Вскоре примчался Джеймс – выплюнул на траву мешочек с гесипаном и распорядился:

– Работаем очень быстро! Ширан спит, но его сон не крепок!

Червозмей бесшумно скользнула во тьму и вернулась через несколько мгновений вместе со спутником. Ее супруг был крупнее и темнее, а около его правого глаза я заметила вмятину и несколько выбитых чешуек.

– Они помогут нам, – сказала Червозмей. – Нарангуман, давай спустимся пониже. Если дракон проснется, начнем землетрясение!

– Огненный щит я тоже захватил, – сообщил Джеймс, поднимаясь с земли в человеческом облике. – Мало ли, начнут нас атаковать с воздуха…

Он не договорил. Темная южная ночь наполнилась ревом и грохотом и с неба на нас упал сгусток огня.

***

Дракон атаковал резко и неожиданно. Персиваль подхватил Эдвина, закрывая его собой, я прянула в воздух в птичьем облике и, промчавшись мимо оскаленной драконьей морды, убедилась: Ширан в ярости.

Второй удар! Червозмеи нырнули под землю, и мир заходил ходуном. Казалось, и земля и небо затряслись так, словно хотели избавиться от дракона.

Ночь распороли удары молний, и в их свете я увидела Джеймса. Он бросился к голему, толкнул его – надо было работать и ставить котел на малый огонь, разведенный чарами.

Дракон тем временем вышел на новый круг для атаки, и я растопырила когти. Посмотрим, ящерица хвостатая, какие там у тебя надбровья! Ты не полевка, но тоже сойдешь на обед синской болотной сове!

Ширан успел зажмуриться – только это спасло его глаз. Но мои когти оставили на его чешуйчатой физиономии самые замечательные следы. Глубокие, рваные, они сразу же наполнились кровью. Я важно заухала и, взяв вправо, рухнула вниз.

Надо было работать. Джеймс не справится одной рукой.

Дракон завалился куда-то в сторону и исчез во мраке. Я с трудом сумела подняться с пляшущей земли и, едва удерживаясь на ногах, бросилась к Джеймсу и котлу.

– Моя кровь! – я протянула руку и зажмурилась: с детства боялась походов к врачу. Земля снова содрогнулась так, что все мы подпрыгнули, и руку обожгло.

Открыв глаза, я увидела, как тяжелые капли срываются в котел. Эдвин проворно добавил криптоморф – он защелкал зубами и с громким ревом растворился в зелье. Джеймс аккуратно добавил несколько кристаллов гесипана – потом подумал, оценивая размер, и вбросил еще один.

Со стороны лагеря донесся шум – крики, звон оружия, топот. Ширан поднимал людей на штурм. Джеймс обернулся и пробормотал:

– Как хорошо, что я вбросил одно заклинание в зелье покорности… Оно сейчас гниет.

Мы дружно рассмеялись, и земля под ногами снова пришла в движение. Эдвин бросил заклинание – оно ударилось в истоптанную траву, отделяя и закаменяя кусок земли, который мягко качнулся, словно лодка на волнах.

– Кто бы мог подумать, – улыбнулась я, – что королевский конкурс был для нас тренировкой… в таком важном деле!

Джеймс кивнул и приказал:

– Перемешиваем, против часовой стрелки!

Эдвин тотчас же подхватил ложку и принялся за дело. Чем дольше он мешал, тем ярче становился свет, который разливался от котла. Запах зелья напоминал аромат ландышей, нежный и тонкий. С каждой минутой он делался все насыщенней, и вскоре я услышала стон.

Обернувшись, я всмотрелась во мрак и увидела Червозмея – она извивалась на дрожащей земле, и под обликом чудовища проступал человек, молодая женщина с темной кожей и россыпью черных кос. Карие глаза смотрели на нас с надеждой и страданием, женщина прижимала руки к животу, и над ним кружилось целое облако огненных искр.

– Держитесь! – крикнул Джеймс и схватил меня за запястье здоровой рукой. Я даже охнуть не успела – плевок огня обрушился с неба, окутывая нас грохотом и ревом.

Мелькнула очень спокойная, очень отстраненная мысль: когда дракон так дышит, ты умрешь прежде, чем поймешь, что умираешь. Его пламя вырвет душу из тела и испепелит.

И я не сразу поняла, откуда пришло прохладное дуновение ветра. В лицо брызнули капли дождя, еще один порыв отбросил прочь драконье пламя, и мир погрузился в блаженную тишину.

