Голди от неожиданности упала. Беглянка сбила Ворчуна с ног и с диким совиным визгом прорвалась к шлюзу.
- Стой! - крикнула Голди.
“Словно зверь раненый и в пещере оставленный кричит своим обидчикам”.
Но Сова уже у вентиля гермодвери и с силой раскрутила его, заставив скрежетать. Её мышцы налились кровью, адреналин забил сердце. Ей казалось, что стальные стены начали сочиться кровью, когда шаги за её спиной ускорились.
Вместе с Малиной она втиснулась в шлюз и захлопнула дверь за собой. По ту сторону стучали яростно и жгуче, пытались удержать её в стальном коробе. Пытались, да не смогли; она сильней любых клетей и знала, кого слушать.
Открыв наружную дверь, она рванула в поднебесье, от края оттолкнувшись; средь стальных столбов она вспорхнула, средь огня, пылающего из труб, средь ткани, сквозь которую задувал песок.
Исследователь остался позади; позади переулок, сооружённые из стали и костей постройки: палатки, навесы - не от непогоды, а от глаз.
“Непогода места эти обходит стороной; я чувствую это, ибо вся кровь моя искрит. Весь мир шумит, переливаясь белым шумом. Он идёт из-под земли. Из воронки, что в центре в сам Инфернум путь. В глубины, что скрывают в себе что-то, не пускающее сюда огненные молнии”.
Сова взлетела под купол, когтями уцепилась за стальную перекладину и сокрылась в тенях, дабы лучше оценить ситуацию. Малина затаилась на её плече.
Оглянувшись, Сова увидела, как Голди выскочила из шлюза, но лишь бессильно окинула взглядом округу, выругалась, топнула ногой, махнула рукой, постояла ещё немного, прикрикнула на мутного типа, уже обнюхивающего Исследователя, после чего полезла внутрь.
“Отчаяние, горькие ранки в горле. Бессилье в руках”, - донесли первые голоса.
- Я вернусь, но когда убежусь, что с Коброй всё в порядке… И найду нам мага. Да, Малина?
Малина ухнула. Сова кивнула и почесала ей пёрышки.
***
Кобра взбирался по стальной лестнице, стуча сапогами по ступеням. Молчун грузно поднимался за ним; при каждом его шаге со ступеней осыпались пылинки и ржавчина, которую, казалось, уже всю сбили.
По левую сторону был открыт навесной бар; на цепях держался старый арбентский корабль, словно жук с разрезанным брюхом на вертеле. Его мачта была обломана, а парус давно исчез; он напоминал многие пустынные лодки, брошенные в песках. Внутри пылали пойманные в мембраны светлячки, освещая внутренности.
Разумные внутри пели и пили, но заметив двоих, один из толпы завизжал, выхватил мачете, перемахнул через прилавок, преградил Кобре путь и заорал. У этого человека были жидкие длинные волосы, почти не скрывавшие обгоревший череп, а в карих глазах блестел явно нездоровый оранжевый огонёк.
“Потерянный”, - подумал Кобра, отступив, но приготовившись к бою. “Он пробыл в оранжевом тумане достаточно, чтобы потерять разум, но недостаточно, чтобы исчезнуть в нём насовсем”.
- Чужак! Чужак! - завопил тот и затряс головой. - Ч-ч-ч-что, з-з-заикаешься? Заикаешься!? Трясутся ли твои глаза!? Скажи мне! Ответь!
“Это как с жуками, только жуки предсказуемее”.
Кобра тут же встал в стойку, широко открыл глаза, оскалил зубы подобно дикому животному и тут же кинулся, схватил оранжевого за руку и ударил его рогами в переносицу. “Потерянный” на секунду потерялся, размахнулся огромным ржавым мачете, но Кобра приложил его руку о перила.
Потерянный дал Кобре крепкую оплеуху - это яростное, быстрое движение сопровождалось визгом, Кобра на секунду потерялся и выдал потерянному апперкот. Тот упал, секунду полежал на спине, после чего вскочил на ноги с широко открытыми глазами и издал нечеловеческий вой.
Из одного барного угла спрыгнули его товарищи - четвёрка пустынных бродяг, которых оранжевые туманы так и не смогли полностью пожрать. Рогатые, ушастые и облезшие, ещё секунду назад они были заняты кое-чем другим.
Кобра и Молчун рванули вперёд, пытаясь прорваться, но толпа оказалась быстрее и перегородила путь. Напарники оказались окружены и встали спиной к спине.
