была крайне смущена, когда объясняла ей, откуда у меня эти следы, едва удержавшись от того, чтобы не сказать ей, что тело Энцо еще хуже. На данный момент я не сомневаюсь, что на его спине навсегда остались шрамы от моих ногтей.

Но когда я рассказала об этом Энцо, он выглядел расстроенным.

— Черт! Я не думал, что это может навредить ребенку! — воскликнул он, а затем заявил, что больше не будет ко мне прикасаться.

Я была ошеломлена, но подумала, что для него это просто мимолётная ситуация, и что он не собирается придерживаться этого. Он удивил меня, когда настойчиво продолжил свою безумную идею.

Мы по-прежнему спим в одной кровати, потому что ему нужно быть рядом на случай, если что-то случится, но ночью он обязательно ставит между нами барьер в виде подушки, чтобы мы даже не касались друг друга.

Понимает ли он, сколько раз я уже набрасывалась на эту подушку?

Я близка к точке кипения, а повышенное либидо в сочетании с неудовлетворенными желаниями равняется очень раздраженной Аллегре.

— Черт побери, — я бью ногой по столу, раздражаясь и желая на кого-нибудь накричать. Сейчас почти три часа ночи, и я обшарила все уголки кухни, пытаясь найти что-нибудь, чтобы утолить свою тягу к сладкому.

Но мне хочется вишневого торта… и нет ничего даже отдаленно похожего или вкусного.

— Маленькая тигрица, — я поворачиваюсь и вижу, как на кухню заходит сонный Энцо. Он одет только в треники, поэтому его мускулистая грудь обнажена и ах…

Я сжала бедра вместе, снова пораженная сочетанием похоти и голода — но теперь это торт и секс вместе взятые.

Черт возьми!

— Что случилось? — он тут же подходит ко мне, озабоченно хмурясь. — Это из-за ребенка? Тебе плохо? Я могу позвонить в 911, — продолжает он говорить, и мое раздражение усиливается.

— Прекрати, — я кладу одну руку на его руку, сжимая ее, а другую прижимая ко лбу, массируя виски.

Как раз в этот момент мой желудок урчит от голода. Глаза Энцо расширяются, прежде чем улыбка растягивается на его лице.

— Что ты хочешь съесть? — спрашивает он, забавляясь.

— Вишневый торт, — ворчу я, зная, что никакого вишневого торта нет. Я опускаю взгляд вниз к его груди, к его треникам… и облизываю губы. — Но я могу согласиться на что-то другое, — говорю я, но он только усмехается. Подняв меня в воздух, он сажает меня на стол.

— Тогда вишневый торт, — подмигивает он мне, а затем ищет в шкафу ингредиенты.

— Но у нас нет вишни, — вздыхаю я, разочарованная.

Он поджимает губы и, достав свой телефон, набирает несколько сообщений.

— Скоро она у нас будет, — уверяет он меня.

И он прав. Через тридцать минут после того, как он положил телефон, приносят заказ вишни.

Энцо заставляет меня оставаться на месте, говоря, что он обо всем позаботится. Он тщательно моет вишню, после чего приступает к тесту.

— Ты знаешь, что ты делаешь? — спрашиваю я, пока он недоуменно смотрит на ингредиенты.

Он пожал плечами, доставая свой телефон, чтобы погуглить рецепт.

— Это не может быть так сложно, — отвечает он задиристо.

Спустя час и два неудачных теста, это действительно сложно.

Я с восторгом наблюдаю, как он пытается добиться нужной консистенции. Вся кухня в беспорядке, мука на полу, на столе и на самом Энцо.

Вся его грудь вымазана в муке и половина лица тоже.

— Ты уверен, что тебе не нужна помощь?

— Я разберусь с этим, — он сужает глаза на свой телефон. — Кажется, я знаю, что пошло не так.

Он возвращается к замесу теста, и я уже не могу скрыть своего веселья, когда второй пакет с мукой разрывается на дне, и содержимое высыпается на него.

— Ты явно не знаешь. — Я спрыгиваю со стола, чтобы помочь ему.

— Нет, тебе не стоит напрягаться, — он быстро останавливает меня, но я отмахиваюсь от его рук.

— Энцо, я раздражена и голодна, а ты выглядишь так, будто никогда раньше не был на кухне, — на его лице появляется виноватая улыбка в ответ на мою тираду, поэтому я поднимаю бровь. — А ты и не был, да? — я чуть не застонала.

— Виноват. Но это не может быть так сложно.

— Ты видел себя в последние пару часов. Это так трудно. Для тебя. А теперь отойди в сторону, — я игриво шлепаю его по попе, отодвигая в сторону, пока я снова начинаю собирать ингредиенты.

— Смотри и учись, городской парень.

Я начинаю с яиц, добавляю немного сахара и взбиваю их вместе до получения густой консистенции.

— Видишь, это не так уж и сложно, — иронично замечает он, когда я заканчиваю смешивать все ингредиенты в единое целое.

Я наклоняю голову, изучая его.

— И все же кто-то не смог сделать это правильно даже с третьей попытки.

— Эй! Я достал вишню, — защищается он, положив руку на сердце, как будто я только что задела его мужскую гордость.

Закончив со всем, я ставлю противень с тортом в духовку.