Он глухо стонет, и в тот момент, когда я достигаю пика своего оргазма, он кончает, заливая меня горячими струями спермы глубоко внутри.

6

МИЛА

Я ударяюсь головой о подушку, когда мой не такой уж загадочный посетитель в канун Рождества опускается рядом со мной, его рука ложится на мою задницу, пока каждый из нас пытается отдышаться.

— Черт, Мила. Я мог бы трахать тебя каждую минуту каждого дня до конца своей жизни, и мне все равно было бы тебя недостаточно.

Глупая ухмылка растягивается на моем лице, и я опускаю руку ему на грудь, чувствуя учащенное биение его сердца внизу.

— Это вызов? Потому что, я думаю, ты мог бы понять, что я не из тех, кто уклоняется от вызова.

— Нет, конечно, нет, — соглашается он.

Я не могу удержаться от смеха, просто глядя на него. Этого не может быть на самом деле. Этот мужчина слишком идеален для меня, и все же я ни черта о нем не знаю.

— Теперь ты готов назвать мне свое имя?

Дерзкая ухмылка растягивает его губы.

— Я думал, ты уже поняла.

Мои брови хмурятся, я не уверена, что он мог иметь в виду. Не то чтобы я могла просто угадать его имя. Все это время я предполагала, что он Санта-Клаус, но это не могло быть правдой, потому что я видела Санту, когда мне было шесть, и этот парень был не он. Не поймите меня неправильно, он, конечно, был там, но это не тот старик в красном, который раскладывал подарки под моей елкой.

— Честно говоря, я действительно не знаю, — признаюсь я, поднимаясь, пока не сажусь, скрестив ноги, рядом с ним. — С того самого первого раза, когда я увидела тебя, когда была ребенком, мой маленький мозг предположил, что ты сын Санты, и это застряло во мне на все это время.

Он кивает.

— Что ж, твой детский мозг был прав. Я его сын. Только он больше не Санта-Клаус. Теперь это я, но предпочитаю, чтобы меня звали Ник.

Мое лицо морщится.

— Санта-Клаус, да? — Медленно произношу я, позволяя этому действительно осмыслиться, пока миллион разных мыслей проносится в моем мозгу. — Санта-Клаус? — Я имею в виду, как его отец может просто больше не быть Сантой? Но также, он Ник, как в "веселом старом Святом Николае"?

Ник садится, прислонившись к спинке кровати, и тяжело вздыхает.

— Тогда ладно. Давай. Я знаю, у тебя есть вопросы.

— Если ты Санта, какого черта ты здесь делаешь со мной? Разве у тебя нет… ну, не знаю, миллиарда подарков для детей по всему миру?

— Два с половиной миллиарда, — поправляет он. — И нет, на сегодня у меня все. Ты была бы удивлена, узнав, как быстро я могу справиться со своей работой, когда знаю, что здесь меня ждет красивая женщина, чтобы я трахнул ее до беспамятства.

Глупая улыбка растягивает мои губы, когда я чувствую, что мои щеки начинают краснеть.

— Ладно, ты сделал счастливыми всех детей мира, но как тебе это удалось? Вся эта история с оленями и санями реальна?

Он кивает и указывает на потолок.

— Они ждут на крыше.

У меня глаза вылезают из орбит.

— Срань господня. Ты лжешь. Прямо сейчас на крыше есть волшебные северные олени?

Ник смеется.

— Да. Иногда они могут быть придурками, но после той ночи, что у них была, они довольно спокойны прямо сейчас. Ты могла бы подняться и познакомиться с ними, если хочешь.

— Правда? Можно?

— Конечно.

Я прикусываю губу, чувствуя порхающих бабочек глубоко в животе, зная, что, если не буду осторожна, я так легко могу влюбиться в этого мужчину, что так глупо нелепо, учитывая, что я буду видеть его только раз в год. При условии, конечно, что он меня разбудит.

— Итак, как получилось, что ты теперь Санта? Ты не совсем похож на типичного Санту.

Ник смеется.

— Поверь мне, я знаю, — говорит он. — Это немного болезненный вопрос с моим стариком дома. Но быть Сантой — это семейное дело. Передавалось от отца к сыну из поколения в поколение, и несколько лет назад мой отец — Санта из твоего детства — ушел на пенсию и передал бразды правления мне.

