— Теперь поняла, — сказала Мария, задумчиво помолчав, и очень сочувственно посмотрела на Кайлена. — Давай я тебе чай заварю?

— И коньяка бы в него долить, — буркнул Кайлен и вздохнул, — но нельзя, мне сегодня работать еще…

Мария снова сочувственно погладила его по голове, а потом решительно поцеловала. Что было лучше коньяка, и намного. И она это прекрасно знала.

— После Плугошорула можно, — сказала она, когда поцелуй закончился.

— Нужно, — уверенно ответил Кайлен, игнорируя сочиненный им же самим памфлет о вреде пьянства. — В честь Плугошорула, он важная часть праздников.

Он был намерен собрать все возможные праздничные ритуалы, которые подвернутся под руку, и ужин у Андры после Плугошорула входил в их число. Лишним ничего не будет, вовсе наоборот: даже всего того, что Кайлен насобирает, могло в итоге не хватить.

[1] «Следовательно, коль скоро превознесение является грехом, является им и малодушие».

— Итак, что нам понятно?.. — задумчиво изрек Кайлен, уставившись на разложенные на столе гадальные карты. Те самые, которые он Марии в день знакомства с Ионелом дарил. Она только ими теперь и пользовалась. — Что ничего пока толком непонятно.

Пока Мария гадала, к ним успели присоединиться Шандор с Ионелом, которые на пару ходили беседовать со всей оставшейся в живых пятеркой «друзей лесорубов». Их, в противовес Василю, было решено не пугать, да и вообще поменьше им рассказывать: Кайлен опасался, что с перепугу кто-нибудь чего-нибудь еще похлеще удумает. Например, от крыльев избавиться. И тогда неприятности возрастут в геометрической прогрессии. Так что их расспрашивали исключительно издалека, исключительно о том, что подозрительного они видели в лесу и у лесорубов.

Про пресловутую «бабу с крыльями» в итоге сознался один Титу, который при этом уверял, что после первой встречи только пару раз с остальными в экспедицию на ее поиски сходил, а потом ему неинтересно стало по лесу туда-сюда бессмысленно околачиваться. По его же утверждению, сильнее всех поисками были озабочены Санду, с которым они вместе ее впервые увидели, а еще Исидор. Скорее всего, не соврал, потому что именно они сильнее всего делали вид, что понятия ни о чем не имеют и ничего подозрительного не видели вовсе никогда — прямо как Василь.

Гадание не вносило большей ясности, поскольку по нему виновников тоже выходило двое: забрал крылья один, а спрятаны они были у второго, причем спрятаны хорошо. Переворачивать все вверх дном в двух домах разом, с неочевидным результатом, было так себе идеей.

— Исидор или Санду? — еще задумчивее проговорил Кайлен, постучав по очереди указательным пальцем по картам, означавшим одного и второго.

— Побольше бы выяснить, — так же задумчиво ответил Фаркаш.

— Ладно, — решительно сказал Кайлен, хлопнув ладонями по столу. — Вот теперь, пожалуй, пора их напугать… где-нибудь под самый конец Плугошорула. А потом посмотреть, что они дальше делать будут.

— Это как именно?.. — заинтересовался Ионел.

— Хорошо, что ты спросил! Потому что пугать я собираюсь как раз на пару с тобой. Слушай и запоминай, что делать нужно будет…

Плугошорул был очень древним и очень красивым ритуалом, который почти не менялся с тех пор, как люди изобрели собственно плуг. До того в нем использовали соху, разумеется, но было это так давно, что она даже не отразилась в названии.

В разгар зимы, за день до самой длинной ночи, крестьяне совершали ритуал на будущий урожай — еще до того момента, когда год повернется на весну, заранее, чтобы точно успеть. Они брали плуг, брали кнуты — и шли с этим плугом по кругу через всю деревню, распевая ритуальные песни и выкрикивая ритуальные слова, призывающие успешный урожай. Пахотных животных на Плугошорул никогда не выводили и в плуг не запрягали: кнуты свистели в воздухе, вокруг невидимых символических животных. Потому что ни один обряд не должен быть слишком похож на реальность, в нем всегда должна оставаться та доля условности, которая и делает его обрядом.

