Вила приближалась, с другой стороны веретена, он чувствовал ее все сильнее. И вышла на поляну в тот момент, когда Кайлен положил крылья на снег и развернул ткань. Она двинулась вперед, а он сделал несколько шагов назад, синхронно с ней. Как в танце. Длинные пряди развевающихся светлых волос и впрямь, как и говорил Шандор, было трудно отличить от такого же светлого «одеяния». Потому что они не отличались: как у большинства духов, воплощенное тело вилы постоянно менялось, двигалось, перетекало из одной формы в другую. Пряди волос становились трепещущими позади вилы частями платья, а платье превращалось в колышущуюся за ее спиной волну волос.

Неизменным оставалось лицо: вытянутое, такое же белое, как укрывающий поляну снег, с двумя большими черными, как колодцы, провалами глаз. Из-под нижней губы, приподнимая верхнюю в странном подобии мрачной улыбки, торчали два кабаньих клыка. На левом бурело пятно засохшей крови, и еще одно — под ним, на подбородке.

Еще не менялись руки, длинные, похожие на узловатые древесные ветки, с подвижными когтистыми пальцами. Еще больше напоминали ветки были и растущие от ушей раскидистые длинные рога. В руках она держала Космина, так легко, будто тот был не тяжелее крыльев, которые притащил Кайлен. С собой принесла, и уж вряд ли для того, чтобы вернуть, скорее для того, чтобы остальные его у нее не отобрали, пока она за крыльями бегает.

— А-а-ах-х! — пронеслось над поляной вместе с порывом ветра. Вила не открывала рта, этот звук просто шел от нее, как из трубы граммофона, волнами распространяясь вокруг.

Она отшвырнула Космина в сторону, в мягко скрипнувший снег, и стремительно кинулась к крыльям — так быстро, что Кайлен едва успел отследить обычными глазами ее движение. Зато через кэтаби он сейчас ощущал ее хорошо, четко и ясно. Вила дернула ткань из-под крыльев отшвырнула в сторону, с какой-то трепетной нежностью провела по ним своими невообразимо длинными ветвистыми пальцами, а потом нырнула в снег. Как мышкующая лиса или падающая на добычу сова, взметнув искристую снежную пыль во все стороны.

Оседающий обратно на землю снег обсыпал серебристые крылья, медленно разворачивающиеся в стороны, распрямляющиеся тисовые ветки-перья. За ними поднималась из снега и вила, вставала в полный рост. Вытянувшись, как струна, расставив руки и крылья, она запрокинула голову к небу и пронзительно по-ястребиному завопила.

— А-А-А-АХ-Х-Х! — еще громче разнеслось по поляне, еще сильнее свистнул ветер у Кайлена в ушах.

«Сейчас сюда все сбегутся», — осознал он. Не услышать эти звуки было невозможно, принять их за голос животного — тоже.

— Mora duit, — поспешил Кайлен поздороваться и начать разговор, сразу на высоком наречии. Их нынешние беседы — не для посторонних ушей, даже Шандору лучше было не понимать ни слова, а как скоро он принесется на поляну, Кайлен не знал.

Вила упала на руки и вытянула шею вперед, ему навстречу, сделавшись похожей на странного крылатого оленя.

— F-f-fuil na túath-th-thaig, — с шипящим присвистом протянула она.

Королевская кровь… А Шандор еще думал, что ей до этого дела нет. Как бы не так! Никто не станет неосторожно обращаться с королевской кровью народа холмов, когда творит большой и важный ритуал. Даже если очень сильно зол, даже если наполовину спятил, как эта несчастная. Соображала она сейчас плохо: проклятый пень с его некротической активностью был куда хуже любого воспаления… И сжечь его не помогло бы, как не помогает сжигать тело человека, которое уже восстало из могилы. Стало бы только хуже. Потом — можно будет, если у Кайлена получится то, что он задумал.

Он бы очень хотел сейчас подумать «когда», а не «если», но… Было слишком много всяких «но». И лучше их в такую минуту учитывать, а не успокаивать себя тем, что все как-нибудь образуется. Исходные были просты невероятно. Во-первых, вила хотела возместить нанесенный ей ущерб и в нынешнем своем состоянии принимала один-единственный способ возмещения — кровью. Но даже сейчас она вполне понимала, к чему приведет пролитая без причины королевская кровь. Другое дело — отданная добровольно, принесенная в жертву в канун зимнего Солнцестояния.

