— Ты им лучше скажи, что я тебе сказал, что понятия не имею, кто мог убить Сорина. И капитан Фаркаш — тоже совершенно не представляет, — предложил Кайлен. — Вот тогда они, скорее всего, как один будут по домам сидеть еще до заката, страшась неведомого…

— И вы тоже скажите, — тут же воодушевился Ионел. — Вас они скорей послушают!

«Меня они послушают даже скорей, чем свою родную матушку, если я постараюсь. Только сил на это много надо, а они мне еще для чего-нибудь другого могут пригодиться», — подумал Кайлен, сказав вслух:

— Ты им все-таки свой, — после чего вернулся к констатации повреждений. — Глубокая ссадина на правой руке, прижизненная, две гематомы… нет, три. Гематомы на груди… пускай будут множественные, лень считать, это не принципиально. — Он перевернул труп набок, чтобы осмотреть спину. Голова некрасиво завалилась в сторону. — Шандор, возьми-ка покрывало и подержи его вот тут за плечо. К телу ты прикасаться не будешь, только к покрывалу… Потому что дошло jе мени све до курца, мне две свободные руки для осмотра нужны.

Возможно, насчет легкости исполнения обещания он все-таки немного погорячился, от общего энтузиазма. Впрочем, и неисполнимым оно тоже не было, особенно если уметь грамотно пользоваться грамотно составленными формулировками. Важнейший навык для любого эс ши, для которого строгое соблюдение договоров — магическая необходимость.

Когда Шандор наконец надежно зафиксировал тело, Кайлен смог продолжить осмотр. На спине уже, разумеется, образовались трупные пятна. Различить на их фоне прижизненные гематомы было где-то легко, а где-то — не совсем. Но здесь ему была нужна как можно более точная картина прижизненных повреждений. Так что Кайлен тщательно надавил на все подозрительные участки спины пальцем, потом извлек из кармана сюртука скальпель и салфетку и сделал пару надрезов, для верности, промакнув с них салфеткой кровь.

— Гематомы в верхней части спины… можно сказать, что многочисленные, а можно — что одна, но очень большая. — Он наклонил голову вбок, вглядевшись в затылок Сорина, потом тщательно раздвинул волосы. — Рана на затылке, от удара тупым предметом. Или об тупой предмет. Прижизненная. Ионел, подойди-ка сюда с лампой и посвети мне… Ни курца не могу тут в волосах разглядеть…

При свете керосинки, поднесенной почти вплотную к голове, Кайлен наконец ясно увидел то, что его интересовало. Достал пинцет и вытащил из раны оставшуюся там деревянную щепку. Точнее, небольшой кусочек коры.

— Спасибо, можно больше не держать и не светить, — удовлетворенно сказал Кайлен и перевернул тело обратно на спину. — И в кишки ему, в принципе, тоже можно не лазить… слава всему святому. Никакой особо ценной новой информации нам это не даст. Главное, что мы сейчас выяснили…

— … что его схватили за плечи, подняли в воздух и тюкнули башкой об дерево, — сделал заключение на основе прижизненных повреждений капитан Фаркаш.

— Спиной, в первую очередь, но это не принципиальный момент. — Кайлен махнул рукой. — Можем исключить еще одну версию: это не линдвурм.

— Кто такой линдвурм?.. — нахмурившись, спросил Ионел.

— Ящерица такая большая, — обтекаемо ответил Кайлен, чтобы не разглашать подпактной информации. — На дракона совсем не похожа, если что.

— А почему это не линдвурм? — уточнил Ионел.

Кайлен пожал плечами:

— Потому что у него всего две ноги и рук нет.

Окончательно завершив осмотр тела, Кайлен снова изящно обогнул данное им обещание, выйдя из комнаты помыть руки. И тем самым избавил себя от необходимости одевать Сорина обратно и складывать в приемлемое положение его голову и переломанные руку и ногу. Поскольку Ионел с Шандором занимались этим в его отсутствие, а он обещал, что покойного никто не будет трогать только в его присутствии.

Столкнувшись на обратном пути с Николае, Кайлен сообщил, что они закончили, и договорился съездить на то место, где тело с утра нашли. Но уже после обеда, разумеется. А до того они вполне могли успеть поговорить с молочницей Юликой, к которой снова направились всей толпой.

