Я натянула улыбку и спокойно пошла вперед. Не хватало еще нам отношения на лестницах выяснять.

— Милослава, — раздалось у меня за спиной.

— М?

— Я тебя не ворожил.

Читать нотации бесполезно. Вряд ли он контролирует силу своего слухового аппарата.

— Я знаю, — кивнула я.

— И в моих глазах, хоть с линзами, хоть без, ты красивая независимо от того, есть на тебе кокошник или нет.

Я запнулась. Да он из раздевалки услышал что ли?!

— Х-хорошо, если так.

Мы вышли ко входу. Надо бы с подругами учить язык жестов, а то мне и без того кажется, что он видит меня насквозь, хоть и слепой.

Тихомир дернул меня за капюшон, проводил взглядом товарищей и остановился. Его огромная сумка повисла на планке турникета. Я замялась и уж подумала, наконец-то пришло время обняться, но он только расстегнул куртку и стащил один рукав.

— Видишь? — подставил он мне оголенное предплечье, где растекалось синее пятно.

— Это что такое?.. — испуганно уставилась я.

— Тогда, сразу после матча, меня отправили проверяться на приворот. Твой сарафан и травы в сумке примешались, так что результат был весьма завышен. Потом, на всякий случай, я проверился еще раз пятнадцать, и все на границе приворота.

Я в ужасе вытаращилась:

— Я тебя не ворожила!

— Я знаю, — сунул он руку обратно в рукав. — Но если хочешь, можем сходить провериться хоть сейчас.

— Не хочу…

Я вышла на улицу, плотно сомкнула губы и потупилась. Очень романтичное у нас начало нарисовалось. Вообще уже в любовь никто вокруг не верит?!

Когда Тихомир встал рядом, шумная компания у основания лестницы тут же затихла и перешла на шепот. Каждый из всех двух команд счел своим долгом обернуться на нас и хихикнуть. Конечно, вот он мне и грубит, ведь расслабишься тут, когда рядом постоянно такая толпа шутников!

— Не обращай внимания, — шепнул Тиша и показал кому-то средний палец, чем спровоцировал очередную волну смешков. — Идем?

Мы не спеша пошли вниз. Я сняла кокошник, запрятала его в сумку и натянула капюшон. И что в любви такого смешного? Наши девки бы только щеки алые надули, и отвернулись, чтоб не сглазить, а у этих вообще совести нет! Подумаешь, люди каждый день влюбляются, да и возраст у нас самый подходящий, тоже мне, событие.

— Эй, пушистый, вы с нами? — заорал Вадим, когда мы спустились. — Или у голубков свои планы? — перешел он на скулеж.

— У голубков планы, не видеть твою рожу! — крикнул ему Тихомир и потащил меня за рукав к выходу с парковки.

— И что за дурак, — шепнула я.

Гам за спиной стих, Тихомир перекинул сумку через плечо и легонько меня толкнул:

— Мила. У тебя есть какие-нибудь планы на эти выходные?

Я посмотрела на парня и улыбнулась:

— Есть, конечно.

Тихомир притормозил и потрепал себя по волосам:

— Понял… Тогда скажи, когда свободна.

— Завтра свободна. Сегодня у меня свидание. С тобой.

Волк прокашлялся и кивнул:

— Отлично, тогда завтра у тебя тоже свидание. Со мной.

Тихомир посадил меня в кафе на третьем этаже здания гостиницы, а сам пошел переодеваться, и что-то подсказывало, если бы Ольга сегодня не накидала камней в его огород, сидела бы я все это время в вестибюле. А так хоть поем спокойно!

Я усмехнулась и закинула в рот вареник. И надо оно мне теперь, строить из себя царевну? Это ж с ума можно сойти от счастья, как его сдерживать, ума не приложу. Еще не хватало нервные тики заиметь. Чопорная и отрешенная, снисходительная и сдержанная, вообще не про меня.

На стул напротив рухнуло благоухающее тело:

— Приятного аппетита, — сказал Тихомир, хватаясь за приборы.

Его льняная соломенного цвета косоворотка с алым шитьем по стойке и рукавам была аккуратно подпоясана ярким плетеным шнуром. Я восторженно уставилась и кое-как смогла проглотить вставший поперек горла кусок теста.

За соседним столиком хихикнули.

Серые глаза скользнули на меня.

— Что-то не так?

