Шереметева-старшая, полюбовавшись нами с бортика, наступила на горло собственным желаниям и изобразила официантку – подошла к терминалу, и уже оттуда стала принимать заказы на очень поздний завтрак, совмещенный с обедом и ужином. Ну, мы и назаказывали столько, что она сбилась с ног, перетаскивая все это к краю джакузи.

К слегка отредактированному рассказу о своих приключениях приступили после первого блюда. И лишь потому, что устали от умоляющих взглядов Титовых. Зато потом разошлись не на шутку и основательно заврались. В смысле, приукрасили все, что можно и нельзя. Правда, когда Забава начала описывать нереальные стати Михаила Старицкого, мелочь ей не поверила, заявив, что мужчин настолько больше «их» Локи не бывает. Но стоило Ярославу «расстроено» развести руки и вздохнуть, как Анька мгновенно перестроилась:

- Во-первых, ты еще растешь. Во-вторых, уже намного умнее, быстрее и опаснее. И, в-третьих, ты их взял тепленькими, а не они тебя, вот!

Не согласиться с ее выкладками было сложно, поэтому мы спрятали улыбки и продолжили завираться дальше. И держали серьезные лица до тех пор, пока не добрались до итогов наших мотаний и не услышали авторитетное заключение Танюшки:

- Ну и правильно! Эти клуши вам не соперницы. Значит, их мужики начали бы к вам подкатывать, а Локи бы пристрелил гадов на месте. Ну, и зачем нам в каюте две неприкаянные бабы?

Сначала ржали под водой, куда сползли, стараясь удержаться от хохота. Потом все-таки вынырнули, посмотрели на недоумевающую девочку и закатились снова. А когда закончили веселиться, согласились с ее мнением. Каждый в меру своей фантазии:

- Ну да, мне вполне хватает моих, прикаянных…

- Незачем – нам его самим мало…

- Нечего ему пялиться на всяких образин – пусть любуется нами…

Пока мы озвучивали вариант за вариантом, Аня косилась то на меня, то на Настю и недовольно сверкала глазенками. А когда дождалась паузы в комментариях, сокрушенно вздохнула:

- Не, мной и Танькой пока особо не полюбуешься. Но лет через пять-шесть, когда мы догоним и перегоним Дашу, придется!

Что на эту угрозу ответил Локи, я не услышала, так как снова сползла под воду. Увы, в этот раз нормально повеселиться не дала Забава, злобной щучкой сорвавшаяся со своего места и начавшая меня щекотать. Надо ли говорить, что мне на помощь бросилась Настя, а ей – Лиза, и что уже через несколько мгновений джакузи превратилось в поле боя? Наверное, нет. Стоит лишь отметить, что дамская часть компании, от души повоевав между собой, закончила сражение феерической победой над… единственным мужчиной. Защекотав его до икоты, а потом пару раз показательно утопив. И, естественно, потребовала репараций – позирования вместе с нами для голографий на память.

Танька Титова, придумавшая этот вид компенсации за моральный ущерб от неминуемого расставания, была уверена, что процесс получится веселым. Ан нет, всего через пару-тройку минут после начала позирования начал темнеть взгляд Шереметевой-старшей, следом за ней загрустила младшая, а потом проняло и Аню. Да так, что она чуть не разревелась. Тем не менее, задуманное мы все-таки осуществили. Сохранив на коммах по сотне-другой голографий каждая и обменяв их на все остальные коллекции. А после того, как закончили, вышибли плохое настроение мороженым, фруктами и лимонадом.

Ближе к полуночи, когда начала стихать и вторая волна веселья, Забава о чем-то пошепталась с Настеной, а через несколько минут та вдруг заявила, что день выдался уж очень тяжёлым, и нам пора отдыхать. Мелкие, конечно же, расстроились, но усиленно старались не показывать виду. Поэтому первыми выбрались на бортик и отправились сушиться в душевую кабинку. Шереметевы составили им компанию, потом пожелали нам добрых снов и увели Титовых в детскую спальню. А Беклемишева утащила меня в медблок, подошла к капсуле, поколдовала над панелью управления и подняла крышку:

- В поместье Логачевых, во время первого осмотра, я убрала блокировку проходимости фаллопиевых труб, которую тебе поставили в «Аише». А сейчас считаю необходимым вернуть ее обратно. Залазь.