Огненный щит раскинулся над нами, погрузил в спасительный кокон. Сияние было таким, что ночь превратилась в день – я видела каждую травинку, каждый листок, каждую чешуйку на Червозмеях. Где-то высоко ревел и бесновался дракон, выбрасывая все новые и новые сгустки пламени, но щит укрывал нас, и от него струилась едва уловимая далекая музыка – наверно, так могли бы петь ангелы.

– Работаем, работаем! – нетерпеливо приказал Джеймс. – Три малых меры куангира! Быстрей!

Ничего не изменилось – он командовал так же энергично и жестко, как раньше. Эдвин отмерил куангир, высыпал в котел, и зелье обрело насыщенно-синий цвет, словно мы сумели пленить кусок летнего вечера и неба, усыпанного звездами.

– Смотрите-ка! – воскликнул Персиваль. – Он истощился!

Мы подняли головы и сквозь сияние щита увидели, как дракон устало взмахивает крыльями. Он будто состарился на тысячу лет – крылья покрылись трещинами и ослабли, чешуя потемнела.

Так бывает с драконами: если они разъярились и выплеснули слишком много огня, то силы надолго покидают их. Теперь Ширан сможет лишь валяться на больничной койке – он еще долго не примет драконий облик.

Отлично, атаки с воздуха можно не бояться.

– Готово! – воскликнул Джеймс. – Сюда, друзья!

Червозмеи скользнули к котлу, и землетрясение остановилось. Земля замерла, вздыбившись во все стороны новыми холмами и горами, а Червозмеи легли рядом с котлом и закрыли глаза в ожидании.

Эдвин зачерпнул зелье из котла и осторожно вылил его на одну из подставленных голов. Несколько пронзительно долгих мгновений ничего не происходило – но потом Червозмей содрогнулся всем своим громадным телом, и по чешуе заструился туман.

– Нарангуман… – послышался стон отчаяния и надежды.

Туман стек с Червозмея, и мы увидели на траве молодого темнокожего мужчину с осунувшимся лицом, искаженным болью.

Джеймс схватился за голову здоровой рукой и едва слышно произнес:

– Всемогущие небеса, это лучшее мое зелье!

***

– Наше, – уточнил Эдвин. – Мы все постарались.

Нарангуман поднялся с травы и бросился к Червозмею – обхватил ее уродливую голову, прильнул к ней, содрогаясь от слез и горя. Червозмей вздохнула – туман тек по ней, но человеческий силуэт все никак не проступал.

– Нианма, – шептал Нарангуман. – Нианма, вернись…

Магии, зелий и теневых обликов этой ночью было очень много – иначе как я могла понимать его, говорящего на чужом языке? Впрочем, любовь и нежность везде и всегда звучат одинаково – ты поймешь их, если твое сердце открыто.

– Нианма…

Туман утек и все погрузилось во тьму. Огненный щит гас, уже ненужный – новых драконьих атак не предвиделось. Послышался вздох, и ночь рассыпалась от криков – кричали двое детей на руках у матери. Кричали во все горло, заявляя: привет, мир! Вот и мы!

Обычные дети. Когда-нибудь они примут теневой облик, как все мы, но не будут чудовищами.

Я сжала руку Джеймса и поняла, что сейчас разревусь. Чувства переполняли сердце, почти разрывая его на части. Нарангуман помог жене подняться, взял из ее рук младенцев – теперь все они были людьми. От Червозмеев осталась лишь сброшенная чешуя Нианмы – лежала на земле огромными спиралями.

Эдвин смотрел на нее, как обжора на торт.

– Как вы? – спросил Джеймс. Нианма передала детей мужу, дотронулась до шеи и ответила:

– Странно. Отвыкла говорить и ходить.

– Привыкнешь, – ответил Нарангуман с улыбкой, рассматривая новорожденных. – С этими парнями нам придется побегать.

– Вы обещали мне шкуру! – деловито напомнил Эдвин. Нианма кивнула, и он бросился к шкуре с энергией охотника за сокровищами – да это и было сокровище, уникальная вещь. Эдвин изучит ее, прославится и разбогатеет так, что ни один дракон за ним не угонится.

– Мы… – начал было Нарангуман и осекся.

По холму поднимались люди. В руках они держали факелы и оружие, вид у них был невероятно решительный – они спешили уничтожить тех, кто осмелился выступить против их хозяина, и мне впервые сделалось по-настоящему страшно. Персиваль с ленивой грацией хищника выступил вперед так, чтобы закрыть нас с Джеймсом, но люди вдруг остановились. Главный, высоченный мужчина в алом тюрбане и таких же алых шароварах, изумленно уставился на нас.