— О-отлично все. Очень красивая рубашка. Не думала, что ты носишь такую одежду!

— Ты в кокошнике и сарафане, не мог же я прийти в спортивном костюме.

Я склонила голову к плечу:

— Значит, ты знал, что я буду в кокошнике.

— Надеялся, но наверняка не знал.

— И чего устроил тогда на трибуне?..

— Я уже сказал. Опешил. Когда я видел-то тебя крайний раз нормально? Две недели назад, и то был немного “под кайфом”.

— А, переживал значит. Вдруг я страшная окажусь без “приправ”.

— Немного, — спокойно сказал Тихомир. — Сирень свое дело знает. Еще и петрушка с полынью.

— М, и как я тебе?

— Не напрашивайся, Милослава. Я уже все сказал.

Я схватилась за стакан и уставилась в тарелку. Не больно-то и хотелось!

Ольга еще переживала, что он меня приворожил, когда на деле все было с точностью наоборот. Картинку сарафан и петрушка явно приукрасили, и теперь меня всю жизнь будет мучить вопрос: обратил бы он на меня внимание, если б не они. Хотя не заметить сложно. В кедах и сарафане, — первая невеста на селе.

Мы вышли из кафе, когда на улице уже смеркалось, и Тихомир сразу захотел дойти до набережной. Мне его категоричность даже нравилась, ведь моей затуманенной голове было вообще все равно, сиди мы хоть на лавке во дворе гостиницы до самой ночи, а так и правда на свидание похоже будет.

Огни проспекта зажглись развешанными всюду колядниками. Я доставала руку из кармана, едва она успевала согреться, но волк либо совсем намеков не понимал, либо нагло их игнорировал. Рано еще что ли?.. Я уж придумала себе, что стоит нам спуститься с той проклятущей лестницы у арены, как нас будет не расцепить. Размечталась.

Хорошо ему рожи моей недовольной не видно. И вот вроде радостно, еще вчера казалось, я буду счастлива просто рядом идти, а мы сегодня и с “не идеальным” клюшкованием разобрались, и с кокошником, а теперь все это будто приснилось. Сопит себе под нос опять и фыркает.

— Тихомир, — не выдержала я, когда мы завернули к парку. — Расскажи хоть о себе. Откуда ты, любишь-не любишь, я ж ничего не знаю, кроме клюшкования.

Парень замычал:

— Ну как меня зовут ты знаешь. У меня день рождения шестнадцатого августа.

Наверное, заметку в календаре можно не ставить, ведь вряд ли я хоть на час в году об этом забуду.

— Тебе девятнадцать исполнилось?

— Да.

— Дальше.

Тиша задрал брови и хмыкнул:

— Это допрос?

— Нет, это ты просто рассказываешь мне о себе, потому что хочешь понравиться, — ворчала я.

— Ну ладно, тогда записывай. Я вырос в Нерехте, в обычной семье, у меня там мать, отец, старшая сестра с мужем и двое племянников. У меня будет хорошее образование, а пока повышенная стипендия. Если через год-два получу капитанство, а я его получу, она даже сравняется с вполне себе приличной зарплатой. Еще я хожу на факультатив, углубленно учу латынь, экзамены сдам, смогу на подработку устроиться.

Причем тут стипендия?..

— Тихомир, меня, если что, мало интересует твое благосостояние. Я помню, что ты первокурсник.

— Я просто пытаюсь понравиться.

— Отлично… Еще что-нибудь?

— Еще насчет проклятия. Это не родовое, мы купили его, если я не ошибаюсь, в мои четырнадцать, из-за зрения, которое очень быстро проседало. Был шанс немного притормозить этот процесс, и слух очень помогал ориентироваться. Но я не слепну, так что с этим никаких проблем.

— Ушки покажешь?

— Когда-нибудь обязательно увидишь. Иногда приходится оборачиваться во время игры, восстанавливаюсь быстрее.

Я опять надулась. Вообще не угодник. Я, вообще-то, хотела персонально, а не при заполненных трибунах.

— Дальше, — буркнула я.

— Что опять не так, Мила?

— Ничего, — отмахнулась я. — Просто ты слишком…

— Слишком?

— Не знаю. Слишком спокойный что ли…

— Очень интересно, — рыкнул он. — Я, вообще-то, открыт и хорошо воспитан. Мне есть из-за чего переживать?