- Проблемы, – хмыкнул Молчун.
“И не говори, переговоры не задались”.
Молчун сбил одного с ног ударом кулака на противоходе, а после схватил этого рейдера за шею, поднял и приложил его о пол так, что на них осыпалась ржавчина и песок с потолка. Другой рейдер с криком “Я выгрызу печень!” кинулся и огрел Молчуна с размаху железной арматуриной по голове. Кахаширу это было как удар пищащего молотка, он сразу дал напавшему в зубы.
“Потерянный” инферлинг с обломанным рогом и гнилыми зубами попробовал достать Кобру длинной ржавой заточкой, но тот отскочил и пригнулся, а после гарпуном влетел в напавшего, свалив с ног и железной перчаткой врезал ему по лицу несколько раз. Зубы инферлинга, почти мягкие, вывалились изо рта с чёрной гнилой кровью.
Кобра сразу перевернулся на спину, когда к нему уже подбежали двое. Он успел лишь поднять с живота винтовку, как её тут же попытались выдернуть, схватив за ствол, и дать её же прикладом Кобре по лицу; раздалась короткая очередь. Сквозь свежие дырки в потолке проникли три новых солнечных луча, а рейдер, в прямом смысле накормленный свинцом, постоял несколько секунд, пытаясь выдернуть у Кобры винтовку, словно не понимая, что уже умер. Его уже погасшие глаза, заляпанные собственной кровью, смотрели в разные стороны, а череп был тошнотворно неописуем.
Второму хватило времени, чтобы ногой ударить Кобру в грудь. Даже сквозь броню тот почувствовал неприятный тупой удар по ребрам. Чешуйки брони зазвенели.
- Захватчик! Я убью тебя! Ты больше не захватишь мои мысли!!! - заорал рейдер, но тут его сзади схватила за плечо чья-то очень большая мускулистая инферлингская рука, повернула к себе, и в следующую секунду “потерянный” рухнул, будто ему свернули шею.
Однако перед Коброй оказался вовсе не инферлинг. Даже не инферлингша. Перед ним оказалась крупная женская фигура со сложенными за спиной красными крыльями, а части брони были сплавлены между собой магией. Щёлочки глаз камбионши - дьявола среднего звена - горели адским огнём.
Всё внутри Кобры сжалось. “Они здесь. Уже”. Не думая ни секунды, он наконец-то выдёрнул винтовку у трупа; целая очередь вряд ли её убьёт, но возможно он вырвет себе время на побег.
Та что-то ему сказала, протянула мускулистую руку, но у Кобры внезапно весь мир поплыл вокруг; звуки растянулись, а окружение потеряло чёткость. Руки невероятно ослабели, а винтовка невыносимо потяжелела. Он сделал глубокий вдох ртом, будто задыхался, и бессильно запрокинул голову.
Гремящая музыка слилась в бессмысленный шум. Он закрыл глаза; накатил страшный сон, а перед глазами встал образ Молчуна, на спину которому запрыгнул один из сумасшедших, ножом пытаясь пробить костяную голову.
***
Всё это место пугающе трещало. С каждой секундой всё сильнее и сильнее Сова ненавидела сидеть под давящим куполом, хотя внутри неё вместе с сердечным жжением восхищённо гудела Кровавая Сова, желая вцепиться в каждого. В отрубившегося пьяницу, в рейдера, что взывал к смерти, в запуганного раба, и во всех, кто его сейчас избивал, собравшись в круг, крича радостные и жестокие песни и звуки. Жеччедрел словно гигантские пульсирующие внутренности; находиться здесь было и хорошо, будто упиваться кровью, и ужасно, словно изрыгать из себя её мёртвые потоки.
Перелетая с одной балки на другую, Сова выслеживала Кобру в этой полутьме. Его голос звучал то вдалеке, то невероятно близко, и всё это место гудело белым шумом, смешивая слова и мысли в гремящее марево.
Рядом пронеслась очередь - смерть, с грохотом разрезавшая воздух, три пули прожгли дыры всего в паре метрах от Совы, и та сразу же занырнула во тьму под балками – туда, где её не было бы видно.
Внизу, у деревянного гроба размером с дом, на железном мосту, к нему ведущему, она увидела обоих, Кобру и Молчуна, в безжалостном бою. Вокруг них люди, инферлинги и чёрт знает кто ещё. Безумно кричали, словно раненые больные животные, прущие на фермеров с копьями, невзирая ни на боль, ни на смерть.