Плугом, идя через деревню, чертили по снегу борозду, и в итоге она вся оказывалась обведена этой снежной пахотной линией, как защитным кругом. Что очень подходило Кайлену для того, чтобы сделать из ритуала урожая еще и защитный. Держаться как обычный, четко очерченный, ритуальный круг эта борозда, конечно, не будет. Зато если где и повредится, ничего страшного не произойдет: обычный круг, стертый даже на пару миллиметров, действовать переставал.

Идея Кайлена была проста: вила и так старалась как можно меньше выходить к человечьему жилью, а если еще и отделить пахотной чертой мир людей от леса, она по меньшей мере в течение ближайших дней не сможет войти в деревню так же, как Кайлен не мог войти в кузницу без прямого разрешения Горана. Для пущей надежности единственным, кто может дать прямое разрешение, должен был стать сам Кайлен. Так что ритуал требовал от него полного сосредоточения, невзирая даже на всю поддержку остальных, кто мог творить колдовство. Они, обходя деревню вместе с остальными жителями, четко в нужные моменты повторяли про себя все нужные слова — и так защита была сильнее, но задача Кайлена при этом ничуть не упрощалась.

Поэтому выяснения, у кого и где припрятаны крылья, так или иначе пришлось бы отложить до конца ритуала. А второй причиной было то, что им требовалось сразу же за тем, кем нужно, проследить. Вся компания, включая Титу, который нервничал сильнее всех остальных, держалась кучей. К концу обхода деревни Кайлен постепенно и незаметно оказался в общей процессии рядом с ними и дождался, пока подойдет Ионел.

— Стемнело почти… — задумчиво изрек он, глядя на сумеречной небо. Вроде как, лично Кайлену, но так, чтобы его идущим рядом парням точно слышно было.

— Поэтому мы сейчас, сразу после Плугошорула, все быстро пойдем по домам, — ответил ему Кайлен как можно более мрачным тоном.

— Думаете, придет она из лесу этой ночью?

— Обязательно придет, — подтвердил Кайлен. И это было чистой правдой. А то, что в деревню при этом войти не сможет, уже другой разговор. Знать об этом Исидору и Санду прямо сейчас совершенно не нужно, даже вредно. — Она каждую ночь приходить будет, крылья свои искать.

Дернулись оба, но Исидор, кажется, побледнел чуть сильнее. Хотя могло и показаться в сгущающихся сумерках. Пугались они пока примерно одинаково, по ощущениям Кайлена.

— Ну, может, обойдется… — старательно состроив на лице глубочайшую обеспокоенность, проговорил Ионел. — Если все по домам сидеть будут.

— Чем дольше она крылья не может найти, тем она злее, — ответил Кайлен, снова совершенно правдиво.

— Ну, в дом-то она же не может влезть? — перепуганным тоном спросил Ионел.

— Почему не может? Может! — уверенно ответил Кайлен. — И рано или поздно обязательно это сделает.

Исидор, теперь побледневший уже очень явно, подхватил Санду под локоть, что-то зашептал ему на ухо — и вскоре они отстали от процессии и скрылись за углом ближайшего дома. Кайлен, сбавив ход, проделал вместе с Ионелом то же самое, только немного позже.

— Идем, — скомандовал он. — Как можно тише, чтобы не заметили.

Они притаились за плетнем, так, чтобы их точно не было видно, зато им — прекрасно было слышно разговор.

— Да куда хочешь их девай! Можешь Титу, вон, отдать, вдруг он согласится… Можешь на погосте закопать, можешь еще чего придумать… Я с этим больше дела не имею!

— Исидор! Ну еще сегодня, я завтра что-нибудь придумаю!

— Да тьфу ты пропасть, нет! Я не хочу тут с разодранной глоткой, как Сорин с Михаем, валяться… Прямо сейчас пойдешь и заберешь!

— Сработало, — почти неслышно, одними губами проговорил Кайлен, повернувшись к Ионелу. Тот воодушевленно закивал.

Немного эбед, конечно, потребовалось, чтобы Исидор напугался наверняка, но на фоне только что завершенного большого ритуала Кайлен этого почти не ощутил. Казалось, будто все получилось почти само собой — и это изрядно воодушевляло, когда в происходящем буквально все было преко курац.