Еще через мгновение я заметил и Дашу. Вернее, блик на стволе ее «Кипариса», мелькнувшего в щели между дверью спальни и косяком. В общем, следующую фразу произнес втрое увереннее, чем предыдущую:

- Вопрос первый: чем вы руководствовались, убеждая преподавателя тактики провести разбор записи уничтожения шейха Аббаса именно сегодня, и для чего слили ему неотредактированную запись с камеры моего шлема?

- Счел это целесообразным! – процедил он и… зашипел от боли, когда я прострелил ему правый плечевой сустав.

- Локи, это уже слишком! – рыкнул Михаил Федорович, заглушив густым басом какое-то восклицание мамы. И был вынужден заткнуться, увидев недвусмысленное шевеление ствола моего второго игольника.

- Вы действительно так думаете?! – гневно рявкнул я, не прекращая контролировать поведение командира. – А у меня совсем другое мнение. Вчера Демьян Егорыч намеренно спровоцировал нервный срыв у моей Спутницы, чтобы добиться первой волны требующихся ему слухов, а сегодня счел целесообразным опозорить эту девушку в глазах моих одноклассников, дабы получить скандал, о котором гарантированно узнает вся планета! Кроме того, он скинул мне на комм изначально неверные характеристики каналов связи с группой подстраховки и дежурным по поместью. В результате после атаки ракетами, выпущенными из четырех ПЗРК, я был вынужден уходить с места боя в гордом одиночестве, просить помощи не у родичей, а у Четверки, а на подлете к дому подумывать о вызове группы быстрого реагирования Планетарного Совета!

К концу этого монолога контролировать движения Демьяна Егорыча не было никакой необходимости – услышав словосочетание «атаки ракетами, выпущенными из четырех ПЗКР», Забава выстрелила ровно четыре раза, превратив в кашу оба его колена, левый плечевой сустав и изуродовав правую кисть. Причем молча и не меняясь в лице. Потом перевела ствол игольника на другого члена рода и снова перешла в режим ожидания.

Да, я удивился. Но не факту стрельбы по родичу, а проявленному гуманизму. Ведь я был для Беклемишевой всей Вселенной, поэтому те, кто мне хоть чем-то угрожал, автоматически переводились в категорию «Враг». В далеком детстве это было терпимо – «враги» получали «воздаяния» согласно серьезности проступка, как правило, налетая на небольшие травмы или проблемы со здоровьем. В подростковый период проблемы со здоровьем стали значительно серьезнее: чувствуя себя изгоем в чужом роду, Беклемишева тренировалась, как проклятая, поэтому очень быстро превратилась в серьезного бойца даже по меркам взрослых и ломала конечности противникам намного старше себя. А в последние годы «враги» как-то перевелись. И не только потому, что подрос я: в какой-то момент моя маленькая, но очень грозная защитница дала понять всем Логачевым, что шутки закончились, и теперь мои обидчики подлежат безусловному уничтожению!

Увы, ситуация в гостиной не позволяла отвлекаться на обдумывание второстепенных вопросов, поэтому я направил «освободившиеся» игольники на Петровича, второго по боеспособности среди незваных гостей, и продолжил говорить:

- Второй вопрос, который я бы хотел задать, звучит так: Михаил Федорович, вы в курсе, что не далее, как вчера я пообещал Демьяну Егорычу, что реакция на следующую попытку манипулировать моей Спутницей ему очень не понравится?

- Он показывал запись вашего разговора… - после недолгих колебаний буркнул мой самый авторитетный родственник.

- И вы все равно заявились требовать встречи с моей Спутницей, тем самым признав, что считаете меня пустомелей?! Или эта ваша пресловутая «целесообразность» позволяет творить все, что угодно, начиная с игнорирования вполне законных требований члена рода и заканчивая списанием его в расход за ненадобностью?!

- Локи, ты нас неправильно понял!

- Хорошо, давайте разбираться… - холодно усмехнулся я. – Я буду задавать предельно понятные вопросы, а вы, соответственно, отвечать. По возможности, односложно. Вопрос первый: - Кому Дарья Алексеевна Федосеева вручила Честь и Жизнь?

- Тебе.

- Имеет ли кто-нибудь, кроме меня, право распоряжаться ею и ее будущим?

