Возле трёх распивочных и сомнительного вида пиццерии с броской вывеской оставшейся на Земле знаменитой глобальной сети, прогуливались проститутки предпоследнего класса, ниже которого идут только откровенные бичовки, инвалидки и опустившаяся на самое дно пьянь. Усиленно добывали свою миску с копеечной похлёбкой попрошайки с жалобными табличками в руках, выставляющие на всеобщее обозрение культю, изуродованную руку или же просто умело подвернутую под себя ногу.
Подумать только, ведь для кого-то этот оживленный асфальтированный пятачок земли является столь же обыденным местом присутствия, как для меня диспетчерские замков и берлинская пекарня в любимой арке.
— А знаешь, почему мы элита среди водителей? Потому что за людей отвечаем, ведь у автобусника тюремная решётка за спиной, так у нас говорят. Водитель автобуса никуда не торопится, главное для него расписание, а не скорость, приезжать к остановке раньше графика не нужно. Он никого не обгоняет, всех пропускает, не психует, никогда не ругается с пассажирами, всегда вежлив и опрятен. Флегматизм — наше оружие, тебе это в любом автобусном парке объяснят.
Разложив тряпицы возле VIP-верстака стоянки, мы дисциплинированно чистили оружие.
Именно в этот момент к нам и пожаловали высокие гости-хозяева — сам господин командир патрульного полка имперских гвардейцев, видный полковник с престижным гвардейским вариантом Combat Infantryman Badge на груди — эфиопским знаком за участие в боевых действиях. На особое положение указывала и цепь ордена Соломона.
Имя у него затейливое — Фалелей Бекеле.
Сопровождали полкана три молчаливые гориллы двухметрового роста, все в пустынном камуфляже, с автоматами «Узи» на груди и массивными золотыми цепочками на иссиня-чёрной коже запястий.
Кастет напрягся, а я нет. Широкая белозубая улыбка, стволы охраны опущены вниз, палец на скобе, глаза стреляют по сторонам, пинки проходящим горожанам, сами преторианцы, как и все вокруг, жуют и сплёвывают — местные традиции. Всё идёт нормально, просто уважаемый в анклаве человек пришел к хорошим русским парням сказать им спасибо.
Разговор шёл на английском и закончился быстро. Офицер действительно поблагодарил славный экипаж боевого автобуса за оказанную помощь и сообщил, что двум отважным героям по закону положено вознаграждение на выбор: ценные подарки от властей с памятной гравировкой или деньги. Не сговариваясь, мы с Кастетом выбрали первый вариант, чему Бекеле искренне обрадовался, растянув улыбку ещё шире.
Что? Экипаж немедля уходит в рейс до Базеля? Ничего страшного, его помощники — полковник кивнул в сторону горилл, — подъедут к автобусу на обратном пути и всё положенное вручат. Мы тепло попрощались, и процессия удалилась.
— Видишь, Костя, вот тебе и эфиопские сувениры на добрую память, сами подъедут! Интересно, что это будет? Кофейники с чеканкой, или два мешочка зернового?
— Не думаю, Макс, — не согласился сталкер, потерев лоб тыльной стороной ладони. — Такой ширпотреб могут вручить разве что смелому крестьянину или тому самому бандиту-парикмахеру. А здесь международная политика, престиж страны, русские работники международных линий, не последнее сословие.
— И чем, по-твоему, Бекеле отскочит? — с интересом спросил я.
— Потрёпанные винтовки времён англо-бурской войны с синей изолентой на треснувших прикладах не подаришь… А новые жалко. Думаю, нам вручат что-то из хорошего холодного оружия, — разумно предположил разведчик. — Авторской работы, так сказать. Что у них тут есть из национального холодняка?
— Эфиопский «шотел», это такой изогнутый практически в ровный полукруг обоюдоострый клинок метровой длины. Необычная сабля, которую они испокон веку называют мечом. Мечники, то есть те, кто реально умеют этим кошмаром пользоваться, известны как «шотелай». Они на праздниках выступают.
