Жить. Страдать. И заставлять страдать других.
Кобра уже приходил сюда со своей напарницей, на свою казнь, тогда он улыбался, показывая блестящие бронзовые клыки. Тогда он знал, что один, подобно армии, способен встать против самых страшных разумных северо-западной пустоши, и не важно было их решение; он знал, что уйдёт отсюда живым.
Но он ещё не знал, что уйти живым окажется своего рода поражением. Теперь он поднимался к залу, построенному над тем, что было когда-то колизеем местного суда. У его глаз уже не та зоркость, он прятал зубы за губами, а клыки, которые вызывали у него гордость, висели на шее как напоминание о былых временах и о ноше, которая впервые сказала ему “Всё кончено. Больше ничего не будет”.
А потом что-то было. Раз за разом. Раз за разом. Интересно, неужели история повторится опять?
В колизее повелительницы рейдеров нет тяжёлых дверей, лишь багровые старые занавеси, закрывавшие путь. Люди, что здесь жили, нередко получали пулю в спину, и самые отпетые из них не раз эту пулю переживали - безумие, толстокожесть, броня или тупая злобная удача, позволявшая кромсать и дальше. Эти качества и отделяли обычного рейдера от тех, кто стоял над ними выше по пищевой цепочке.
Рейдерский город пережёвывал даже тех, кто его завоевывал. Со временем. И он единственный настоящий воин, что выстоял все войны. Он сама идея того, что можно жить, грабить и умирать ради больших грабежей.
Кобра ощущал себя абсолютным чужеродным элементом. Несмотря на то, что Кобра никогда не видел иных миров, здесь он чувствовал себя иномирцем. Ему были чужды эти ржавые своды, стонущие рабы и угоревшие горлодёры, и… всё остальное.
Позади топала Эвелина; тяжело, с любовью топала, с силой. Рядом с ней почти неслышно двигался Алекс Мур, приближаясь к логову, к самой железной пасти, как и полагается неопытному охотнику приближаться к огромному жуку. Он молчал, несмотря на то, что здесь якобы “работал”, пусть и сам в это не верил (Кобре было легко понять это чувство). И все они ощущали скрытую угрозу. Единственной опорой оставался лишь тот, чей шаг был решителен и твёрд, словно у скалы - Молчун.
Что происходило в голове у Молчуна, не было ясно, но приблизившись к занавесям, тот остановил Кобру рукой.
- Свяжись с Ворчуном, - сказал он, положив ладонь Кобре на грудь, рядом с рацией. - Руга любит удивляться.
Кобра понимающе кивнул и зажал кнопку на рации.
***
Что есть “семья”? Семья - это разумные, с которыми у тебя есть “родство”. “Родство” подразумевает под собой крепкую связь, обычно кровную.
Семья - священное понятие среди кахаширов. Всё начинается с отца, память о нём несёт каждая дочь и каждый сын, когда называет своё полное имя. И всё заканчивается матерью, именно её имя упоминается в разговоре о мёртвом потомке.
Отец скал и Мать песков - одно целое, хоть они и невероятно разные. Они создали кахаширов и подарили им традиции: доверие оружию и своему телу, доверие судьбе и своему народу…
Но Молчун много странствовал. Внимал тому, что происходило вокруг, изучал себя и своё окружение. И он понял, что “родство” унесло с него, как ветром уносит песок со скалы.
“Родной” не ждал его в кулуарах, в которые впустил их очередной амбал с лицом-тараном. Единственный ему тут родной шёл рядом, держа руки на автомате. Молчун был готов поставить свою жизнь для его защиты и знал, что Кобра сделает так же. Какой бы исход их там не ждал, они были готовы к бою.
Молчун прошёл с Коброй далеко не через одну заварушку. Он вытаскивал этого инферлинга на своих плечах в безопасное место, пока тот шипел проклятья и истекал кровью.
- Ворчун, будь на связи. В случае чего… Ты знаешь как действовать, - договорил Кобра.
- Понял тебя. Учти, Кобра, если тебя там резать будут, я рвану это место к хренам собачьим, раз всё равно далеко без механика не уедем, - донёсся голос Ворчуна. Кобра кивнул Молчуну.
Молчун первым вошёл в “главный шатёр”, даже не отодвигая занавесок, а проходя их насквозь, подобно Исследователю, гребущему сквозь пески.