У нужного им дома в сугробе возился пацан лет этак десяти, да так усердно, что уже был похож на снеговика, облепленный снегом с ног до головы.

— Здрась-сьте, дяденька Ионел! — радостно поприветствовал он, вывалившись из сугроба прямо им под ноги. — А эт с вами кто?..

— А это полиция из Кронебурга, — серьезно ответил Ионел.

— Эт из-за Сорина, штоле, приехали?

Ионел важно кивнул.

— Это капитан Фаркаш, а это господин Неманич, — представил он выдающихся гостей. — Мы пришли с тетушкой Юликой поговорить.

— Здра-а-асьте-е… — протянул пацан, тут же радостно воскликнул: — Ого! — и побежал в дом, выкрикивая по пути: — Ба! Ба-а-а! Там к тебе господа полицейские! Ба! Прям с города!

Время было обеденное, так что Юлика встретила их между печкой и кухонным столом, где сновала вместе с невесткой, собирая все к обеду. Женщиной она была весьма бодрой и совсем не выглядела старой, невзирая на трех внуков, которые крутились под ногами у бабки и матери, норовя стянуть со стола если не кусок хлеба, то хотя бы луковицу.

— Богородица Пресвятая! — всплеснула руками Юлика, увидев всю их делегацию. — А я ж думала, врет этот шельмец маленький! Да чего ж вы сюда-то! Да вы вон в каса маре, как для гостей положено… Я сейчас там на стол соберу!

Кайлен отрицательно помотал головой.

— Нас у Андры к столу ждут, а к вам мы только по делу, ненадолго, — решительно отказался он, прекрасно зная, как трудно может быть выбраться из пучины сельского гостеприимства. Особенно если гости такие «важные». Прежде чем они ушли от мельника, их успели позвать к столу четырежды, все, включая мать покойного Сорина. Но Кайлен был непреклонен.

— Все равно вы проходите вон туда. Ионел, ты проводи гостей! Я сейчас!

В каса маре, как водится, все было очень нарядно, так, что аж в глазах рябило: расшитые розами подушки, расшитые розами полотенца, висящие на ковре, на котором, разумеется, были вытканы розы. Покрывала в розах. Скатерть на столе — с розами по кайме. Крученые из ткани и бумаги розы украшали рамку особо ценного образчика светописи: общего семейного портрета, делать который, разумеется, специально ездили в город. По столь торжественному случаю вся семья, разумеется, была одета в выходные наряды… вышитые розами. Хорошо хоть светопись была не цветная. Это единственное серое пятно среди окружающего разгула всех цветов радуги успокаивало глаз.

Юлика вошла буквально через минуту, торопливо вытирая руки о передник.

— Капитан Шандор Фаркаш, — представился Шандор, привстав со стула.

— Да вы сидите-сидите! — замахала на него руками Юлика и уселась напротив.

— А это господин Неманич, — представил Шандор Кайлена. На этот раз без «специалиста»: Юлика и так была сражена гостями в самое сердце. Кайлен коротко кивнул.

— Вы ж про Сорина спросить хотите?..

— Да, расскажите все, что сможете припомнить, — попросил Фаркаш. — Даже если вам покажется, что это неважно. Может, следы какие-то видели рядом? Предметы?

— Да какие следы, там все снегом замело! — махнула рукой Юлика. — Почитай, до самого утра мело без перерыва… И темень же еще стояла! Нынче, под Брумалию, светает поздно…

Кайлен усмехнулся: его неизменно забавляли старые ромейские названия и термины, тут и там возникавшие в румельском языке почти без изменений, разве что с другим выговором, причем чаще всего — именно в деревнях. Тут, к примеру, до сих пор называли новолуния «календами», а полнолуния — «идами». А зимнее Солнцестояние вот было Брумалией, хорошо, не Сатурналией… Хотя в городе праздник всегда называли Йолем, на фрезский манер. Удачное короткое словечко быстро прижилось у всех пестрых народов, населявших Семиград. Им даже в холмах иногда пользовались. Только румельские крестьяне по привычке хранили верность памяти давно ушедшей Империи.

— Как же вы его разглядели, среди темени-то? — тем временем уточнил Шандор.