— Я смогу жить с этим, — сказала я, повторяя его слова.

Он улыбнулся и прижался своим лбом к моему.

— Буп, — сказал он, прежде чем поцеловать меня в губы.

Глава 14

Андерс

Покормив свою женщину, я без проблем уговорил ее на массаж. Однако, как только я начал, я частично пожалел об этом: прикосновения к Кэтлин были слишком возбуждающими для этого тела. Конечно, я научился держать себя в узде, несмотря на почти болезненную эрекцию, которая стала для меня фактически постоянным состоянием. Но до сегодняшнего вечера моя пара никогда так громко не заявляла о своем желании, чтобы я перевел все на новый уровень. Каким бы самоанализом она ни занималась после нашей стычки в своей лаборатории, Кэтлин решила, что теперь она готова.

Я должен был радоваться, но я был в ужасе. Власть Кэтлин надо мной была слишком сильной. Патриарх Джарак не ошибся, сказав, что мои чувства слишком глубоки. Как только я разделю близость со своей женщиной, пути назад не будет — его действительно не будет. Во многих отношениях я уже достиг точки невозврата, но я не был связан. Я не думал, что смогу удержаться от этого, когда мы будем физически вместе.

Что, если после этого она передумает?

Очевидно, я не мог заставить Кэтлин оставить меня рядом. Если бы она действительно хотела, чтобы я ушел, у меня не было бы выбора, кроме как подчиниться. Оставаться с кем-то, кто выражает только негодование по поводу твоего присутствия, было бы мучительно. Как бы хорошо она ни пыталась бы это скрыть, эмпата не проведешь.

Но жить без нее было бы не менее ужасно. Связь физически и ментально соединяла лирианина с партнером. И хотя она делала нас невосприимчивыми к эмоциональному влиянию других людей, с которыми мы сталкивались или работали, она также удваивала нашу способность чувствовать, так что мы могли принять и обработать весь спектр эмоций нашего партнера. Без пары жизнь превратилась бы в бесконечную пустоту, которая медленно разъедала эмпата, постепенно сводя его с ума. Только стазис или радикальное медицинское вмешательство могли дать ему покой.

Несмотря на это, мои глубочайшие инстинкты подсказывали мне, что Кэтлин оставит меня с собой. Ее расцветающие чувства были искренними. Я боялся нашего разговора, когда она вернется домой и не знал, чего ожидать, но уж точно не такой честной и интроспективной реакции от нее. Вместо этого я приготовился к потенциальному отрицанию какой-либо неправоты с ее стороны или к ее требованиям, чтобы я был более сговорчивым. В конце концов, у людей часто искаженное представление об эмпатах. Многие считали нас просто половиками, у которых нет собственной индивидуальности, и чьи личные желания могут быть просто заменены желаниями нашего партнера.

Но не моя Кэтлин. Она была такой идеальной. И я нравился ей таким, какой я есть.

Что-то поселилось во мне, когда эти мысли пришли мне в голову. Кэтлин была моей второй половинкой. Я почувствовал это с того момента, как на моем экране появилось глупое видео ее разговора с сестрой. Я сильно рисковал, приехав сюда, чтобы ответить на зов своего сердца. Я бы пошел на этот риск, к черту осторожность. Я бы предпочел несколько дней блаженства со своей настоящей любовью — даже если бы за это пришлось заплатить самую высокую цену — вечности размышлений о том, что могло бы быть.

Она стоила этого и многого другого…

— Повернись на спину, любимая, — мягко сказал я.

Я почувствовал ее удивление и волнение, услышав мои слова. Это был четвертый массаж, который я ей делал. Ни разу за три предыдущих раза я не заставил ее повернуться ко мне лицом. Обычно массаж всего тела требует работы с обеих сторон. Но мы оба знали, что это зайдет дальше, чем мы были готовы — или, скорее, чем была готова Кэтлин. Я был готов с того момента, как вышел из своей стазисной камеры в самый первый день. По правде говоря, так обычно и происходило с моими братьями и их Искателями. Через пять секунд после первого приветствия они сразу же пускались в горизонтальный танец.

