Не прошло и тридцати секунд, как Беклемишева плюхнулась мне на живот, заглянула в глаза, скрипнула зубами и угрюмо поинтересовалась:

- Что, опять достали, да?

Ей можно было бы ответить и взглядом, но к нам уже подходила Дарья, поэтому я выбрал менее лаконичный вариант:

- Основной удар принял на себя отец – заявил, что горд и счастлив. Потом замолчал. Да так многозначительно, что первые минут сорок матушка терзала только его, доказывая, что шансов оказаться на моем месте у него не было, нет и не будет, и что на такой поступок способен только ее сын. Вдоволь потоптавшись на его самолюбии, переключилась на меня. И аргументированно доказала, что я клинический идиот, ибо абсолютно не думал о любимой матери, которая обо мне переживает двадцать четыре часа в сутки. А последние полчаса мы пытались отговорить ее от смертоубийства…

Услышав эти слова, Федосеева зябко поежилась, и я, запоздало сообразив, какой вывод она могла сделать из услышанного, не удержался от кривой усмешки:

- Даш, мама рвала и метала из-за того, что я предложил себя в качестве живой приманки – по ее мнению, рисковать жизнью должен кто угодно, только не ее сын!

- …слово «смертоубийство» наверняка относилось к Демьяну Егорычу, согласившемуся с такой «глупостью»… - подхватила Забава.

- А тебя она назвала доченькой! – закончил я. – Правда, и это ничего не значит – увы, мои родители любят исключительно самих себя, появляются дома раз в год по обещанию, а теплые чувства в наш адрес изображают по о-о-очень большим праздникам. Таким, как день, когда их сына хвалит САМ глава Рода.

- О да! – язвительно подтвердила Забава. – У его матушки в такие моменты пробуждается ревность и появляется невыносимое желание доказать всем окружающим, что достижения сына всецело ее заслуга. В общем, вам хорошо бы куда-нибудь свалить – она вот-вот наведет красоту и рванет на поиски тех, кого можно убедить в своей исключительности. А для того, чтобы выглядеть убедительнее, прихватит с собой два «веских аргумента».

С большим трудом удержав расстроенный вздох, я обратил внимание на вибрацию комма, влез в банк-клиент и невольно нахмурился – мало того, что мне перечислили сумму в десять миллионов, так еще и добавили к ней недвусмысленную приписку «Вознаграждение за голову шейха Аббаса бин Анвара аль-Галиба»!

Увидев выражение моего лица, Забава кинула взгляд на экран и помрачнела – эта фраза однозначно свидетельствовала о том, что старшие решили играть в самом жестком варианте из всех гипотетически возможных!

«Как-то быстро…» - угрюмо подумал я, тут же вспомнил, что вписался в нее сам, и резко напряг мышцы брюшного пресса.

Панацея тут же оказалась на ногах и расстроенно поинтересовалась:

- А меня с собой не возьмете, да?

Я отрицательно помотал головой:

- Рисковать еще и тобой не хочу и не буду. Даже сейчас, когда шансы нарваться на боевую группу охотников за моей головой стремятся к нулю.

Забава куснула себя за нижнюю губу, не сразу, но наступила на горло собственной песне и коротко кивнула:

- Что ж, тогда помогу вам собраться и буду ждать дома.

- Умничка! – облегченно выдохнул я и чуть-чуть расслабился. А через пару мгновений почувствовал, что что-то царапнуло взгляд, присмотрелся к девчонкам повнимательнее и мысленно обозвал себя слепцом – пытаясь дать понять, что войны между ними можно не ждать, эта парочка подобрала купальники в одном цвете и стиле. А для особо тупых вроде меня добавила еще и одинаковые аксессуары – солнечные очки, задранные чуть выше линии роста волос, ленточки, стягивающие роскошные гривы в «хвосты», и шнурки с хитрыми узелками, украшающие правые запястья.

Делать «пустые» комплименты меня когда-то отучила все та же Панацея, и я сделал «полный»:

- Подбор образа, безусловно, радует. Но в разы меньше, чем внутреннее спокойствие, которое чувствуется в ваших взглядах и жестах.

- Ну, что я тебе говорила?! – гордо подбоченившись, воскликнула Беклемишева.

Федосеева развела руками:

- Я в восторге!

