Михаил Алексеевич усмехнулся, его глаза блеснули довольством.

— Честно говоря, — признался он, — поэзия скрашивает мне жизнь. В долгих поездках, когда есть время подумать, почитать… она помогает мне не потеряться в этом мире. Вы ведь знаете, как это бывает. Окружают люди, а ты всё равно одинок.

— Нет хуже одиночества, чем одиночество в толпе, — хмыкнул я, цитируя классика из своего мира.

Подпись я свою, конечно же, оставил, и на мгновение задумался. Когда я вернул блокнот, мужчина взглянул на мою подпись и едва заметно улыбнулся, как будто это был для него важный момент.

— Я очень жду новых стихотворений от вас, — сказал он искренне. — Думаю, вам есть о чем сказать.

— Не могу обещать. Муза, она ведь непостоянная и очень вредная особа. Но скажу однозначно, если что-то и выйдет из-под моего пера, вы узнаете об этом в первую очередь.

Михаил Алексеевич некоторое время молча смотрел на меня, но потом внезапно рассмеялся, его смех был неожиданно тёплым и искренним.

— Вы меня очень радуете, Максим Николаевич, — сказал он, слегка откинувшись на спинку кресла. — Все же было приятно увидеть вас воочию. Я обязательно это запомню. — Кстати, — добавил Михаил Алексеевич, уже возвращаясь к деловому тону, — скоро состоится зимний бал в Зимнем Дворце. Там соберутся почти вся аристократия Империи. Я надеюсь, что вы представите там что-то новое из ваших стихотворений. Думаю, вы уже получили приглашение?

Я поднял бровь, однако второй принц, кажется, распознал это как-то по-своему.

— Огромное упущение. Я вышлю вам официальное приглашение, — сказал он, поднимаясь из-за стола.

Я тоже поднялся, чувствуя, что наш разговор подходит к концу. Но прежде чем уйти, я вспомнил одну важную деталь. Я уже был у двери, когда остановился и обернулся.

— Ах да, — сказал я, словно только что вспомнил, — совсем вылетело из головы. В расследовании нам помогал некий Волынский, что служит здесь. Он внёс неоценимый вклад. Было бы очень здорово, если бы его как-то отблагодарили. Все же не только Бюро, но и солдат из лагеря поучаствовал в восстановлении справедливости. А значит, вы воспитываете отличных людей.

— Волынский, говорите? Хорошо. Честные люди в моём лагере нужны. Я озабочусь этим вопросом, — кивнул принц.

На этом я откланялся и, не теряя времени, вышел из кабинета. На улице уже начинало темнеть, и лагерь выглядел совсем иначе, чем днём. Суета поутихла, солдаты занимались своими обычными делами, а вокруг царила привычная армейская рутина. Я огляделся, и вскоре увидел Левински, который, как всегда, ждал меня с типичной для него ухмылкой.

— Ну? — спросил он, увидев меня. — Всё прошло гладко?

— Гладко? Не то слово, — ответил я, глядя на него. — Мы поедем обратно под охраной людей второго принца.

Левински вскинул брови, его глаза расширились от удивления.

— Под охраной? — переспросил он. — Когда ты успел подружиться со вторым принцем?

Я пожал плечами, загадочно улыбаясь.

Он пристально посмотрел на меня, явно пытаясь понять, о чем я умалчиваю, но я не собирался раскрывать все карты. Пусть это останется моей маленькой тайной.

Мы направились к выходу из лагеря, где нас уже ждали солдаты, готовые сопроводить нас до столицы, а также преступники, пойманные с поличным. Я чувствовал, что этот день был не просто успешным, но и открыл для меня новые возможности. Михаил Алексеевич, несмотря на свою холодность и жесткость, оказался человеком, который способен разглядеть в других нечто большее. И это было интересно. К тому же, он не был связан ни с контрабандой, ни с продажей государственных ресурсов. Видимо, во дворце тоже плетутся интриги друг против друга, и играют они явно на другом уровне.

Мы с Левински погрузились в карету, и я, откинувшись на спинку, позволил себе немного расслабиться. Думать о проблемах буду по мере их поступления.

