— Я что… Могу управлять временем? — Пока я задавал вопрос, кристалл перестал доставлять мне неприятные ощущения. Теперь под рукой на груди осталась лишь пустая цепочка. А по сети чёрного инея постоянно пробегали рыжие искорки.

Никто не властен над течением времени… Оно неумолимо…

Слева от меня послышался гулкий «бу-м-м-м». Это пролетающая мимо толстая пуля врезалась в крышу машины, за которой пряталась Кнопка. И смялась, словно жевательная конфета. Разбросав вокруг места удара медленные искры, мятый кусок металла неторопливо полетел в другую сторону, медленно кувыркаясь по широкой дуге. И, встречаясь с круглыми капельками дождя, разбивал их в облачка водяной пыли, плавно оседающие вниз или увлекаемые закрученным потоком воздуха.

— Но… Как? — Я не мог оторвать взгляд от этого завораживающего зрелища. — Как это возможно?

А как муха почти всегда улетает из-под руки человека?

Пока я размышлял над ответом, испуганные глаза девчонки плавно зажмурились — почти одновременно со звуком удара пули о сталь. И она ещё сильнее втянула шею в плечи, прежде чем медленно закрыть побледневшее от страха лицо ладошками.

А далёкий шёпот будто бы рассмеялся:

Теперь твоя очередь жалить в ответ, маленькая муха…

Ещё целый ряд пуль летел прямо на меня, слегка расходясь в стороны. И шагнув в сторону от этого маленького роя свинцовых жал, я попытался лучше рассмотреть того, кто их выпустил.

Из-за прицела короткого чёрного ствола, в мою сторону смотрели равнодушные узкие глаза. В них не было ни страха, ни удивления, ни злобы. Только спокойная уверенность в своих силах. И в своей правде…

Но что же это за правда такая, которая позволяет тебе вот так спокойно расстреливать людей? Уничтожать их, словно назойливых насекомых… В чём причина твоей уверенности в своей правоте? Что заставляет тебя без всяких сомнений давить на курок, зная, что под твой огонь может попасть перепуганная девушка, которая точно не имеет никакого отношения к вашим смертельным играм.

Преданность господину? Деньгам? Чести?

Я вновь покосился на Кнопку, заодно шагая в сторону от ещё одной короткой очереди, летящей мне в шею. Девчонка прижалась к машине, полностью закрыв лицо руками. И, кажется, тонко визжала от ужаса. Почему-то её голос сейчас не размазывало в низкий бас, как на замедленной пластинке.

Из-за чего она должна сейчас пострадать? Из-за чьих-то чужих интересов?

С другой стороны от меня раздались новые низкие выстрелы. И я оглянулся, слегка отклонив голову от одинокой пули, вылетевшей из мощного револьвера. Прожужжав мимо уха, вращающийся цилиндрик испарил по пути несколько капель воды и врезался к стену рядом с одним из джиппонцев. И тот прищурился ещё сильнее — от града каменных осколков, прыснувших ему от стены прямо в лицо.

Я оглянулся на человека с револьвером. И опять увидел точно такое же холодное равнодушие. Один из приятелей Боровика пытался забрать чужую жизнь так же спокойно, как и стрелки в костюмах. Он даже не зажмуривался при выстрелах. Как и я, если бы пытался прихлопнуть муху или комара…

Он тоже делает это за деньги? За честь? За чью-то правду?

Шагнув ещё дальше от машины, я снова глянул на рыдающую Кнопку. И теперь, вместо сковывающего дыхание холода, в груди начала закипать знакомая ярость…

Вот они какие. Ваши деньги. Ваша честь. Ваша правда. Почему, если они так хороши, то всегда строятся на слезах и крови вот таких людей, как она?

Потому что иначе нельзя?

Потому что иначе всё рухнет, как в случае с едой, которая гниёт на помойке рядом с умирающим от голода бродягой?

Знаете что… К чёрту такую правду.

Если для вас её жизнь ничего не стоит, то и ваша для меня тоже.

Если вы так легко перешагиваете через чужие надежды и страхи и презираете их, то и я презираю вас.

Вот вам моя правда.

Перепрыгнув через простреленный капот машины, я оказался рядом с одним из людей в костюмах. И дотянулся до его оружия ещё до того, как этот человек успел перевести взгляд на меня с того места, где я только что находился. Толкнув его руки вверх, я поместил ствол прямо под заострённый подбородок.