— Ну вот, мечи и вручат, ещё и с латунными всечками. Будем мы с тобой шотелить, когда вернёшься из командировки… Как говорится, никто не уйдёт обиженным. От казенных денег мы любезно отказались, статья расходов на сегодня закрыта, деньги списаны. А уж запасы сувенирки у полковника всегда имеются. Значит, что? Жены и дети будут довольны, есть, на что купить очередную голду.
И ведь точно! Как я сам не догадался? Учись национальной политике, студент!
Над огромными просторами полупустыни, включая большие озёра к северу и пятнышко оазиса под названием Аддис-Абеба, раскинулось голубовато-стальное небо с волнами серых облаков и почти летним солнцем. Похоже, дождя в ближайшее время не будет, во всяком случае, небеса говорят об этом. Ох уж эти небеса, вечные обманщики…
Не нужен мне дождь. На трассе Абеба-Базель есть пара весьма неприятных участков, где льющаяся с неба вода быстро превращает глинистые грунты в вязкую грязь. «Желтопузик» пройдёт, конечно, пассажиров до места назначения будут доставлены. Но мне придётся потрудиться, а пассажирам понервничать.
Городские районы закончились, впереди спускался в долину пологий склон, на котором расположен городской район, называемый в народе Восточным уклоном. Частный сектор, как бы у нас сказали, очень плотная застройка.
Здесь среди хлама и катастрофической нищеты змеятся узенькие и невообразимо кривые улочки с проросшими сквозь традиционно-убогую африканскую застройку двухэтажными дворцами из деревяшек подороже, домами под черепицей разноцветных кусков пластика или даже дорогого металлопластикового шифера. Нет, ребята, ориентироваться среди всего этого невозможно. Лабиринт, не имеющий выхода.
Опять все билеты проданы. В салоне «пазика» сидят уже шестеро африканцев, чему я несказанно рад — ты востребован, полезен обществу, не зря работаешь. Стараешься выдерживать расписание, обеспечиваешь весь возможный сервис, а возишь в основном жителей и гостей Берлина… Шестеро чёрных это редкость!
Но есть и плохие новости. Заглядывая в сопроводительный лист, за которым сталкер самостоятельно сходил в диспетчерскую, заодно успев полезно потрещать с эфиопскими девчатами, подошедший к автобусу Кастет озабоченно сообщил:
— Шеф, тут такая ботва вылезла, прикинь: оружия у пассажиров почти что нет. Осталось только два нагана. У Игоря, он строитель-монтажник из Новых Черемушек, и у Марата, работает медником на автобазе… В общем, негры, дебри, два ствола.
— Говорю же, не могут себе позволить, они бедные, — дежурно повторил я уже трижды сказанное и принял документ.
— Да оно понятно. Знаешь, я бы тебе посоветовал держать на такой случай пару дежурных бортовых стволов, сейф на корме есть. Пистолеты и карабины не нужны, пусть это будут самые простые охотничьи ружья. С ними многие знакомы.
— Слушай, а ведь отличная идея! — обрадовался я. — Докладную начальству напишу, пусть включат ружья в перечень бортового имущества. Вот только когда это будет…
Я в последний момент сообразил не закончить фразу не нужными сейчас словами «…и будет ли вообще?».
Вид у Кастета был озабоченный.
— Что-то не так, Костя?
— Встречного автобуса до сих пор нет. Все сроки прошли, так? Я только что спрашивал в диспетчерской, по рации они не смогли связаться с…
— С Курстом.
— Да. Судя по имеющемуся здесь оборудованию, и не смогут, антенны на крыше вообще отсутствуют, барышни с подоконника ловят. Ну и что с ним?
Я задумался.
— Автобус могли по какой-то причине не выпустить на линию, водитель заболел, например… Или серьёзная поломка. Хотя в таком случае в рейс ставят подменные «колёса», люди-то на нас рассчитывают, что-то себе планируют.
— Ещё какие варианты?
Какие… В дни, когда даты прямого и обратного рейсов совпадают, берлинский парный патруль на квадрах или мотоциклах проверяет большую часть трассы. Имперские гвардейцы то же самое делают на своей стороне дороги — так обеспечивается повышенная безопасность.
— Хреновые варианты, — поддакнул я его мыслям.
— Вот и мне на ум приходит хреновое.