Внутри главного шатра, где и должна была гнездиться Руга, музыка внешнего мира стала тише, будто Молчун вступил в аномальную зону тишины. У поддерживающих опор стояли светильники, тускло освещая помещение. Под потолком перестукивали длинные стальные цепи, скрытые во мраке. Там темнота казалась живой и густой.
“С ней что-то явно не так. Она должна быть освещена”.
Убранство шатра Руги «демонстрировало». Средь столов и длинных скамей свешивались клети и прочие предметы. Сам шатёр внутри казался клетью; прутья плотно огораживали его, и пускай позади них проход ещё был свободен, создавалось впечатление запертости. Словно они вступают в клеть к злобному зверю.
В дальней части шатра стоял трон, сплавленный из лома и жучиных костей, украшенный трофейным оружием, как ближним, так и дальним. Под потолком, на цепях, висели особенно редкие трофеи. Большие костяные тесаки, моновианское оружие с показтельно сломанными стволами. Местами Молчун видел даже чьи-то закованные в стальные клети скелеты, очищенные от плоти, но не от одежды.
- “Коронер”, - Кобра показал на скелет в найротском лёгком экзокостюме, со шлемом, у которого была бронепластина на лице в виде медицинской маски. Скелет был разрублен от плеча до середины вместе с бронёй.
“Опасный мужик. Был. Искатель, много народу в одиночку положил. Теперь лежит тут как трофей”.
В тени Молчун разглядел над троном то, что выискивал глазами. Головы. Три головы.
“Йаккрак, Муррахрот и Фаррстар… М-да, братья, не так я представлял нашу встречу. Интересно, кормят ли жуков ваши тела?”
Одна из цепей рухнула вниз, со звоном задев остальные. Держась за неё одной рукой, к своему трону из чернильной темноты потолка съехала она. Мускулистая кахаширка с блестящим взглядом.
Руга очень изменилась. Из маленькой задиристой кахаширки она вымахала в большую убийцу, закованную в хорошую броню, не раз испытанную в бою. Она казалась мифической тварью - демоном, что всё логово своё организовала по своему подобию. На её поясе висело несколько мотков цепей с двумя чёрными тесаками.
“Глупцы считают это оружием удачи для дураков, но Руга держит их так, что показывает - она готова очень точно выкинуть один из них и пронзить того же Кобру лучше всякого гарпуна. Нужно стоять между ними”.
- Гурхрам! - торжественно сказала она, спустившись на подставку у своего трона, и сразу перешла к насмешке. - Кахашир с огнестрелом, что за дрянная шутка! Видел бы тебя сейчас отец!
Она звучала задиристо, с вызовом. Из темноты Молчун выцелил пару сокрытых глаз. Её телохранители - тени - собрались под потолком, словно гигантские пауки. Наверняка преданные ей налётчики или такие же наёмники как Эвелина и Алекс… Или что-то другое.
- Теневая магия смешнее, - сказал Молчун и демонстративно посмотрел наверх. - Встреча наша - неожиданность.
- Значит ты жил под камнем. Весь запад дрожит от “Ржавых Скал” Руги! - она раскинула руки. – Я убийца голов западной пустоши, гроза, что бьёт средь пустыни. От Кардеморна до самых северных гор никто не ходит без моего ведома! Есть ли хоть один мой родственник, что сможет завтра похвастаться тем, что жив?
- Мы хотим отдыха и покоя, Руга, - заявил Молчун, проигнорировав дерзкий вопрос. - Взамен не создадим проблем. Нам не обязательно драться; наследству я не претендент.
- Знаешь, что мне сказал Муррахрот перед смертью? - Руга показала на одну из кахаширских голов над своим троном. - “Руга, я слышал, что ты сделала с остальными, я просто уйду и исчезну, я не хочу умереть от рук своей сестры”. Знаешь, что я с ним сделала? Ничего. – Шрам над её губой дрогнул, показав клык. - Я велела своим парням стрелять в него, пока не надоест. Если не хочешь драться, ничего страшного, можно умереть и без боя… Или пойти со мной на сделку.
Она сошла с трона, направляясь к ним.
“Напугать, сбить с ног, сказать, что выхода нет, а потом показать выход. Хороший ход для твоего положения, сестрица, но на кабальную сделку я не пойду”.
