И Андра объяснила, завершив свою речь сложным вопросом этического характера:

— Нешто лучше с каким-нибудь деревенским балбесом обжиматься по сеновалам?

— Не хочу я никаких деревенских балбесов! Они мне не нравятся! — немедля высказалась Мария, преодолев свое невероятное смущение от того, что ее личную жизнь тут вовсю обсуждают. Кайлен сразу же оценил, что он-то как раз нравится, обнял ее за талию и благодарно поцеловал в висок, от чего Мария снова смутилась, в два раза сильнее, чем раньше.

— Да не переживай ты, — сочувственно обратился Кайлен к Ионелу, — не собираюсь я твою сестру обижать, никак и ничем. Для начала, нужно мозгов совсем не иметь, чтобы с сильной ведьмой ссориться… Результат мне очень не понравится, невзирая на то, что я сам колдун.

Эти слова практически успокоили Ионела, который только что сам всерьез испугался обещанной порчи на диарею. А еще через несколько дней он заявился в лавку Кайлена и, смущенно переминаясь с ноги на ногу, сказал, что ему очень охота на настоящего стрыгоя посмотреть.

Оценив мысленно, насколько хорошо Ионел дерется и как он успешно выследил, куда именно Мария на свидания бегает, Кайлен решил, что такой помощник ему очень даже пригодится. Так что взглянуть на стрыгоя Ионелу удалось уже к осени. Правда, после того случая — который пактных запретов не нарушил, но опасно к этому приблизился — Эйлин по каждому удобному поводу спрашивала, не надумал ли Кайлен дать Ионелу с сестрой подписать Пакт. Но он держался, как исмаилитская крепость Аламут, и рассчитывал, в отличие от нее, не пасть в осаде.

Когда вернулся Фаркаш, Мария уже спала, а вот Кайлен — еще нет. Не то чтобы он волновался: что, в конце концов, с волком ночью в лесу случиться может?.. Скорее, беспокоился, что там Шандор найдет. Но тот на заинтересованные вопросы тихим шепотом таким же шепотом ответил:

— Спите давайте, Неманич, у нас завтра дел полно. Утром все расскажу, — и вступать в дальнейшие дискуссии отказался.

Так что Кайлен, вместо того чтобы спать, еще минут двадцать беспокойно ворочался, рискуя разбудить Марию. Одним словом, колыбельная у Шандора вышла так себе. Впрочем, он и не собирался никого убаюкивать, он сам спать хотел, набегавшись по лесу, а Кайлен из-за этого был вынужден мучиться любопытством до утра… Как все эти скачущие мысли перетекли в глубокий сон, он и сам не заметил. И проснулся уже засветло, потому что в дверь дома от всей души заколотили. Возможно, даже ногой. Он аж сел на кровати, пытаясь сообразить, что происходит.

А пока он соображал, а Фаркаш сонно протирал глаза, дверь распахнулась и на пороге дома явилась Андра. Дожидаться, пока ей откроют, бабка не стала, сразу вошла и громко заявила:

— Просыпайтесь давайте, там еще одного дурака задрали.

На этом месте подскочила и Мария, которая ото всей предыдущей возни тут же перевернулась на другой бок. Через пару секунд сообразила, что она вовсе без одежды, а в доме посторонний мужчина, залилась краской и натянула одеяло по самый нос.

— Кого именно задрали? — наконец сообразил спросить Кайлен, порадовавшись, что сделал это раньше Фаркаша.

— Матея, Ренаты сына, — пояснила бабка, по всему, исключительно для Марии, потому что остальные присутствующие понятия не имели, кто это такие. — Дурень безголовый, к девке под окна потащился среди ночи, дома не сиделось ему… Ну, утром его на краю деревни и нашли, у забора. Точно так же горло у него подранное и живот.

— Ох… — только и сказала Мария из-за одеяла.

— А к лесорубам он, часом, не любил прогуливаться? — тут же спросил Кайлен.

— Так отож, они все одна ватага, — немедля подтвердила его версию бабка.

Тут, конечно, стоило бы спросить, какие дела с лесорубами водит кузнец Горан, но не при Марии же… Позже у него самого спросит.

