И опять Костя начал торопливо записывать услышанное в свой вновь созданный путеводитель, а я чувствовал себя матёрым экскурсоводом.

— Может, хоть кофейку выпьем? — спросил Кастет.

Перед этим я рассказал ему, что основная статья экспорта в Эфиопии — отличный кофе. Выращивают здесь только зёрна арабики, а она лучшая из всех известных на Платформе — покупают все анклавы, много и охотно. Неплох кофе из Дели и Египта, говорят, что хорош манильский, есть крафтовые сорта… Но нет. Абеба-мама рулит.

— Только без листвы заказывай! — предупредил я, посмотрев на часы. — Они тут массово жуют под кофе какие-то листья, слабый наркотик, и заедают арахисом. Сплёвывают и опять жуют.

— Чего это вдруг без листьев? — возмутился Кастет, — Попробую!

Он начал разговор с продавцом и вскоре обернулся.

— Говорит, что два стакана стоят четыре быра. Что за быры?

— Не вникай, — я вытащил из кармана несколько монет. — Полтора года назад поменял наши деньги, так мне отсыпали целый куль этих быров. Никак не кончатся. Держи, дай ему пять!

Нам вручили стаканчики и два веника, которые Лунев забрал себе.

Кофе обоим ожидаемо понравился, и Кастет решил купить зерновое.

— Бери побольше, — посоветовал я. — Из каждого рейса привожу себе и знакомым.

Продавец отгрузил кофе в холщовый мешок, и мы пошли дальше, вокзал был уже недалеко.

Последняя остановка — возле большого каменного здания Правительства.

— Вот здесь терминал и стоит, Костя. Но это не главное, что нам до чужой плиты… Видишь чугунную пушку на постаменте? Доставай свою записную книжку, записывай.

— Это мортира, — поправил меня сталкер. — Ну да, старинная, чугунная. И что?

— Верь или не верь, но это памятник Севастополю. Дело в том, что пушку отлили сами же эфиопы в 1867 году, готовясь к войне с англичанами. И назвали пушку «Севастополь», имея в виду героизм, проявленный русской армией при обороне Севастополя во время Крымской войны против Англии и Франции. Представляешь, они её специально заказали и протащили сюда каналом!

— Потрясающе! А ты говорил, что тут нет музеев! Вот он, самый настоящий музей, между прочим! И даже не Севастополю памятник, хотя и это дорогого стоит… Ты понимаешь, что рядом с нами стоит город, жители которого поставили памятник русскому героизму и стойкости нашего воина, с которого они хотели брать пример!

— А ещё у эфиопов есть праздник 1 Мая, День международной солидарности трудящихся, и они христиане, — подсказал я.

— Вот именно! Ближайшие к нам христиане.

— Французы не в счёт?

— Да какие они христиане… Петух в символах, церкви позакрывали, один разврат. Знаешь, как Гоголь западников в «Тарасе Бульбе» прозвал? Недоверцы! — отмахнулся Костя. — А мы, получается, эфиопчиков, трахома, лишь по Зусулке гонять горазды были? Не, ну за дело, конечно, и всё-таки, Макс! Вместо того, чтобы помогать им, гуманитарную помощь оказывать, медицину развивать, общаться и совместно работать! У них «копейки», между прочим, на улицах, тут уже все якоря есть!

— Что ты на меня орёшь? Эфиопов никто не гонял, да и отношения у нас развиваются. Один из индусов — представитель правительства Абебы, второй — его помощник. Работают люди, обсуждают! Орёт он…

— Ну, извини тогда, — пробормотал Лунёв. — Просто я реально в шоке.

— И записать не забудь.

— Да уж не забуду.

Мы уже подошли к вокзалу, когда случилось нечто непредвиденное.

Шедшие впереди патрульные гвардейцы с карабинами вдруг что-то увидели впереди и резко остановились. Один громко вскрикнул и тут же тяжело упал на левый бок, двумя руками хватаясь за бедро. Карабин выпал из его рук и со звяканьем стукнулся о бетон скамьи. И только тогда мы услышали хлопки выстрелов. Нападение!

— Ложись! — рявкнул Кастет и с силой потянул меня вниз.

Началась скупая перестрелка, сопровождаемая истошными женскими криками, детским плачем, звоном опрокинутых бутылок и автомобильными сигналами — водители пытались как можно быстрее покинуть опасную зону.