- Нет, но…

- «Нет» или «но»?! – рявкнул я, недвусмысленно шевельнул «Скорпионом» и, конечно же, получил ожидаемый ответ:

- Нет.

- Как вы считаете, можно ли полагаться на человека, не сдержавшего слово, данное члену рода, бросившего его одного против боевой группы с Фуджейры и сделавшего все, чтобы поставить нас, Логачевых, на грань войны с Рудаковыми и Плаксиными?

- А чуть поподробнее можно? – первый раз за всю беседу подал голос дядька Фрол. Причем сделал это после первой же фразы.

Его я уважал. Так же сильно, как еще недавно командира, поэтому пожал плечами и начал рассказывать. Пункт с договором, заключенным в кают-компании Буяна, опустил, ибо Озорник при этом присутствовал. Зато предельно подробно описал все перипетии недавнего бегства от любителей сбивать пролетающие флаера из ПЗРК, сделав акцент на отсутствие связи с боевой группой и дежурным. А после того, как закончил, показал запись, на которой класс с моей подачи отказался иметь дело с Димой, и озвучил кое-какие нюансы, понять которые на основании просмотренного видео не представлялось возможным:

- Этот парень никогда не интересовался людоловами, соответственно, по определению не мог сходу вспомнить кличку шейха, имя которого услышал первый раз в жизни. Точно также он не мог сходу открыть сайт с автобиографией и портретом Жнеца, ибо в Сети беспомощнее грудничка. Однако стоит вспомнить о том, что его родной дядя женат на двоюродной сестре Демьяна Егорыча, как все вопросы снимаются сами собой!

- А каким боком тут замешаны Плаксины? – скрипнув зубами и очень нехорошо покосившись на родственников, спросил Фрол.

- Дмитрий Евгеньевич Рудаков и Анастасия Олеговна Плаксина были помолвлены еще в младенчестве. Поэтому уже не уважаемый мною Демьян Егорыч мимоходом расстроил брак между двумя не самыми слабыми родами Рубежа и, заодно, развалил их многолетний союз. А теперь, когда вы в курсе всех подробностей, хотелось бы услышать ответ на вопрос о доверии.

- Ты видишь окружающую действительность лишь в двух цветах – черном и белом… - вздохнул глава рода. – А это непра-…

- А еще я страшно не люблю общие фразы! – не задуряясь правилами приличий, перебил его я. И продолжил давить: – Стараниями этого урода я уже не вижу смысла изображать приманку, ибо не уверен в том, что группа прикрытия хоть когда-нибудь услышит мою просьбу о помощи. Не хочу покидать дом, так как понимаю, что в мое отсутствие вы не постесняетесь вломиться даже в мою спальню, чтобы надавить на мою же Спутницу. Не могу возить ее с собой в школу, зная, что любой преподаватель может вывесить перед классом запись, которая вызовет у Дарьи нервный срыв или покажет ее толпе подростков в не самый лучший момент жизни. Вывод не радует от слова «совсем»: господа, вы омерзительны, ибо ради сиюминутной выгоды готовы на любую подлость!

- Локи, не пори горячку! – прочитав в моих глазах решение, которое я еще не озвучил, торопливо выдохнул дядька Фрол. – Не делай того, о чем обязательно пожалеешь! Дай нам время обсудить сложившуюся ситуацию и найти выход, который устроит всех!

Я криво усмехнулся, но согласно кивнул. Хотя уже определился со своими желаниями и ждал возможности обсудить их с Забавой:

- Откровенно говоря, не вижу в этом особого смысла. Но на встречу лично вам все-таки пойду. В общем, у вас есть два часа…

…Родня убралась сразу после того, как я опустил оружие. Как и следовало ожидать, не одна, а в сопровождении матушки, вспомнившей о врачебном долге и решившей лично подлатать изуродованное тело идейного вдохновителя незапланированных визитов в гости. Я заблокировал входную дверь, натравил роботов-уборщиков на лужу крови, растекшуюся чуть ли не по всему полу, и хмуро оглядел основательно загруженных девушек. Беклемишева, прочитавшая в моем взгляде все, что я хотел ей сказать по поводу стрельбы в командира, заявила, что хотела оставить хоть какое-то пространство для маневра. А Даша ограничилась уважительным поклоном. Зато вложила в него столько искренней благодарности, что меня проняло до самых печенок.