Обретенной бодрости вполне хватило на то, чтобы не ощутить воздействие холодного железа, пока он не подошел вплотную, а вот на все остальное — уже нет.

— Тебе трудно было его прямо в шкатулке в сумку положить? — возмущенно вопросил Кайлен у стены.

— Дык ить! — сообщила стена, и из нее высунулся корриганов нос, розовато-серый и неровный, как картофелина. — Надобно узреть!

— Я узрел уже, неси шкатулку, — проворчал Кайлен, отходя от саквояжа подальше, чтобы ему еще хуже не стало.

— Дык ить! — снова повторил Нивен, вылез из стены и застучал когтями обратно, сжимая в пальцах маленькую серебряную коробочку.

Кайлен тем временем задумался о перспективах расследования, которые, по всему, выходили непростыми. Просто так корриганы подобных вещей не делали, они предчувствовали. И все, что Нивен сложил в саквояж, Кайлену могло каким-то образом пригодиться в путешествии — не наверняка, обстоятельства со временем менялись, но с высокой вероятностью. Вот только оставалось совершенно неясным, как именно что могло пригодиться, и допрашивать корригана на эту тему было бесполезно. Может, жаропонижающее самому Кайлену понадобится, а может, кому-то еще… Может, сына мельника убил кто-то, кто холодного железа боится, а может, амулет понадобится, чтобы Кайлен на кого-нибудь избирательно не смог воздействовать, и такое могло произойти…

В любом случае, и впрямь «надлежало возблагодарить»: эти сведения, подаренные Нивеном, потом еще пригодятся.

— Спасибо, Нивен, — сказал Кайлен. Но только после того, как корриган убрал амулет в шкатулку. Чтобы не наглел слишком сильно, засранец маленький.

Это же додуматься надо: Кайлену в саквояж холодное железо подложить! Хорошо, что не в карман сюртука, чтобы его сразу и наверняка пополам согнуло. Домашние корриганы, в отличие от лесных, за века жизни с людьми умудрились к этой штуке выработать довольно стойкую сопротивляемость. А вот Кайлену даже три четверти человеческой крови не очень помогали. Но серебро нейтрализовало воздействие холодного железа на эс ши достаточно надежно.

Немного подумав, Кайлен нацепил на обе руки по серебряному кольцу. Мало ли, для чего этот амулет в саквояже оказался: возможностью безопасно подержать холодное железо голой рукой пренебрегать не стоило. Теперь он уж точно был полностью готов к путешествию, оставалось только сюртук, пальто и сапоги надеть.

Ионел ждал его внизу как всегда терпеливо, но едва Кайлен спустился, тут же вскочил на ноги, чтобы ехать поскорее. Кайлену и самому уже не терпелось, он и так долго прособирался. Хотя в самоходку лезть было даже жалко: метель за ночь утихла, и на улице стояла идеально ясная, морозно хрустящая зимняя погода, а наметенные сугробы переливались под солнцем, как горы сокровищ. Но нужно было торопиться пока до деревни доедут, время будет уже к обеду, а спать там ложатся рано, не как в городе — можно толком ничего за сегодня и не успеть.

«Зато Шандор наверняка уже проснулся», — нашел Кайлен позитивную сторону в происходящем. Не спросонья он будет более благорасположен. Самоходка взрывала свежевыпавший, еще не укатанный до конца повозками снег, летя к дому капитана городской полиции и эйра Надзора на самой высокой скорости. Кайлену обязательно были нужны сразу оба-два, и в Кронебурге имелся один-единственный нечеловек, в котором они успешно совмещались, так что он собрался очень настойчиво уговаривать Шандора Фаркаша ехать побыстрее, самоходкой.

Поучаствовать в деле его уговаривать было не нужно: как надзиратель Пакта он был обязан выяснить, что именно там в деревне происходит. Андра, бабка Ионела и Марии, была, конечно, женщиной весьма сообразительной и проницательной. И все же когда непактная ведьма так сходу уверенно заявляет, что деревенского парня убил не человек и не зверь, Надзору есть о чем беспокоиться.

Кайлена соблюдение Пакта волновало, как обычно, в последнюю очередь, в крайнем случае — в предпоследнюю, если разглашение будет вести к чему-нибудь совсем уж неприятному. А вот помощь Шандора в расследовании ему бы очень пригодилась. Особенно сейчас, когда Мариус, как добропорядочная летучая мышь, впал в спячку на чердаке до весны, а Берта дома осталась. Так что из постоянных помощников у Кайлена имелся только Ионел, с Марией и старой Андрой на подхвате.

