— У тебя глаза разного цвета, — хмыкнул Тихомир. — Один бронзовый, другой янтарный.

Еще рассматривать успевает! Хотя лучше уж так, чтоб когда я превращусь в кляксу, можно было додумывать.

— А у тебя шрам над бровью.

— Это еще со школы, неудачно подставился на тренировке.

Помимо шрама над бровью нашелся еще один на подбородке и рядом с ухом.

Пусть только попробуют ему нос сломать, и так на грани миловидности ходит… С другой стороны, рядом с таким хихикнуть надо мной никто не посмеет. Этот ж только глянет, даже мне иногда жутко. И вроде спокойный, как обожравшийся медведь, а характер все равно волчий, зубы показать любит, но волки одни из самых верных животных на земле, поэтому поводы я теперь находила только для радости.

Вот бы на звериную форму посмотреть. Хоть ушко бы показал! Сейчас он ко мне привыкнет, и можно будет пытать его своим нытьем: покажи, да покажи.

И чего смотрит? Еще вопросов ждет?

— А ты? Ничего спросить не хочешь?

Тихомир пару раз подпрыгнул и приступил к махам ногами:

— А я все знаю. В отличие от некоторых, — огрызнулся он.

— Да что ты? — усмехнулась я. — И что например?

— Например тебя зовут Милослава. У тебя день рождение двадцать седьмого декабря. Ты не любишь вареную курицу, фиолетовый, фейерверки из-за шума и запаха, любишь пироги с вишней, спать днем, яхонт красный и плюшевые сказочные игрушки. У тебя три старших брата, мама сваха и отец, ты учишься в ЦИНХе на первом курсе на технолога самантиста шитой продукции, — протараторил Тихомир и самодовольно оскалился. Я замерла не веря своим ушам. Мама уже где-то мою анкету опубликовала?! — Еще я знаю, что ты отлично вышиваешь, в галерее промысла на Ярославской висят три твоих рушника со вступительных, еще один в музее института на выставке с подписью “Алые судьбы”. Я, если честно, так и не понял, почему он не выиграл регион, ведь работа с первого места куда проще и “тише”. Еще номер твой знаю: восемь-три-три четыре-три-девять девять-девять-один семь-девять. Ну и если уж совсем начистоту: у тебя первая отрицательная, тридцать шестой размер ноги и сережка расстегнулась.

Тихомир развернулся и побежал вдоль кромки.

Я потянулась к уху. Вот она у меня получит… Таких узоров на халат налеплю, что будет пересдавать десять раз! Все выложила?! И кто у нас, интересно, за телеграфный столб? Белогор?! Но тут ж еще пришлось через одни руки проходить, у этого и телефона нет, а значит какой-нибудь Данияр доложил. Все теперь в курсе, что я курицу вареную не люблю?! И откуда он название рушника узнал, неужели на выставку сходил?..

Тихомир прибежал обратно, показал “класс” тренеру, который с него глаз не сводил, и опять подошел к трибунам.

— Мне теперь даже обидно, ведь ты, похоже, вообще обо мне ничего не знаешь, — ворчал он, приступая к растяжке.

Я прикусила язык. Даже номер мой уже наизусть выучил, а я почему не стала справки наводить?.. Подумает сейчас еще, что я какая-то ветреная или легкомысленная, и у меня таких, как он, на неделе по три.

Тихомир постучал рукой по перегородке:

— Милослава, я пошутил. Я не обижаюсь.

— Обижаешься, — отрезала я в его чрезмерно отрешенное лицо.

— Ладно, если только чуть-чуть, — шепнул волк.

Я нахмурилась:

— А у меня времени не было устраивать твоим друзьям допрос, Тихомир. Я всю неделю кокошники примеряла, чтобы выбрать самый красивый, а потом сарафан, а потом пришлось каждую бусинку отполировать. И еще, если уж мы на чистоту, пару дней назад я присмотрела очень красивый торшер в детскую. Там на абажуре волчата на цветочной поляне бабочек гоняют, и меня даже не смутило, что он фиолетовый. Понял? Люблю я или не люблю, теперь не имеет значения, с тобой я готова хоть курицу вареную есть, хоть смотреть на фейерверки всю ночь!

Пусть только вякнет! Нашел из-за чего обижаться. Каждый день только о нем и думаю, в голове такой список вопросов, что нам и выходных не хватит.

