- Стой! Не сейчас! Сова и Голди! - крикнул Кобра.

Когда его магия ослабла, чёрнота с его лица начала спадать, он казался ошалевшим и оглушённым, явно превысившим свой лимит. Молчун вскарабкался в пулемётную башню, снова зазвучали оглушительные выстрелы. Сквозь открытый шлюз буря заносила в кабину песок.

- Нет времени! - крикнул ему Ворчун. - Они уже мертвы, раз оказались там!

Он вжал педаль, колёса закрутились, оживший стальной монстр зарычал, разваливая песок и двигаясь с места.

- Стой, трус проклятый! - рыкнул Кобра не своим голосом и кинулся к нему. Что-то схватило Исследователя за корму и с нечеловеческим воплем, будто Исследователь оказался раскалённым, постаралось приподнять.

***

“Ибо сердце моё горит пламенем жизни твоей; ибо когти мои вцепляются в плоть во имя твоё; ибо я архихищник имени твоего, о великая Дорианна”.

Огромная фигура, массивная, словно стена Вольного Города. Рогатая, как вершины далёких гор, в которые бьют молнии. С тлеющими крыльями, способными затмить собою и солнце и луны.

Она вышла из песчаной бури, подобно самому природному гневу, и могучими руками поддела Исследователя, словно один пескожук поддевает второго рогами. Врезалась в него «рогами», стремясь ранить сквозь мягкий брюшной хитин.

Пулемётная башня вспышками озаряла пространство. На секунду появились очертания массивного гнева Инфернума; виднелся его сухой, вытянутый как овал, череп. Торчащие рядом острые зубы без губ, гигантские, словно короткие клинки.

Вокруг лишь море, и внутри и снаружи. Море белого шума и потусторонних завываний, перекрывающих бой. В этом шумом алым голодом вспыхивают жизни потоки – текущая кровь… О кровь…

Кровь летала всюду, словно стая птиц, захваченная ураганом. И под ветром этим никак не взлететь; даже стоя на земле, казалось, он сносил с ног. Горячий песок обдувал её, царапал кожу, но она этого не чувствовала; Сове чудилось, будто он облетает её стороной, давая видеть ясно как днём.

Она не сможет остановить это чудище… Архихищника из Инфернума. Разве только немного отвлечёт, даст остальным уйти. Пока оно не опрокинуло Исследователя набок.

Раненое животное безнадёжно бьёт ногами, но в глазе его блестит окровавленное лезвие. Нет. Животное ещё не ранено, его просто схватили, и его надо спасти.

Она сделала шаг, её схватила Голди. Наёмница что-то кричала ей, но Сова не слышала, спокойное белое море шумело помехами в её голове. Безоблачный день, бриз обдувал лицо. Она смотрела на гримасы Голди, на её искрящую руку. Угасшее солнце ещё пылало болью.

Сова подхватила Голди под руки и расправила крылья, с силой делая рывок к трапу, ведущему к кабине Исследователя. Ветер, сдувая, ударил их о борт, но Сова удержалась на трапе. Голди успела схватиться за поручень.

Машина начала двигаться, балор злобно открыл рот, а пулемёт продолжал поливать свинцом, вминая пули в его грудь, похожую на сплетение чёрных скал. Его руки выскользнули из-под днища железного монстра, и он когтями впился в корму Исследователя. Загорелись руны защиты, и от рук балора повалил пар.

Исследователь стремился вырваться, нашёл опору в песке, и от резкого старта Голди чуть не сорвалась с трапа с испуганным криком. Сова намертво вцепилась в неё, схватив за запястье. От движений другая рука заскользила, норовя сорваться.

На её крик, словно на приглашающий костёр, спикировала тень - ещё один дьявол, но уже с боевой косой. Он обрушил бы на них свою силу, но тут блеснули вспышки, Кобра дал очередь, сбивая жнеца. Окровавленное серебро, вовремя вогнанный кол.

Сова почти вбила наёмницу в шлюз, бледная полуэльфийка еле держалась на одной ноге. Сова втолкнула её внутрь, но сама медлила; огромный балор ухватился крепче за корму Исследователя и упёрся, не давая уехать.

Исследователь, подобно гусенице, вползал на вершину бархана, задрав передние колёса, словно лапки жука, когда его отрывают от земли. Кобра что-то орал и тянул Сове руку из люка шлюза; Сова держалась за поручень, смотрела на него и думала.