Беременеть в ближайшем будущем в мои планы не входило, поэтому я согласно кивнула, без лишних слов забралась на ложе и почти сразу же отключилась. Пришла в себя, как водится, через миг по субъективному времени и через двадцать две минуты по реальному. Потом уступила место Забаве, накинула на плечи халатик, села на диван и пробездельничала еще столько же, изредка поглядывая на потемневшую крышку, чтобы хоть как-то отвлечься от полного раздрая в мыслях и чувствах.

Выбравшись из капсулы, Панацея как-то уж очень быстро разобралась с моим состоянием, опустилась рядом и притянула к себе:

- Давай перене-…

- Нет! – твердо сказала я. – Во-первых, мне до смерти надоело бояться близости с мужчиной, а Локи – единственный человек, которому я морально готова позволить разобраться с этой фобией. Во-вторых, я ненавижу неопределенность, поэтому предпочту ей даже крах надежд. И, в-третьих, до появления спасателей осталось всего ничего, и у нас нет времени на раскачку.

- Все правильно… - грустно улыбнулась она, задавила в себе все то, что прилагалось к напрашивающемуся «но…», и ласково растрепала мне волосы.

Я прикрыла глаза, пару раз глубоко вдохнула, а затем решительно встала с дивана и подала ей руку:

- Все, я готова. Идем…

- Идем… - эхом повторила она и, оказавшись на ногах, «расстроено» заворчала: - А Локи все-таки редкий гад! Ведь мог же потратить лишние десять минут и оставить нашей ВСД-шке доступ к синтезаторам. Но поленился – и теперь ни красивых платьев, ни сексуального белья, ни парфюма!

Перед глазами тут же замелькали фрагменты первых часов общения с мозголомами «Аиши» – демонстрация моей голограммы в умопомрачительно дорогих платьях с непременными шейлой, хиджабом или палантином и в последних коллекциях белья от известнейших модельеров Галактического Союза, «соблазнение» безумно дорогими старинными драгоценностями и эксклюзивным парфюмом, показ роскошных дворцов и всего того, что скрашивает жизнь наложницам богатейших людей Халифата. Не без труда выбросив эти картинки из головы, я вспомнила о наших договоренностях, замерла перед дверью, повернулась к Беклемишевой и криво усмехнулась:

- Забав, если честно, то после Фуджейры от всего этого только мутит. А за душу цепляет только искренность, нежность и тепло ваших сердец.

- Что, опять прихватило? – обняв меня за талию и заглянув в глаза, расстроено спросила она. А когда я утвердительно кивнула, обняла за талию и притянула к себе: - Если ты зайдешь в спальню в таком состоянии, то Локи решит, что это из-за него, и никакой ночи любви не будет. Значит, надо менять или настроение, или планы.

- Планы менять не будем! – твердо сказала я и провалилась в недавнее прошлое. В середину разговора, во время которого мы с Панацеей пришли к «окончательной редакции» наших договоренностей:

…- И еще один вопрос… - ляпнула я, окончательно потеряв голову от запредельной искренности и абсолютной открытости Беклемишевой. – О чем ты думала после поцелуя Настены?

Забава не задумалась ни на мгновение:

- Сначала опешила. Из-за того, что придуманный образ первый раз в жизни ударил по мне самой. Потом сообразила, что вот-вот поломаю Локи его планы, вложила в игру всю душу без остатка и постаралась найти в твоих прикосновениях тепло и нежность. Как ни странно, удалось, причем достаточно легко и быстро, поэтому я растворилась в чертовски приятных ощущениях. А после того, как ты закрыла меня собой, искорка, зародившаяся в той игре, вдруг превратилась в пламя, и я поняла, что слово «семья» мне нравится в разы больше, чем «команда», а слово «Спутница», привязывающее тебя только к Логачеву, не нравится вообще. Пока я фантазировала на тему семьи из трех человек, каждый из которых будет любить двух других больше, чем себя, в сознание постучалась мысль о неизбежном замужестве. И была послана куда подальше. Ибо уходить от вас к кому бы то ни было я оказалась не готова.