- Даш, она ничего не делает просто так… - как-то почувствовав раздрай, царящий в моей душе, вздохнул Локи. – И к этому «спонтанному» походу поплавать и покататься с горок наверняка готовилась со вчерашнего дня.
- А-а-а зачем? – среагировав не столько на смысл объяснений, сколько на грусть в его глазах, спросила я.
- Это тебе объясню я! – заявила Забава и поманила меня к себе. – В раздевалке. Только подожди минутку, ладно?
Я согласно кивнула, проводила взглядом Локи, ломанувшегося все к тому же терминалу, и огляделась еще раз. Просто чуть пристальнее. И пришла к выводу, что один-единственный диван, обтянутый натуральной кожей, стоящий в самой обычной семейной раздевалке аквапарка палубы первого класса, вне всякого сомнения, дороже всей обстановки нашей старой квартиры. А для того, чтобы оплатить всю обстановку этой комнаты отдыха, маме пришлось бы работать всю жизнь.
- Даш, мы пришли сюда отдыхать душой и телом! – бесцеремонно шлепнув меня по заднице, напомнила Забава, вручила пластиковую упаковку с купальником и потащила переодеваться. А через полминуты, убрав оружие в сейф и стянув с себя брючки вместе с трусиками, вдруг вспомнила о прерванном разговоре и в очередной раз за эти дни включила режим абсолютной открытости:
- Мой горячо любимый друг детства – классический порубежник. Говоря иными словами, ни на миг не забывает о том, что его жизнь может оборваться в любую секунду, но в то же время крайне последовательно и неторопливо строит свое будущее. Применительно к нам, девушкам, первая половина этого тезиса звучит приблизительно так: абсолютное большинство особ, попадающихся ему на глаза, по определению вызывает интерес, поэтому сходу «отправляется» на отбраковку по экстерьеру, интеллекту, наличию чувства юмора и еще десятку подобных параметров. Избранные соблазняются и некоторое время греют постель. При этом отношение Локи к каждой из них более чем уважительное – с первого и до последнего дня романа он носит их на руках, вкладывает душу во все, что делает, и заботится об их удовлетворении больше, чем о своем. Однако то, что он чувствует к каждой из девушек этой категории, не назовет любовью даже самый наивный оптимист…
- …А так как с внешностью, умом и чувством юмора у него все в порядке, то каждая из них рано или поздно влюбляется, и теперь за Ярославом тянется приличный шлейф из красоток с разбитыми сердцами? – продолжила я, закончив раздеваться и вытащив из пакета трусики от купальника.
- Он совращает далеко не каждую. Даже с моей помощью. Но с теми, кто поддается его или нашему обаянию, как-то умудряется расставаться без взаимных претензий! – очень экспрессивно воскликнула она. По моим ощущениям, вложив в этот крик души не только гордость и удивление, но и немного зависти. – Даже Валька Смирнова, однокурсница, которую я под него подложила самой первой, до сих вспоминает о нем с мечтательной улыбкой. А как-то, основательно перепив, призналась, что плюнула бы на все, включая первую брачную ночь с любимым мужчиной, если бы Ярик позвонил и предложил встретиться еще раз!
- Неожиданно… - задумчиво хмыкнула я, невесть в который раз с момента знакомства с этой парочкой запутавшись в хитросплетениях их отношений. Анализировать услышанное и встраивать получающиеся выводы в уже имеющуюся модель было некогда, поэтому я попробовала представить себя на месте этой Смирновой. И мысленно обозвала себя дурой – перед внутренним взором мгновенно появились картинки с Фуджейры, от которых начало мутить. В общем, я заставила себя отвлечься – надела нижнюю часть купальника, зацепила ногтем крошечную силиконовую петельку и плавно потянула ее вверх и в сторону. А когда убрала всю защитную пленку с клейкой ленты и прижала край трусиков к коже, то подождала положенные пять секунд и критически оглядела себя в зеркале. Вернее, не себя, а линию «крепления». Ибо вид на себя со стороны все еще вызывал не самые приятные ассоциации.