К счастью, я делал Кэтлин всего лишь зулопианский массаж. В отличие от предыдущих, этот массаж расслабил мою пару, не сделав ее чрезмерно вялой. По правде говоря, другие разы были постыдным — и довольно коварным — способом заполучить мою Кэтлин в свою власть. Поскольку ее конечности были словно желе, у нее не было другого выбора, кроме как позволить мне баюкать ее на руках, пока она медленно выходила из своего состояния полу-оцепенения — не то чтобы она жаловалась.

Волна застенчивости поднялась от моей пары. Хотя Кэтлин пыталась подавить ее, она громко и ясно отразилась в моих эмпатических способностях. Сначала я не мог понять почему. Конечно, люди немного стеснялись показывать обнаженными определенные части своей анатомии. Груди, лобок и зад у женщин. И все же, по человеческим стандартам, груди Кэтлин были великолепны. Круглые и дерзкие, более темные ареолы вокруг ее твердых сосков заставили мои пальцы дернуться от желания прикоснуться к ним, а рот наполнился слюной от желания их облизать.

Я поправил на ней полотенце, опустив его как можно ниже пупка, не обнажая ее «неприличных» частей тела — еще одно странное выражение, используемое людьми. Кэтлин напряглась и почти затаила дыхание. Это было странно, поскольку я взял за правило часто трогать мистера Пузика, чтобы она перестала стесняться его. Однако это всего происходило через ее рубашку. То, что я увидел его, явно бросало вызов ее зоне комфорта. Я подозревал, что едва заметные растяжки только усугубили ситуацию, что было совершенно глупо. С этим ей тоже придется смириться.

Я наклонился вперед и стукнулся лбом о ее живот.

— Буп, — сказал я, прежде чем лизнуть пару ее растяжек.

Она хихикнула, затем вздрогнула, смесь облегчения, благодарности и благоговения закружилась вокруг нее. Выпрямившись, я налил еще немного массажного масла на руки, прежде чем начать наносить его на ее живот, хорошенько растирая мистера Пузика и ее любовные рукояти, пока Кэтлин не перестала излучать эти нелепые волны застенчивости. Затем мои ладони поднялись вверх по ее животу к тем восхитительным грудям, которые она категорически отказалась прятать в лифчике, как только возвращалась домой. Обычно эта часть анатомии не была эротичной для представителей вида Альфа Центавра. Но моему человеческому телу очень нравились сиськи, и моей женщине явно нравилось, когда их ласкали.

— Ты знаешь, какая ты красивая, Кэтлин? — спросил я, пока мои большие пальцы поглаживали твердые бугорки ее сосков.

— Я начинаю верить, что в твоих глазах возможно немного, — прошептала она дрожащим голосом, вызванным как застенчивостью, так и возбуждением.

— Нет, любовь моя. Совсем не немного, а бесконечно. И мои глаза, и твои, единственные, что имеют значение, — прошептал я в ответ, прежде чем наклониться и поцеловать ее.

Она немедленно отреагировала, и ее пальцы погрузились в мои волосы. Я никогда не устану от этих поцелуев. Мягкость пухлых губ Кэтлин на моих, ее сладкий вкус, когда мой язык ласкал ее, то, как она всегда стремилась приблизиться ко мне, как будто хотела, чтобы мы слились, стали одним целым… Каждый вызывало такое же привыкание, как и следующий.

Моя рука свободно блуждала по ее телу, пока я пожирал ее рот, становясь все смелее, пока я не смахнул полотенце, прикрывавшее область ее таза, отчего оно упало на пол. Сегодня Кэтлин впервые пришла ко мне на массаж полностью обнаженной, только завернутая в полотенце вместо трусиков.

Я прервал поцелуй, чтобы встретиться взглядом со своей парой. Несмотря на скрытую нервозность, ее эмоции кричали мне продолжать, как и тлеющий взгляд ее глаз. Выпрямившись, я налил еще немного масла для массажа на ладонь, прежде чем спуститься вниз, чтобы заняться ее ногами. Я прикусил внутреннюю сторону щек, чтобы не улыбнуться, когда разочарование Кэтлин обрушилось на меня.

Если бы она только знала, как сильно я хотел затащить ее в свою комнату и поступить с ней по-своему. И все же, садистская сторона меня, о существовании которой я никогда не подозревал, хотела продлить нашу взаимную пытку еще немного. Я взял за правило не пялиться прямо на ее выбритый лобок и не прикасаться к нему, даже когда просунул руку между ее бедер, чтобы немного шире раздвинуть ноги.