— Птух-клак! — Приглушённый выстрел и клацанье затвора сопроводили вылет пороховых газов из круглой насадки.

Гильза отлетела от оружия сторону, плавно вращаясь. А толстая тупоносая пуля врезалась в подбородок, словно раздвинув кожу и мягкие ткани под ней. И когда полностью скрылась внутри, из красной неровной дыры наружу вылетели ярко алые капли, плавно оседая на идеально белой рубашке и ровном галстуке. Разбиваясь от удара на розовую пыль и ещё более мелкие пузырьки, смешивающиеся с моросью.

Узкие глаза в это время успели посмотреть на меня. И застыли, когда слегка помятая пуля тут же вылетела из аккуратно причёсанной макушки, раскидав вокруг себя желтоватые осколки черепа и розовые его содержимого.

Отступив на шаг, я увернулся не только от осколков, но и от новой очереди, которую выпустил в меня напарник джиппонца, стоявший чуть поодаль. Этот был уже ранен. И, стреляя одной рукой, второй он зажимал рану на плече возле шеи.

Шагнув к нему, я встал перед ним. И отошёл лишь тогда, когда приятель Боровика снова бахнул из своего револьвера в мой контур.

Раненый джиппонец в это время, кажется, попытался, ткнуть меня рукояткой своего пистолета в висок. Поймав его за локоток, я лишь слегка продолжил это движение. И тяжёлая пуля, которая была предназначена мне, вошла в лацкан чёрного пиджака. Раскидав вокруг себя сначала рваные нити, а потом и кусочки плоти, мощный калибр в итоге начал отбрасывать раненое тело назад. И я отпустил руку джиппонца, позволив противнику падать дальше самостоятельно.

Третьего человека в костюме поначалу нигде не было видно. Но лишь взглянув на асфальт, покрытый россыпью гильз, я сразу определил место его укрытия. И оказался рядом с нужной машиной уже через пару мгновений.

Противник сидел рядом с приземистым капотом на корточках, прячась от обстрела за двигателем. И пока он поднимал на меня взгляд, а я уклонялся от ещё одной револьверной пули, моя рука словно сама собой схватила джиппонца за горло.

Хотя это уже была не вполне моя рука. Сеть тонких чёрных линий покрыла всю ладонь с двух сторон. И мелкие шипы, растущие из этих неровных полосок, тут же изогнулись и цепко впились в кожу над белым воротником. Словно хоботки сотен кусачих насекомых…

— Да-а-а-а…

Когда презрительное равнодушие в глазах моей жертвы медленно изменилось на первобытный ужас существа, осознавшего свою смертность, я тоже почувствовал что-то вроде удовольствия.

Легко задрав необычно лёгкое тело над собой, я развернул его спиной к оставшимся стрелкам. И поймал в его спину сразу несколько новых выстрелов.

Пока поднятый противник дёргался от каждой новой пули, под которые я продолжал подставлять его тело, умирал он совсем не от ран. Плавно пульсируя, кривые чёрные иглы высасывали жизнь из этого тела гораздо быстрее. А заодно и кое-что ещё…

— Да-а-а-а… Снова наше… И твоё тоже, Низложитель… Пользуйся…

Бледная кожа на точёном лице быстро высыхала и сморщивалась, меняя цвет с бледно-розового на светло-серый. Обтянув кости черепа, она начала медленно лопаться и разлетаться по ветру мелкими хлопьями, обнажая кости и зубы. А вместо испуганных глаз в серое небо теперь смотрели пустые дыры. Костюм обвис на костлявом теле, которое стало совсем невесомым. И когда чёрные шипы вновь втянулись в тонкие линии на моей ладони, я отбросил иссохший скелет прочь, освобождая поле зрения.

В котором теперь оставалось лишь двое. Тот самый здоровяк с револьвером и его не менее атлетичный приятель, орудующий каким-то стволом поменьше.

Убедившись в том, что тройка джиппонцев больше не представляет угроз, а пролетающие мимо пули — не представляют угроз для меня. Пара бойцов, похоже, решила перейти в рукопашную. И их шаги были совсем не похожи на плавные повороты и медленные движения моих предыдущих жертв.