Тихомир дрогнул, но я впилась глазами в табло и не могла понять, радостно ему или он просто в ужасе.

Ну хоть парням со скамейки наш диалог понравился, сейчас умрут от смеха…

Второй период закончился еще быстрее, чем первый, перерыв после него был короче, в раздевалки никто не уходил и скоро начнется “планерка”, так что на этот раз Тиша крался к основанию трибун без зазрения совести. Лицо блестит от пота, левая рука подрагивает, дышит через раз, а пока по полю носится, так и не скажешь, что устал…

В памяти опять всплыл фиолетовый абажур. Теперь бы со стыда не сгореть, хотя этому на первый взгляд вообще по боку, ори я хоть “хочу от тебя детей!”. Тиша уперся спиной в ограждение, постучал себя по груди и оттянул ворот кофты:

— Сегодня я, кстати, впервые понял, что клюшкование не такая идеальная игра, как мне всю жизнь казалось, — похрипывая сказал он.

— Грудь болит до сих пор? — испуганно уставилась я.

— Ничего не болит. Я быстро отхожу, здесь своя наука, подставляться тоже нужно уметь.

— Ну да, я заметила…

Тренер глянул в нашу сторону и махнул папкой.

— Лестницы. Клюшкование, это всегда арены, а я теперь ненавижу лестницы, — рыкнул он, направляясь на построение.

Я надулась и опустила глаза. Неужели сейчас он прорычал “хочу тебя обнять”?..

Меня только лестницы и спасают от преступления против чести. Мне уже не то что обниматься, жить с ним не терпелось. Еду готовить, убираться, ругать его за бардак. Хотя здесь вопрос, плед он вроде бы как аккуратно сложил, но если не получится за бардак, так за что-нибудь другое, ведь он наверняка не идеальный, как бы мне сейчас не казалось.

Не идеальный, как клюшкование. Уж пара “лестниц” в нем точно найдется. Может он храпит, например.

Мне, почему-то, никто инструкций на подобный случай не выдал, но если припомнить, тот же Даник с Каролиной на смотринах липли к друг другу, как два банных листа, и никто не мог их по углам разогнать, а Белояра с Олегом вообще со школы в любви друг другу клянутся, в жизни не поверю, что они только рукопожатиями на переменках обменивались и скандалили. Понятно, что я вроде как девочка, и себя держать надо, но многие теперь до свадьбы съезжаются, и ничего. Это ж нормально, что влюбленные люди всегда хотят вместе быть…

У меня зазвонил телефон. И вот пеняй на этот прогресс сколько влезет, а смартфоны хоть черта проделки, хоть Перуна, а жизни без них даже представить теперь нельзя. Двойственность мира во всей красе, или мы просто пытаемся усидеть на двух стульях…

— Алло.

— Алло, Мила, Бел говорит, они их сейчас за три минуты раскидают, че дальше-то делать будем? Планы есть? Вадик приглашает в “Овсянку” посидеть. У Данияра вроде какие-то планы были, а что там у волка твоего?

Я посмотрела на поле, откуда на меня уже косились два желтых глаза. И что ты делать будешь, манеры-то в каком лесу оставил?! Я выкрутила громкость на минимум и сразу почувсвовала волну мурашек по всему телу. Вот наглый!

— Я даже не знаю, мы еще не обсуждали…

Тихомир нахмурился.

— Так а че тут обсуждать? Я вас заберу, мы просто пытаемся по местам посчитать, таксу заказывать или влезем. Бел и Колояр на колесах. Потом кто-нибудь Молотов отвезет, чтоб не как в прошлый раз, — припоминала княжна сломанную шпильку.

— Ну ладно, д-д… — седой оскалился и рыкнул. — Мы сегодня по своей программе, — отрезала я.

— У-у-у, — завыла княжна. — Поняла! Отбой.

Тихомир вернул внимание к инструктажу. Будет теперь думать, что мне с ним наедине побыть не хочется. Вроде выглядит, как скала, а сам нежный, как розовый лепесток!

Теперь я следила за игрой в пол глаза, и пыталась прикинуть, как часто мама будет мне названивать после девяти, вроде замуж очень хочет выдать и в пору радоваться, может и смсками обойдемся? Знаю я эти истории, папа вообще не церемонился, мы еще нормально начали, а в следующий раз неизвестно когда увидимся, так что можно сразу пять свиданий совмещать, а они на втором уже венками у реки обменивались.