Забава занималась тем же самым. Только деловито обнуляла шансы потеряться не трусикам, а лифчику. Когда закончила, пару раз подпрыгнула, убедилась, что в такой «упаковке» бюст ведет себя более чем достойно, и продолжила рассказ:
- А теперь перейдем к категории девушек, которых касается вторая половина тезиса. На сегодняшний день в ней всего два человека – я и ты. Меня он любит. Настолько сильно, что позволяет абсолютно все: использовать себя в качестве учебного пособия и объекта для разнообразных экспериментов, во внутриродовых интригах и розыгрышах, в качестве страшилки для ухажеров и в роли личного психоаналитика. Не обижается, когда я, веселясь или вредничая, перехожу границы допустимого. Хотя, откровенно говоря, никаких границ между нами нет. И, стоит мне попросить, не задумавшись, совершит любое безумство или откажется от любых планов! Но все эти чувства братские. Скажем, на мое обнаженное тело Ярик реагирует не так, как на тело любой другой девушки – оно его восхищает, но… там, где должно появляться желание, стоит забор. Причем неразрушимый: Логачев напивался до поросячьего визга всего два раза в жизни и оба раза, вломившись в мою спальню под утро, вел себя идеально. В смысле, вместо того чтобы домогаться, выворачивал душу, объясняя причины, которые вынудили его настолько пасть в моих глазах…Задавать вопросы, которые вертелись на языке, я не решилась, так как они были слишком личными даже для «абсолютной открытости» и отношений «без каких-либо условностей». Поэтому сосредоточилась на фиксации чашечек лифчика, пусть с моим размером груди это было совершенно бессмысленным занятием. Однако Забава, как-то почувствовав все то, что меня взволновало, ответила на них сама:
- Да, где-то в глубине души мне иногда хочется, чтобы он видел во мне не только любимую подругу, но и самую желанную женщину во Вселенной. Но моими же собственными стараниями на это можно не надеяться, ведь именно с моей подачи мы с Яриком с самого раннего детства использовали друг друга в качестве живых тренажеров. Только я углубленно изучала медицину, а он все то, что советовала я, начиная с анатомии и заканчивая методикой проведения допросов. Кроме того, свою роль сыграли и те бесконечные недели, во время которых он вытаскивал меня из эмоциональной комы. В общем, теперь, зная мое тело лучше любого томографа, Логачев просто не видит в нем объект сексуального интереса. Поэтому я, бывает, завидую. Последнее время – тебе. Ведь чувства, которые вызываешь в нем ты, по силе и яркости приближаются к тому, что он испытывает ко мне, но не обрезаны словом «братский»!
- Чувства? Ко мне?! Уже?! – переспросила я, стараясь, чтобы в моих словах и взгляде чувствовалось как можно меньше сарказма. И старательно абстрагировалась от слова «завидую», неприятно царапнувшего душу.
Беклемишева грустно улыбнулась:
- Даш, я не говорила, что он тебя любит! Я сказала «чувства, которые вызываешь в нем ты», и не более. А теперь объясню, что именно имела в виду. Он порубежник и воспитан в наших традициях. Поэтому, не прояви ты исключительной силы духа на Фуджейре, никто и ничто не заставило бы Ярика принять клятву Служения. Но даже с ней ты так и осталась бы кем-то вроде его ожившей тени, не окажись личностью, достойной уважения – именно оно вынудило Локи сделать следующий шаг и встроить тебя в свои планы на будущее. В которых, между прочим, нет даже его родителей! Но и это еще не все: на моей памяти он ни разу не приглашал ни одну из своих девушек в свою спальню, а тебе позволено не только спать с ним рядом, но и обнимать во сне. Ну, а когда тебе снятся кошмары, у него болит сердце. И это не просто слова – поверь, я сама была в таком состоянии, поэтому научилась видеть разницу между тем, что изображали его родители, и тем, что реально ощущает он. Короче говоря, Яр тебя уже принял и бережет даже от самого себя.
Договорив эту фразу, Панацея кинула взгляд на часы, заторопилась и включила режим врача:
- В общем, Локи – молодой, здоровый гетеросексуальный парень, который с утра до вечера любуется нашими прелестями, каждую ночь спит с нами в обнимку, но при этом не получает разрядки. Если бы не известная тебе проблема, то он бы ушел в свободное плавание. А так не отойдет от нас ни на шаг, пока проблема не исчезнет. Дальше объяснять?