- Так, дамы, восторги откладываем на потом – сегодня время значит куда больше, чем деньги… - буркнул я и погнал болтушек в сторону лифта…

…Забава проводила нас до айрбайка. Дождавшись, пока мы усядемся на сидение и нацепим шлемы, грустно провела ладошкой по переднему обтекателю, сделала шаг в сторону и помахала ручкой. Я ответил точно таким же жестом, поправил кобуры с игольниками, на всякий случай заблокировал замки сбруи , в темпе прогнал предполетные тесты, плавно оторвал машину от пола и вывел из ворот ангара. А затем «включил автопилот» - в смысле, с хорошим ускорением промчался над рулежной дорожкой до самого края крыши, вписался в узенький просвет между двумя высоченными тополями, изобразил восходящую «бочку» и с наслаждением отдался пьянящему ощущению безграничной свободы полета. Ближе к концу разгонного коридора, почувствовав легкий дискомфорт, на долю секунды бездумно снизил тягу движка. А после того, как к спине прижались слишком выдающиеся округлости, запоздало сообразил, что лечу не с Панацеей, а с Дашей! На пару мгновений завис, удивившись столь неожиданной реакции Спутницы, но требовательный «удар» внутренней поверхностью ее бедер по моим вынудил продолжить разгон в привычном режиме. То есть, впритирку к верхней границе допустимого правилами воздушного движения.

Первые три коридора радиалки я просвистел, не задерживаясь и не маневрируя, ведь наше, Логачевское, «ответвление» воздушных трасс было абсолютно пустым. Зато на «общей» безлимитке дал полную тягу, активировал связь и принялся рассказывать о тех местах, над которыми мы пролетали. Само собой, в прикладном варианте. То есть, обратил внимание Спутницы на ориентиры, двигаясь по которым, можно было добраться до ее нового дома по земле, показал границу территории, контролируемой системами ПДО, ПВО и ПКО нашего рода, несколько холмов, под которым прятались подземные бункеры, используемые в экстренных ситуациях, и так далее. И пусть рассказ получился предельно информативным и совсем не романтичным, он оказался в тему – девушка, включившаяся в работу, задавала очень толковые вопросы и, кажется, совсем не скучала.

На подлете к пригородам Зеленограда я упал на два коридора ниже, вроде как, погонять между грузовиками, и дал Даше возможность полюбоваться броневым «колпаком» Четверки – форта, защищающего эту часть города. Чуть позже, перелетев через русло Алланки, скинул скорость до сотки и «привязал» девушку к основным наземным магистралям и высоткам. А когда она уложила в памяти самое главное, увел айрбайк в ближайший коридор замедления, влился в жгут из флаеров, летящих к центру, и изобразил экскурсовода. Причем в этот раз без дураков – показал самые значимые здания, рассказал несколько смешных историй, связанных с районами столицы, над которыми мы пролетали, и пообещал как-нибудь познакомить ее со своими любимыми улицами и парками «вживую».

К моей искренней радости, Федосеева поймала меня на слове, и я, задавив рвущуюся наружу двусмысленную шутку, уронил машину в нужный коридор торможения. Затем выбрал четвертое ответвление, плавненько опустился к крыше офисной высотки, верхние этажи которой арендовал торговый дом «Престиж», и нахально вывесил байк на стояночные антигравы между новеньким угольно-черным лимузином «Аврора» и позапрошлогодним, но от этого не менее престижным ярко-красным спорт-купе «Ураган».

Играть начал сразу после того, как разблокировал замки сбруи, снял шлем и повесил его на руль – неторопливо повернулся к Спутнице, успевшей избавиться от единственного элемента защиты чуть быстрее меня, и сделал изысканный комплимент ее красоте. Когда она спрыгнула на пластобетон, вальяжно перекинул ногу через сидение и величественно спустился следом. Затем привычно подтянул бедренные ремни, дабы игольники не болтались при ходьбе, предложил даме локоть, повлек к башенке лифта, сверкающей в лучах встающего Рубежа, и «продолжил разговор»:

- На мой взгляд, машины на четыре и более посадочных мест стоит покупать лет после сорока, когда на шее двое-трое детей, служба или работа не радует от слова «совсем», а желание оторваться не посещает даже во время отпуска!