— Понятно, — кивнул Кайлен и задумчиво воззрился на свой сюртук и рубашку, которые валялись прямо посреди комнаты, недостижимо далеко от кровати. Брюки и кальсоны расположились поближе, но все еще далековато от кровати. Где-то между тем и этим лежало платье Марии. Андра выразительно вздохнула, собрала с пола весь гардероб и охапкой бросила на кровать. — Спасибо, — поблагодарил Кайлен, отдал платье Марии и принялся торопливо натягивать рубашку. — Сейчас на тело взглянем быстренько и поедем к этим лесорубам… — принялся он строить планы. Еще он, конечно, собирался до того к кузнецу заглянуть, но это, опять же, вслух озвучивать не стал.

— Быстренько? — мрачно уточнил Шандор от противоположной стены. Он тоже одевался, точнее, уже оделся наполовину: у него-то вещи аккуратно сложены рядом с кроватью на табурете были.

— Именно так, — подтвердил Кайлен. — Если тебя самоходка категорически не устраивает, можешь на телеге ехать следом за мной.

— Ну тут хоть дорога по лесу прямая… — пробурчал Фаркаш. Из чего стало понятно, что ехать на телеге, пока Кайлен ведет расследование, он не готов, и смиренно готовится принести себя в жертву самоходке.

— Идите-ка завтракать, капитан, — пригласила его Андра к столу, как самого одетого. И только тут Кайлен заметил, что корзинок с едой, вместо одной, принесенной вечером, стало две. А снеди там, по его прикидкам, должно было хватить на весь кронебуржский Надзор, а не только на него с Фаркашем и Марией.

Впрочем, плотно поесть стоило: мало ли, что там на вырубке твориться будет, к обеду они могут и не вернуться. Так что Кайлен готов был позавтракать, и с удовольствием, даже без нависающей над ним угрозы Берты. Но уж после еды его стало не остановить: ночное улучшение штучек-дрючек удалось на славу, и теперь его распирало энергией. Марию он целовал на прощание на бегу, тело осматривал — тоже чуть ли не вприпрыжку, потому что глядеть там особо не на что было, в отличие от вчерашнего, все и так понятно.

С Шандором они тоже поговорили быстро: тот в лесу ничего и никого подозрительного не видел, однако решительно заявил, что с наступлением ночи подозрительно начинает выглядеть весь лес целиком. И туда, и впрямь, лучше не соваться. Никому, кроме них с Кайленом. Ветки шевелятся без ветра, а по земле вдалеке огни пляшут — и это все прямо рядом с деревней, а не в глухой чаще.

— Сильный дух, плохо, — хмуро ответил Кайлен.

— Да уж ничего хорошего, — согласился с ним Фаркаш. — Но уж какое есть…

— Слушай, Шандор, а кузнец здешний — он не подпактный?

— Был бы подпактный, я бы вам давно сказал. Или эйра Эйлин, еще раньше меня.

— Чтобы я за ним для Надзора последил на досуге, когда сюда приезжаю?

— Пара глаз никогда лишними не будут, — практично ответил Шандор. — А мы до деревень добираться редко успеваем, сами знаете.

— А если бы я отказался?

— Ну, значит, потом согласились бы, когда что-нибудь вроде нынешней истории началось бы. А пока не началось — и следить особо не за чем, значит.

— Иногда мне кажется, что вы там в Надзоре тайком планы сочиняете, как бы меня еще к вашим делам пристегнуть…

— Если даже и сочиняем, вы об этом точно не узнаете.

— А, да ну вас всех, — отмахнулся Кайлен от этого дурацкого разговора. — Пойду я к кузнецу схожу.

И, оставив Шандора опрашивать имеющихся свидетелей, понесся в деревенскую кузницу, чтобы успеть побеседовать с Гораном до отъезда.

Над входом висела подкова. И она работала, в отличие от подавляющего большинства подков, висящих над входами. Поэтому Кайлен, как приличествует в таких случаях жителю холмов, постучал в дверной косяк и поинтересовался по-липовски:

— День добрый! Войти можно?

— Так, не заперто, — донесся из кузницы басовитый голос. — Заходите.

Перед Кайленом тут же расступилась закрывающая вход прозрачная завеса, невидимая и ощущаемая лишь с помощью кэтаби, и он зашел внутрь. Горан стоял возле горна и обтирал руки тряпкой. Был он, как и положено кузнецу, здоровенный детина, больше Ионела. С русыми волосами и такой же светлой бородой, из-за которой он выглядел старше своих лет, и с пронзительным светло-голубым взглядом, который особенно выразительно смотрелся в сочетании с довольно смуглой кожей.