Девушки продолжили задавать вопросы, но я ловко уворачивался от них, сменяя тему. Вскоре мы с Настей попрощались с её подругами и направились дальше по улице.

Настя шла рядом, но я чувствовал, что её мысли заняты чем-то другим. Наконец, она не выдержала и спросила:

— Братец, что ты задумал? Ты, действительно, начал разрабатывать одежду? Я же знаю, что ты этот костюм не покупал!

Я посмотрел на неё, и на моём лице появилась загадочная улыбка.

— Скоро ты сама всё узнаешь, — ответил я, слегка приподняв бровь. — И даже поучаствуешь. Надеюсь, ты не против примерить один из костюмов на осеннем показе?

— На показе у Голицына? Ты шутишь⁈ — Настя остановилась и посмотрела на меня с широко открытыми глазами. — Да любая девушка только мечтает об этом! Но как ты вообще сможешь добиться такого?

— О, поверь, — сказал я с лёгким смешком, — Голицын будет только рад, если моя сестра будет участвовать в показе. Как думаешь, твои подруги умрут от зависти, если он сам предложит тебе это у них на глазах.

Настя так и замерла с открытым ртом, не зная, что ответить, но затем её лицо озарилось широкой улыбкой.

— Я не могу в это поверить, — прошептала она, но в её голосе слышалось волнение. — Это просто… невероятно.

— А ты сомневалась в моих способностях? — поддразнил я её. — Или ты думаешь, что я не способен договориться с Голицыным?

Настя рассмеялась, её глаза блестели от счастья.

— Нет, конечно, я не сомневалась, — призналась она. — Просто… это всё так неожиданно. Я даже не знала, что ты так увлёкся модой.

— Ну, — ответил я, слегка пожав плечами, — это вышло случайно.

Я так уверенно говорил обо всем этом лишь по одной причине. Мила была самым исполнительным человеком, которого я только встречал за две свои жизни. И если уж она сказала, что все будет готово, то именно так и будет. Правда, похоже, придется этому уделить чуть больше времени, чтобы и в самом деле все прошло отлично.

Спокойное, привычное утро в Бюро. Я сидел в кабинете, размышляя над последними событиями, когда дверь резко распахнулась, и в комнату буквально влетел Сергей Стрижин. Его лицо было бледным, а глаза — наполнены тревогой. Он выглядел так, будто только что увидел что-то, что не должен был видеть. Я сразу понял: новости не из приятных.

— Максим! — выдохнул он, захлопывая дверь и бросаясь ко мне. — Нам нужно поговорить. Срочно.

Я откинулся на спинку кресла, едва заметно выгнув бровь. Обычно Сергей не отличался такой взволнованностью, но сейчас его вид говорил сам за себя. Парень явно был на взводе, и это могло значить только одно — он наткнулся на что-то серьёзное. Я молча указал ему на стул напротив, все равно сейчас в общем кабинете никого не было (как недавнему внештатнику мне свой кабинет пока не полагался), и он, не раздумывая, сел, тяжело дыша.

— Что-то случилось? — спросил я, стараясь придать голосу как можно более спокойный тон, хотя внутри уже начал просчитывать варианты.

— Я… я нашёл всё, что мог по тому делу, — начал он, нервно потирая руки. — По аукциону. По людям, которые там были. Ты был прав… Ох, как же ты был прав! Там вообще все не так просто, — он посмотрел на меня с таким выражением, будто ждал, что я его остановлю.

— Ну? — протянул я, сложив руки на груди. — Не тяни, выкладывай всё по порядку. Что ты нашёл?

Сергей замялся, но затем с видимым усилием вытащил из сумки толстую папку и положил её на стол передо мной. Папка была так набита документами, что казалось, ещё чуть-чуть — и она лопнет по швам.

— Тут всё, что я нашел, — сказал он, не глядя на меня. — Все материалы, все досье на людей, которые были на аукционе. У меня получилось собрать информацию на пятерых. Помимо Державина, там были ещё четыре человека. Все они — отставные офицеры, бывшие высокопоставленные чиновники военного ведомства или люди из именитых родов, связанных с армией. И именно они скупали контрабандные товары.

— И? — я не сводил глаз со Стрижина, пытаясь понять, в чём же подвох. — Это же было ожидаемо. У них есть возможности и деньги, чтобы позволить себе подобные развлечения. Тем более это все куплено официально. Что тебя так взволновало?

