Для частого сравнения этих двух императоров Плиний приводит такое основание-сентенцию: «все можно восхвалить по достоинству только через какое-нибудь сравнение» (гл. 53). Он постоянно сравнивает и противопоставляет то, что было «раньше» и что стало «теперь» (aliquando… nunc; antea… nunc, ad hue… nunc — гл. 54, 33, 46, 66 и др.). «Разве совсем недавно не приносили человеку величайшую опасность такие соображения государя: «О, этого человека хвалит сенат, он приятен сенату?» Принцепс ненавидел всякого, кого мы любили, но и мы ненавидели его любимцев! Теперь же самые достойные люди соревнуются в том, чтобы заслужить любовь как принцепса, так и сената» (гл. 62).
Страницы о Домициане, прямом антиподе Траяна, выдержаны в панегирике преимущественно в негодующе-обличительном тоне.
Колоритна фигура Домициана в главе 82, где он, во время плавания по Рейну, из-за боязни воды и гребцов приказал привязать свой корабль к другому: «Позорное это было зрелище, когда повелитель римского народа следовал за другим судном, подчинялся другому кормчему, точно корабль его был захвачен неприятелем. Не остались чуждыми этому безобразию и реки: даже Дунай и Рейн тешились тем, что на их волнах видно было такое посрамление римского имени».
Сравнение и персонификация помогают здесь Плинию создать живую картину недостойного поведения принцепса, почти комическая трусость которого к тому же усугубляется контрастным противоположением ей храбрости Траяна, который «то подсаживается к рулю, то состязается с сильнейшими из своих спутников в рассекании волн, или в борьбе с бушующим ветром, или в том, чтобы, напирая на весла, преодолеть высокие морские валы» (гл. 81).
В главе 71 антитетически сравнивается отношение Траяна и Домициана к членам сената: первый открытыми объятиями приветствовал назначенного на должность кандидата, второй лишь нехотя и не вставая с кресла протягивал руку, «ставя себе это в большую заслугу». Как видим, Плиний располагает факты так, чтобы сопоставить двух императоров и посредством сравнения оценить их.
За всеми традиционно-риторическими и преувеличенными восхвалениями Траяна и порицаниями Домициана черты реальной жизни в «Панегирике» все же обозначаются достаточно заметно, а современные события и реальные общественные конфликты, описанные в нем, весьма значительны. Читатель прочтет здесь о военном мятеже в правление Нервы, о засухе в Египте, о походах Траяна на Дунай, о разрушении статуй Домициана после его убийства, о расправе Траяна с доносчиками, о законах, принятых им, и многое другое.
Разумеется, события и факты отобраны Плинием именно так, чтобы в центре внимания была личность императора и его поведение, а не они сами. Так что принимать эти фактические сведения, а тем более оценки их Плинием следует лишь с большой осторожностью. Да и сам Плиний, говоря, например, о восстановлении Траяном республиканских обычаев и укреплении авторитета магистрата, в то же время пишет в письме VIII, 14, 8 об упадке значения сената, «трепещущего и безмолвного», который «созывался для полного безделья или для величайшего преступления».
Общей картины жизни римского общества «Панегирик», конечно, не дает, но все же представляет интерес как своеобразный памятник политической и экономической жизни Рима той эпохи. В нем изложены политические идеалы Плиния, указаны мероприятия для улучшения торговли, снабжения, транспорта (гл. 93; ср. 56, 64, 68, 71, 72). «Панегирик» носит в какой-то степени характер социальной программы высшей рабовладельческой знати[133], отражает ее классовую позицию в отношении к императорскому режиму. Он составлен с определенной практической целью и проводит во всеоружии риторических средств вполне определенную идею — убедить будущих правителей не наставлениями, а на примере Траяна, «каким путем преимущественно могут они восходить к той же славе» (п. III, 18, 2); на примере же Домициана предостеречь их, «что нет такого места, ни такого времени, где тени оскверненных убийствами императоров могли бы найти покой от проклятий потомства» (гл. 53).
Поэтому оценивать «Панегирик» только как образец эпидейктического красноречия было бы неправильно. Плиний, по-видимому, еще не совсем отошел от старых традиций римского политического красноречия, как это случилось с позднейшими галльскими панегиристами[134], когда эпидейктический род речи окончательно вытеснил политический род и стал главной функцией красноречия.