— Значит, теперь это ты.

— Ага.

— Черт. Никакого давления, да?

— Ты ни хрена не представляешь, — бормочет он, прежде чем переводит взгляд на меня, и между нами начинает опускаться тяжесть, когда я понимаю, что ему почти пора уходить.

— Тебе нужно идти, не так ли?

Ник кивает.

— Да, я выполнил твои желания, и тот тип магии, который я должен использовать, не позволит мне злоупотреблять этой силой.

— Черт, — вздыхаю я. — Какая разница, если я не хочу, чтобы ты уходил?

— Хотел бы я, чтобы это было возможно.

Заставляя себя не сломаться, я переползаю через кровать прямо к нему на колени, оседлав его, пока он выдерживает мой пристальный взгляд.

— Когда ты говоришь, что выполнил все мои желания, означает ли это, что ты слышал, что я сказала у фонтана?

Он улыбается.

— Я не только тебя услышал, — говорит он, роясь в кармане и вытаскивая листок бумаги. — Я также получил распечатку, чтобы убедиться, что ничего не пропустил.

— Ни за что, — смеюсь я, беру листок бумаги и просматриваю точные пожелания, которые загадала вместе с Каролиной, дрожа у фонтана и стуча зубами от холода.

Я хочу чтобы меня так сильно оттрахали, что колени будут дрожать ещё несколько недель.

Я хочу чтобы меня швыряли по кровати, переворачивали, как блин, и трахали до потери сознания.

Я хочу чтобы меня тянули по постели, а потом я чувствовала, как тёплые губы обхватывают мой клитор, и что бы я кричала, пока он будет работать своим умелым языком.

Я хочу заставить его кончить мне в рот.

Я хочу почувствовать себя живой, почувствовать то, чего никогда раньше не чувствовала, и трахнуться так хорошо, что это будет ни с чем не сравнимо.

— Боже мой. Это так неловко, — говорю я, закрывая лицо. — И все же я не могу заставить себя сожалеть об этом.

— Даже если я скажу тебе, что мой старик тоже это видел?

Мое лицо бледнеет, и я в ужасе смотрю на него, мое сердце бешено колотится, когда меня захлестывает унижение.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты лжешь.

— Я бы очень хотел, — говорит он мне, не потрудившись пощадить мои чувства ни на секунду, хотя он не производит впечатления человека, играющего в глупые игры. Он выкладывает мне все начистоту. — Итак, скажи мне, Мила. Я выполнил твои пожелания к твоему удовлетворению?

— О, я не знаю, — поддразниваю я, протягивая руку к прикроватному столику и выдвигая верхний ящик, чтобы достать ручку, мой взгляд на мгновение задерживается на моем браслете с амулетами, и у меня порхают бабочки при мысли о том, что этот мужчина несет за это ответственность. Выпрямившись, я поднимаю список и опускаю взгляд. — Давай посмотрим, ладно?

Ник закатывает глаза.

— Я трахнул тебя хорошо, что задрожали ноги?

Я ухмыляюсь, не утруждая себя тем, чтобы стесняться этого, особенно после того, что он только что со мной сделал.

— Да.

Он кивает на список.

— Поставь галочку.

Я хочу чтобы меня так сильно оттрахали, что колени будут дрожать ещё несколько недель.

— Хорошая девочка, — бормочет он, наблюдая, как я уверенно отмечаю свое первое желание. — Ну что, я перевернул тебя, как блин, и чуть не трахнул до полусмерти?

Я снова улыбаюсь, вспоминая это так чертовски отчетливо, что моя киска сжимается.

— Конечно, ты это сделал.

— Хорошо. Отметь.

Я возвращаюсь к работе, сжимая ручку и ставя галочку во втором поле.

Я хочу чтобы меня швыряли по кровати, переворачивали, как блин, и трахали до потери сознания.

Поднимая взгляд и ожидая, когда он продолжит, я понимаю, что он ни разу не взглянул на распечатку. Такое ощущение, что он полностью запомнил каждое из моих мерзких рождественских пожеланий, от чего мое сердце лишь немного учащается.