Она чертовски много думала, и было это тысячью голосов. Она отступила, у Кобры широко раскрылись глаза всего на секунду, прежде чем зажмуриться от попавшего в них песка. Он заорал, стремясь перекричать бурю.

“Ибо бьёт он молниями и светом, как яростный закат, которому всё равно суждено смениться ночью”.

Она собралась отпрыгнуть, вспорхнуть и дать ветру отнести её к огромному балору, стать копьём, что вырвет тому глаза и заставит отпустить машину. Но Кобра высунулся сильнее и всё-таки поймал её за руку.

Его пальцы сжались на её запястье, впиваясь до боли, но её рука уже довольно скользкая от дьявольской крови, и его ладонь соскользнула на когти, Кобра сразу оскалился от боли, но держал, стремясь не отпустить. Его хватка заметно слабела от полученных ран, но он всё ещё её держал.

Она отрастила крылья, и ветер безжалостно наполнил их, словно паруса, ветром. Она более не страж, она разящее копьё. Что даст им шанс выжить не защитою, но безжалостной атакой. Воин, лишённый щита, что впрыскивает в себя «живую молнию».

Сова выскользнула, Кобра в крике открыл рот, корчась от боли. Молчун схватил его за плечи и втащил внутрь. Исследователь повернулся, снова касаясь земли, чуть не перевернулся, но устоял.

Сова кинулась, сложив крылья, и врезалась в балора, вцепилась когтями ему в глаза. Когти, одарённые милостью Дорианны, оставили страшные раны, выпуская наружу чёрный дым.

Огромное создание от резкой боли отпустило машину, и та сразу же набрала ход.

Могущественный дьявол пытался достать Сову, но ветер сносил её. Цепляясь когтями, она впивалась в его кожу, оставляя длиннющую полосу ран на весь череп, от глаз и до самого затылка. Дьявол расправил крылья и кинулся за Исследователем против ветра, и в этом он преуспел.

Создание с такими огромными крыльями, что должно было неспособно двигаться на таком безжалостном ветру, проходило сквозь него как сквозь масло. Сова вцепилась в его плоть, как в свою последнюю добычу. Мёртвая птица, чьи когти с тела не убрать.

Она узрела, как средь бури появилось яркое сияние; разлом-пентаграмма, полная различных символов, вспыхнула алой смертью. Несколько кругов, капли крови в потоке, символы на дьявольском языке. По её костям пробежал холод, лёгкие словно дышали мёртвой кровью, она бессильно смотрела на проявлявшую себя угрозу.

Над головами их гремели красные молнии, озаряя песчаную бурю алыми вспышками. И белый шум в голове её наполнялся шёпотами, они показывали свои лица над белым морем помех, скалились, кричали, пели и молили.

“Я дал многое, и не потерплю издевательств от Зеркал! Я дам больше, я дам всего себя, я дам вам КРОВИ! Я окроплю ей всё!”, - вопили эмоции пентаграммы, и Сове становилось тошно от одного лишь взгляда на неё.

Пентаграмма кричала ненавистью, кричала глубоким оскорбленьем. Она кричала паутиной, терпеть которую не было сил, желанием доказать остальным, чего стоит преданность. Как ярко она может озарить ночь. Голос пентаграммы стал самым громким голосом в радиоэфире и гремел на всю пустыню.

Разлом открылся, будто по пространству ударили молотом, и то разбилось, словно стекло. По ту сторону сияющее алое небо и вечный чёрный город. И фигура – величественная, с горящими рогами и огромными крыльями из крови. Буря отступила, словно пентаграмма стала её центром и летела за Исследователем. Песок обратился в кровь, она липла к одежде, заливала глаза, холодила кожу. Мёртвая проклятая кровь.

Сейчас Сова увидела, как рядом с балором, стараясь не отставать, ехало с десяток машин с кровавыми символами и яркими красными кристаллами, что пылали энергией. Их свет, словно ниточками, шёл от этих машин к дьяволам, коих тут были тучи; они летали в кровавом дожде, подобно стаям летучих мышей.

Кристаллы. Кровавые кристаллы. Ключ для невидимой завесы – мостик меж мирами – то, что дало дьяволам тело из плоти и силу, подобную бессмертному легиону.