— Максим, — голос Сергея стал приглушённым, почти шёпотом, — эти люди… они слишком влиятельны. Я теперь понимаю, почему это дело замяли. Если я продолжу расследование, меня просто раздавят. Убьют, закопают, и никто даже не вспомнит, что я когда-то был. У меня нет ни связей, ни таких ресурсов, чтобы противостоять им. Мне страшно, понимаешь?

Я посмотрел на него и понял, что парень был сейчас на грани. А ведь, правда, я же тоже должен быть взволнован, но после всего пройденного в прошлой жизни, меня уже не удивляло то, что в каком-то грязном деле замешан якобы чистый чиновник. Чем ты выше и влиятельней, тем больше у тебя возможностей внешне оставаться вне дел, которые имеют за собой слишком темную историю.

Сергей же, может, и желал разобраться в этом деле, жаждал справедливости, но страх за свою жизнь был сильнее. Со мной он был честен, и это уже вызывало уважение. Но я также видел, что внутри него пока не было того стержня, который заставляет идти до конца, несмотря на угрозы. Стрижин был ещё слишком молод и неопытен для таких игр, да и в целом он прав — от него проще избавиться, чем пытаться замять то, что он, возможно, нароет в процессе.

— Понимаю, — сказал я тихо, глядя в его глаза, в которых отражались стыд и толика страха за эту ситуацию. — Ты сделал всё, что мог. И этого уже достаточно. Но дальше я возьму это на себя. Так будет, действительно, лучше.

— Если тебе нужна будет помощь — ты всегда можешь на меня рассчитывать, — сказал Сергей, после чего облегчённо выдохнул, словно гора с плеч свалилась.

Он был благодарен, что я не стал укорять его за страх, не обвинил в трусости — это легко читалось по его лицу. Стрижин был хорошим парнем, искренним, но ещё не готовым пожертвовать собой ради справедливости и тех идеалов, к которым он стремится.

Я вспомнил себя в прошлой жизни. Когда-то и я был таким — полон желания помочь, но не готовым рисковать. Со временем это изменилось. Ты понимаешь, что можешь защитить огромное количество людей, и это становится целью твоей жизни. Ради этого ты готов идти на риск.

— Спасибо, Максим, — сказал он, убирая с лица прядь волос. — Если что, я помогу, чем смогу. Но дальше я не могу идти. Надеюсь, ты меня понимаешь.

Я кивнул, не подавая виду, что на самом деле уже давно понял его. Сергей поднялся, ещё раз коротко кивнул и, бросив на меня последний взгляд, вышел из кабинета. Я остался наедине с весьма опасной папкой.

Взяв её в руки, я почувствовал, как тяжесть физическая переходит в тяжесть моральную. Эти бумаги могли раскрыть многое. Но что именно? И насколько опасными были те, на кого наткнулся Сергей? А сколько из этого я еще смогу дополнить, используя свой доступ к архивам Бюро?

— Ну что ж, — пробормотал я себе, открывая папку, — давай посмотрим, что ты тут накопал.

Первое, что бросилось мне в глаза — это фотографии. Мужчины средних лет, в строгих мундирах, с пустыми лицами, которые привыкли скрывать эмоции за масками власти и дисциплины. Вот он, Державин, тот самый полковник, что сделал ставку на китайскую картину. Рядом с ним ещё несколько человек, среди которых выделялись две фигуры: первый — генерал-майор в отставке, чья фамилия мне показалась знакомой, и второй — представитель старинного дворянского рода, который долгие годы занимал пост в военном ведомстве.

Все они были людьми не просто влиятельными. Эти люди были той самой силой, которая поддерживала армию и её интересы. Каждый из них обладал связями, финансами и, что важнее всего, доступом к тем ресурсам, с которыми можно было купить половину столицы.

Я просматривал документы, изучая их биографии, связи, финансовые отчёты. Всё указывало на одно: эти люди имели слишком много общего. И их объединяло не только то, что они участвовали в аукционе. Нет, тут было что-то большее. Их объединяла одна, по сути, фракция, один человек. И это прослеживалось в ряде благотворительных пожертвований и ряде других мелочей, которые могли ускользнуть от взгляда проверяющих.