Поскольку возбудить любопытство и удивление слушателей и читателей новизной темы Плиний не мог, ибо род похвального слова существовал и до него, он обратился к формальному совершенствованию речи, к разработке ее стилистических приемов: «В других речах внимание привлекает сама новизна, здесь все знакомо, общеизвестно, сказано» и удовлетворить читателя можно только слогом (п. III, 13, 2).
При подготовке «Панегирика» к изданию Плиний развернул каждый из параграфов произнесенной им краткой речи, как это было принято делать в школе Квинтилиана; после тщательной литературной обработки он читал речь своим друзьям в течение трех дней подряд и произвел на них хорошее впечатление: «А какой теме оказано столько усердного внимания? Не той ли, которая в сенате, где люди обязаны ее терпеть, надоедает нам обычно уже через минуту?» (п. III, 18, 6–8). О достоинствах своей речи Плиний пишет и в письме III, 13, обращая внимание на ее трудность, на порядок изложения (ordo), на переходы (transitus), на фигуры и на гармоническое слияние в ней простого и возвышенного стилей.
Речь эту, по-видимому, стали принимать за образец при вступлении в должность консула. Плиний и сам советует брать ее в пример, излагая основные ее положения и принципы композиции и указывая при этом на необходимость учета изменяющихся условий времени и обстоятельств: «Не всем нравится то же самое, да и не всем одно и то же подходит» (п. VI, 27, 4).
Основная тема «Панегирика» — восхваление Траяна — организует весь сюжет[135]. Материал в нем расположен несимметрично и состоит из трех неравномерных частей: первой — очень длинной, второй — очень короткой и общего заключения.
Первая часть в свою очередь делится на вступление, рассказ, заключение; exordium (гл. 1–3) включает молитвенное обращение к Юпитеру, похвалу Траяну, перечисление его многочисленных достоинств; narratio (гл. 4–88) — основной сюжетный рассказ о Траяне: о событиях его жизни до вступления на престол, о его военных успехах, о победах на Дунае, об усыновлении его Нервой. Здесь развивается описание достоинств, ранее лишь намеченное. Траян превозносится как администратор, консул, судебный деятель, описывается мирный въезд Траяна в столицу, его помощь голодающему Египту, его внешняя и внутренняя политика, его личная жизнь и его отношение к друзьям. Peroratio (гл. 89) содержит благодарность Плиния приемному и родному отцу Траяна за такого сына.
Вторая часть также состоит из вступления (гл. 90), рассказа (гл. 90–92) и заключения (гл. 93), где говорится о невозможности достойно отблагодарить Траяна за консулат.
Третья часть под формой общего peroratio являет собой новое обращение к Юпитеру и сенату (гл. 94–95).
При построении своей речи Плиний, несомненно, опирался на определенные риторические предписания и шаблоны. От Квинтилиана, например, он воспринял παρέχβασις (или egressus — «отступление») — источник для разделения (похвала людей и мест, описание стран и событий не только истинных, но и баснословных — IV, 3,12), а его теорию πάθος— как источник для возвышенного стиля: «Следует отпускать поводья красноречию и не стеснять полет таланта узкими пределами» (IX, 26, 7), ведь «риск придает особую цену как другим искусствам, так и красноречию» (там же, 3).
Но отнюдь не всегда Плиний придерживается традиционных школьных рецептов, он вносит в традицию и что-то свое. Соглашаясь, например, с тем, что в красноречии важно научиться, что следует хвалить, что порицать (п. VIII, 13), он, однако, не следует учению Квинтилиана, который в главе о похвале и порицании (III, 7, 12) предписывает для характеристики восхваляемого лица говорить о его отечестве, родителях и предках, описывать события, случившиеся перед его рождением; отмечать его ум и дарование, красоту тела и силу, следуя в похвале степеням возраста и порядку деяний или располагая похвалу по видам добродетелей. Плиний лишь весьма приблизительно выполняет эти предписания в гл. 4 и 55. Его разделения не отличаются методичностью и не составляют строгой последовательности фактов, прямых доводов и определенных аргументов, предназначенных для создания постепенно усиливающегося впечатления о Траяне, от похвалы простоты, скромности, доброты просто человека до прославления достоинств военачальника и императора. Плиний подает материал иначе, обрисовывая и прославляя прежде всего качества Траяна — общественного деятеля, а уж потом снижаясь до обрисовки и похвалы его добродетелей как частного человека.