— Королевской крови вполне достаточно вместо всех этих крестьян и лесорубов, — сказал Кайлен и шагнул к ней. Он был бы рад какому-нибудь другому варианту, в котором не пришлось бы никого вводить в заблуждение и не пришлось бы идти на такие крайности. Но увы, из двоих, находящихся на поляне, другие варианты сейчас был способен видеть и воспринимать только Кайлен. Договариваться с вилой как-то иначе было примерно так же бесполезно, как с человеком в остром бреду.

— Отдаш-ш-ш-шс-с? — с присвистом спросила она и тоже двинулась ему навстречу, перебирая руками-ветками по снегу и трепеща крыльями. В ее голосе звучало сомнение. Зачем потомку правителей холмов просить себя в жертву в обмен на крестьян и лесорубов, чуть не погубивших лес, она сейчас тоже не понимала. Впрочем, это и в здравом уме далеко не все поняли бы.

Кайлен собирался ответить, и ровно в этот момент на поляну сбоку, ровно между ним и вилой, вылетел из-за деревьев Шандор.

— Стой! — крикнул ему Кайлен, подняв руку вверх. Здоровенный волк моментально замер у кромки деревьев как вкопанный. — Стой там. Ближе не подходи. Лучше даже не двигайся. Дышать тоже старайся пореже, — громко отдал указания Кайлен и тут же обратился к виле на высоком наречии: — Он не подойдет и не будет вмешиваться. Только мы с тобой, только наш с тобой договор.

Она медленно повернула лицо в сторону Шандора, застывшего на краю поляны. «А-а-ах-х!» — пронеслось над землей в его сторону. Потом вила снова посмотрела на Кайлена и неторопливо кивнула. Он облегченно выдохнул, но в голове тут же ослепительной вспышкой пролетела мысль: «Так не пойдет!»

Со всей этой неуверенностью в успехе затеи, в собственных силах, со всеми этими опасениями, что все пойдет не так — рожа у него отвратительно мрачная и серьезная. А ему сейчас нужен весь его эбед, в полную силу. С такой кислой физиономией окончательно подтверждать договор никак нельзя, тогда точно ничего не получится.

— Мне нравится твое уважительное отношение к Церкви Создателя, — очень бодро сообщил Кайлен. Вила недоуменно наклонила голову набок, как собака, которая не понимает команды хозяина. — Ну гляди! Лесорубов осталось еще десяток, — он показал ей растопыренные пальцы на двух руках, а потом оставил одну, правую. — И пятеро в деревне тех, кто тебя по лесу ловил. Итого пятнадцать. Если считать двенадцать ночей сразу от Солнцестояния, туда пятнадцать жертв никак не вместятся. А вот если добавить дни до Рождества, а уже к ним Йольтайд, получится в самый раз!

Вила замотала головой, будто ей что-то в ухо попало, а потом запрокинула ее назад и утробно заревела, как олень.

— Что, хочешь сказать, ты просто не умеешь считать до двенадцати? — еще бодрее спросил Кайлен. Так было намного лучше, он с каждой секундой все сильнее ощущал, как разворачивается внутри сила, до этой минуты приглушенная переживаниями.

— Отдай! — рявкнула вила. — Обещал! Отдай!

— Я просто хочу увериться, что со мной ты все посчитала верно, — ответил Кайлен, примирительно подняв руки вверх. Он уже перестал задумываться о том, что говорит и делает, его несло потоком эбед, разворачивающимся внутри, как тугая спираль. — А то вдруг меня будет недостаточно? Я все же на три четверти человек. Это одна четверть королевской крови и три четверти — такой же, как у крестьян. Хватит ли одной четверти? Или еще сверху лесорубами добивать придется? А если придется, то достанет ли тебе одного Космина, который вон там валяется, или нужно будет еще парочку утащить?

Вила припала на руки, утопив их в снегу по самые локти, и приглушенно зарычала. «Пора!» — подумал Кайлен, ощущая, как спираль силы внутри одновременно взмывает вверх, к небу, и ввинчивается в землю, туда, где во тьме ждут своего часа будущие ростки.

— Ну, раз ты все точно почитала, — решительно сказал он, сделав еще несколько шагов вперед и оказавшись прямо у вилы перед носом. — То я согласен.