Рука торопливо нащупала грибок застёжки кобуры.

Где кто? Раненого гвардейца я потерял из виду, а уцелевший прижался спиной к огромному вазону без цветов, на котором был изображен то ли носорог, то ли огромная свинья.

Спрятавшись в кустах за серой бетонной скамейкой, мы, в общем-то, были в относительной безопасности, но глянув на товарища, я по холодку на спине понял, что спокойно отсидеться не получится.

— Видишь их? — быстро спросил Кастет, вытаскивая из-под куртки девяносто вторую «Беретту». — Пистолет достань, но не стреляй без моей команды. А то настреляешь нам тюрьму… Ладно, сковыырнём гадов.

Не поднимая руку высоко, он махнул только что выстрелившему куда-то и перекатившемуся чуть дальше гвардейцу, привлекая его внимание. Убедившись, что служивый видит. Костя поднял к глазам два пальца, потом перевёл в сторону и нарисовал в воздухе знак вопроса.

Площадь продолжала орать, ругаться и топать ногами.

Ну и где полицейская сирена?

Сука, как назло, все звуки есть, кроме сирены!

Гвардеец тоже нарисовал в воздухе вопрос. Тогда Кастет плашмя показал ему свой пистолет, затем отложил в сторону, руками взвел затвор болтовой винтовки и имитировал выстрел.

Служивый всё понял и поднял карабин.

— Приготовься, — тихо проговорил комсталк. — По команде стреляешь три раза над спинкой. Хорошо бы зряче, чтобы мирняк не задеть. Я рукой покажу, сможешь?

Сглотнув слюну, я нервно кивнул, сердце билось, как бешеное!

Кастет махнул гвардейцу, тот собрался с духом, оторвал спину от вазона, развернулся и быстро засадил три выстрела в направлении, откуда стреляли по его напарнику. Я посмотрел на Лунева, но тот каким-то образом уже переполз метров на десять в сторону. Махнул мне.

Бах! Бах! Бах! Вниз! Но два силуэта я заметил и даже успел перевести ствол!

Злой ответный огонь выбил крошку из бетона, ещё раз, но тут сбоку застучала «Беретта».

— Один минус! Второй триста! — Кастет опять был рядом.

На фоне внезапно наступившей тишины со стороны врага раздался протяжный вой, похожий на пение.

Кастет выглянул и сообщил:

— У нас сюрпрайз.

Я тоже высунулся.

Раненый бандит в камуфляжной куртке не по размеру, сильно хромая с поднятой правой рукой, вышел на середину Пиаццо. В руке он держал флаг с круглой зелёно-желтой эмблемой, где на фоне восходящего солнца и открытого Корана были изображены перекрещенные автоматы Калашникова.

— Это «Аш-Шабаат», террористы, — пояснил я.

— Взрываться будет, — буднично сообщил Кастет. — Понимаю. Ну тогда взрывайся лёжа, брат.

Террорист уже начал с гнусавым пением взбираться на фонтан, собираясь увеличить разлёт смертельных осколков до максимального, но Костя вдолбил остаток магазина злодею в ноги. Тот согнулся и повалился за высокое фигурное ограждение.

— Пригнись!

Бум-м!

Громыхнуло хорошо, а вот дыма было немного. Хорошо его Кастет положил, большую часть осколков, а они наверняка были, принял друг человека Фонтан и ступени вокзала.

А это что?

Никак сирена!

Ну, всё как в американском кино, подоспевшей кавалерии остаются только трупы!

Не знаю, куда так быстро испарились с площади все прохожие, это меня уже не интересовало, я устало сел на скамью. Подскочивший чёрный мальчишка с медным кувшином без лишних разговоров протянул нам кружку с чистой водой.

— Вот это дело! — вернув пистолет в кобуру, Лунёв легонько потрепал рукой курчавую голову пацана. — Пошли, Макс, гвардию проведаем… Хорошая была экскурсия, надо Ольгу везти, надо!

За время нашего отсутствия на «причальной» площадке у вокзала мало что изменилось.

Под сенью небольшой пальмовой аллеи в открытую работали горластые напёрсточники, приставали к деревенским жителям зазывалы, другие жулики бодро крутили грубо сколоченный «лототрон», оклеенный цветной бумагой, и завлекали очередного простака фантастическими успехами подставных игроков.