Капитан Фаркаш встретил их с ужасно недовольной физиономией, потому как явление на пороге Кайлена, да еще и с Ионелом, не могло сулить ему ничего, кроме лишней работы в праздники. Выслушав краткую суть дела, он немедля сообщил, что думает о такой работе, о Кайлене персонально, о неизвестной твари, задравшей сына мельника, и о том, чтобы тащиться по свежим сугробам в горную деревню, особенно на самоходке — как там вообще проехать-то можно после вчерашнего снегопада⁈ Может, Ионел в Кронебург на дирижабле прилетел или еще на какой сатанинской машине? А то и на метле, которую у сестры одолжил.

— Чем быстрее мы поедем, тем быстрее мы приедем, — невозмутимо сообщил ему Кайлен очевидный факт.

— Вы, Неманич, какой-то сегодня слишком бодрый для своего вчерашнего состояния, — огрызнулся Шандор.

— Любимая работа воодушевляет меня на подвиги, — отвратительно жизнерадостным тоном сообщил Кайлен. — А тебя не воодушевляет разве?

— Меня ваша повозка не воодушевляет, Неманич, — рыкнул Шандор, но пошел собираться.

— Всю дорогу ворчать будет, — вздохнул Кайлен. — Впрочем, он всегда так делает в самоходке.

— И на такие дела тоже всегда соглашается, — наблюдательно отметил Ионел.

Перед своими подчиненными в полиции капитан Фаркаш старательно делал вид, что ни во что сверхъестественное не верит и начинать не собирается. Но перед Ионелом изображать что-то в этом роде было крайне неудобно, так что Шандор и не пытался. Ионел полагал, что капитан робеет показывать свой интерес к колдовству полицейским. На самом деле Шандор просто считал, что если Ионел вдруг узнает больше, чем следует — сразу подпишет Пакт, не сходя с места, да и все.

То есть, никакой проблемы в этой ситуации для него вовсе не существовало. Она существовала только для Кайлена, уже несколько лет старательно избегавшего подписания Пакта что Ионелом, что Марией. Особенно Марией, потому что жизнь подпактной ведьмы — совсем не то же самое, что жизнь непактной, которая была куда как проще. И одно дело, если бы она сама захотела знать и уметь что-то, охраняемое Пактом, и совсем другое — если ее Кайлен в Пакт втянет просто потому, что его благородная физиономия то и дело присутствует в ее жизни. Такой вариант ему совсем не нравился.

Собрался Шандор быстрее Кайлена, потому что ванну не принимал и потому что собирали его сразу в шесть рук: на помощь пришли жена и старшая дочь — девица, уже вошедшая в тот возраст, в котором на нее можно было с удовольствием засматриваться как на женщину. Правда, Кайлен за это немедля удостаивался очень недовольных взглядов Шандора. Впрочем, на ее мать тоже до сих пор вполне можно было засматриваться, невзирая на то, что у нее имелось трое взрослых детей.

София Фаркаш не была оборотнем и в ее жилах не текла кровь народа холмов, она была человеком, подпактной ведьмой, но выглядела для своих лет и семейного положения прекрасно. Скорее статная, чем стройная, по-румельски смуглая, с темными, почти черными волосами, но с зелеными глазами, с крупными, но гармоничными чертами лица. Взглянешь на нее — и сразу понимаешь, почему Шандор в холмах вовсе ни на кого внимания не обращает. Зачем, когда дома такое сокровище ждет?

Он бы наверняка жену с собой на все праздники брал, если бы она сама не отказывалась: София считала, что такие способы празднования, как в холмах, предназначены, в первую очередь, для молодых. А ей, почтенной матери семейства, следует праздновать приготовлением пирогов, как положено. И если она будет по праздникам с мужем бегать, то пироги поставить не успеет, что решительно никуда не годится.

Кайлен задумчиво наблюдал, как она хлопочет вокруг мужа. Как докладывает ему с собой еще какой-то снеди, помимо пирогов, которых, разумеется, вчера наготовила целую гору. Как проверяет, не забыл ли он чего важного с собой взять. Как обнимает и целует его на прощание. И с каждой минутой все яснее вспоминал, куда же у него вчера подевалось праздничное настроение и почему.