После возвращения из тренировочного лагеря второго принца я наконец получил небольшую передышку, которая мне точно была необходима. События, которые разворачивались с бешеной скоростью, дали мне шанс остановиться и перевести дух. Пару дней я наслаждался спокойствием, которое так редко выпадало на мою долю в последние месяцы. События в лагере остались позади, а впереди маячило нечто большее, чем просто интриги — но пока я мог позволить себе забыть об этом.

Мила, к моему удовольствию, всё же согласилась стать управляющей в ателье. На удивление, девушки, что остались там работать, приняли её тепло (скорее, как раз таки сказалось, что управляющей будет девушка из рода их нового владельца, а не какой-нибудь мужчина), и дело начало набирать обороты. Первые заказы уже готовились к отправке, и Мила, как всегда, вела всё с безупречной точностью. Она всегда была исполнительной и преданной своему делу.

Александр тоже показал себя на высоте — его экономические схемы и идеи уже начали приносить плоды. Он уверенно управлял финансами, и хотя это был всего лишь начальный этап, я видел, что брат, действительно, нашёл своё призвание. Даже не думал, что после не самого лучшего знакомства у нас сложатся именно такие отношения. Я вроде как получил союзника в его лице, а сам младший брат, похоже, нашел именно то дело, ради которого он хотел стараться. Тем более его зарплата зависела от успехов самого предприятия и, похоже, для моего брата деньги были лучшим показателем его успехов.

А я? Я наконец смог расслабиться.

На улице уже смеркалось, и в воздухе витал запах поздней осени. Я сидел у себя в комнате, наслаждаясь тишиной и редким чувством покоя, которое наступает, когда все дела завершены, а впереди — лишь тёплый вечер. Взгляд скользнул по столу, и я вспомнил о своей книжечке для стихов.

Эта маленькая тетрадь, которую я завёл вскоре после поэтической дуэли, была для меня своеобразным якорем, который связывал меня с прошлым. Мне нравилось записывать стихи, которые я помнил из своей прошлой жизни. Особенно вечером, когда вокруг царила тишина, а мысли стекались в спокойное русло. Это помогало мне сохранять ясность ума, да и в целом, мне хотелось потом сравнить, как много в этом мире нет того, что есть в моем. Как минимум среди поэтов и писателей.

Сами стихи раньше я использовал для тренировки памяти, а потом неожиданно для себя увлекся этим направлением, пусть сам никогда не пробовал писать свое.

Я потянулся к полке, где обычно лежала книжка. Рука нащупала пустоту.

— Хм, — пробормотал я, осматривая стол. — Странно. Не помню, чтобы я клал ее куда-то в другое место.

Я быстро обшарил всю комнату. Полки, шкаф — ничего. Даже под кроватью глянул, хотя это было, скорее, жестом отчаяния, чем реальной возможностью найти её там. Но книжечки нигде не было.

— Пропала, — я нахмурился, чувствуя, как лёгкая тревога закрадывается в мысли. Это было необычно. Я всегда оставлял её на одном и том же месте.

Выйдя из комнаты, я почти столкнулся с Настей, которая как раз шла по коридору. Она была единственной, кто мог зайти в мою комнату, когда меня не было дома. Еще могла Мила, но она с недавних пор чаще в швейном доме, чем тут.

— Настя, ты, случайно, не видела мою записную книжку? — спросил я, стараясь говорить спокойно, но в голосе всё же сквозило лёгкое раздражение.

Она замерла на месте, и её лицо мгновенно покраснело. Так… что-то мне это не нравится.

— Я… эм… — начала она, нервно теребя подол платья. — Максим, прости меня, пожалуйста! Я хотела сделать для тебя кое-какой сюрприз, но немного замоталась и…

— Прости за что? — я прищурился, начиная подозревать, что дело тут не в простой пропаже.

Настя опустила глаза, и я увидел, как её щеки заливаются ещё более ярким румянцем. Она явно нервничала, и это заставило меня насторожиться ещё больше.

— Ну, понимаешь… — начала сестра, замявшись. — Это случилось ещё до того, как ты отправился в командировку. Я случайно нашла твою книжечку…

— Нашла? — переспросил я, начиная догадываться, что за этим последует.