Сам Кунье принадлежал к новому поколению тюркских мастеров и пока что не мог сравниться с Хулугу, но раз учение боевых искусств Западного края и «Сочинение о Киноварном Ян» воспитали одного Хулугу, стало быть, возможно воспитать и второго.

Это открытие разожгло в Янь Уши любопытство, и он отправился вслед за Кунье, дабы вызывать его на поединки так часто, как только в голову взбредет. Однако ученик Хулугу не мог не то что победить Демонического Владыку, но даже скрыться от него, так что вскоре оказался совершенно измотан бесконечными стычками и решил бежать из Поднебесной обратно к тюркам.

Янь Уши не собирался преследовать беднягу. В прекраснейшем расположении духа он вернулся в усадьбу своей школы, где Юй Шэнъянь тут же доложил, что Шэнь Цяо пришел в себя и теперь в силах встать с постели.

Бывший настоятель горы Сюаньду предстал перед Янь Уши болезненным и слабым: ходил он чрезвычайно медленно, опираясь на бамбуковую трость, но каждый его шаг был вполне тверд. Шэнь Цяо очнулся слепцом, а потому его всюду сопровождала служанка и шепотом подсказывала, куда следует ступать. И она же указала Шэнь Цяо сторону, где сидел Янь Уши, чтобы больной мог обратиться лицом к нему и как следует поклониться.

– Приветствую учителя, – справившись с этим трудным делом, со всей необходимой учтивостью сказал Шэнь Цяо.

Янь Уши, в ту пору игравший с Юй Шэнъянем в вэйци, отложил взятый в руку камень, дабы поглядеть на праведника. Наконец он разрешил:

– Садись.

Юй Шэнъянь сидел прямо напротив наставника, и на лице юноши застыло донельзя противоречивое выражение: с одной стороны, он казался таким несчастным, что без слез и не взглянешь, с другой – появление Шэнь Цяо как будто приободрило его, как может приободрить помилование того, кто обречен на казнь. Видимо, партия на доске складывалась не в пользу Юй Шэнъяня.

Служанка помогла Шэнь Цяо сесть, и тот устроился с растерянным видом. Впрочем, неудивительно: память к нему не вернулась, и еще недавно он не мог не то что сказать, что с ним произошло в прошлом, но и имени своего назвать. О Янь Уши и Юй Шэнъяне у Шэнь Цяо и вовсе не было никакого представления.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Янь Уши.

– Благодарю учителя за заботу. Сей ученик уже может вставать с постели и ходить, однако руки и ноги его по-прежнему слабы. Что до навыков боевых искусств… они как будто еще не восстановились.

– Руку, – коротко велел Янь Уши.

Шэнь Цяо покорно вытянул ее, и пальцы Янь Уши коснулись точки «врат жизни» на его запястье.

Пока Янь Уши проверял пульс больного, на лице Шэнь Цяо сохранялась невинная безмятежность человека, которому ничего неведомо. Он был слеп и не мог знать, что, закончив, «учитель» на мгновение как будто удивился и бросил на него многозначительный взгляд.

– Беспокоит ли что-то? – прервал молчание Янь Уши.

Шэнь Цяо ненадолго задумался и затем честно ответил:

– В полночь меня всегда бросает то в жар, то в холод, и в груди возникает давящая боль, порой настолько сильная, что невозможно двинуться. – Сей ученик приглашал врача, – вовремя вставил Юй Шэнъянь, – и этот господин сказал, что причина кроется в тяжких ранениях шиди. Для полного выздоровления потребуется время.

Янь Уши, услышав, как легко вылетело из уст Юй Шэнъяня «шиди», на это чуть ухмыльнулся. Следом он обратился к Шэнь Цяо:

– Твои боевые навыки уничтожены не до конца: в меридианах еще теплится истинная ци, и хотя ее поток кажется слабым, но на деле в нем достаточно силы. А потому нельзя отвергать мысль, что ты когда-нибудь оправишься и вернешь свое боевое искусство. Вот только Чистая Луна не заботится о ничтожествах и бездельниках. Ты пойдешь со своим шисюном и будешь всячески помогать ему. У меня как раз есть для него поручение.

– Слушаюсь, – смиренно откликнулся Шэнь Цяо.

Спрашивать, в чем состоит поручение, он не стал, а просто подчинился указаниям. То же самое было, когда его жизнью распоряжался Юй Шэнъянь. С тех пор как Шэнь Цяо оказался в усадьбе Чистой Луны, он соглашался со всем, что бы ему ни сказали. А если про него забывали и вели беседы, к нему не обращаясь, он тихо и неподвижно сидел на указанном месте, сохраняя на лице полное спокойствие.

Впрочем, Янь Уши ничуть не трогало то, что Шэнь Цяо теперь подобен тигру, спустившемуся в долину, – что он утратил всякую власть, прежние величие и достоинство. Слабость праведника лишь подстрекала Янь Уши, пробуждала в нем дурные намерения, и теперь он еще больше хотел запятнать этот чистый лист дочерна.

– Тогда ступай к себе и отдыхай, – равнодушным тоном свернул беседу Янь Уши.

Шэнь Цяо послушно встал, поклонился на прощание и в сопровождении служанки медленно вышел. Янь Уши задумчиво проводил его взглядом, после чего посмотрел на Юй Шэнъяня и сказал:

– Пока не торопись на пик Полушага. Сейчас же отправляйся в царство Ци и убей всю семью цзяньи дафу Янь Чживэня.

– Слушаюсь, – без колебаний согласился Юй Шэнъянь. – Этот человек чем-то оскорбил учителя?

– Он последователь школы Обоюдной Радости, а также их осведомитель в империи Ци.

При этих словах Юй Шэнъянь пришел в волнение.

– Будет исполнено! Школа Обоюдной Радости уже давно не знает ни стыда ни совести! Воспользовавшись тем, что вы пребывали в затворе, ее глава, Юань Сюсю, причинила нам немало ущерба! Если не отплатим той же монетой, соперники совсем разойдутся, а мы выставим нашу школу Чистой Луны ни на что не годной, так ведь? Сей ученик сейчас же отправится в путь! Вдруг он осекся, и его торжествующая улыбка померкла. Не скрывая недоумения, Юй Шэнъянь спросил:

– Учитель велит мне взять с собой Шэнь Цяо, верно? Но ведь он полностью утратил свои боевые навыки. Боюсь, от него не будет никакого проку. Он ничем не сможет мне помочь.

Губы Янь Уши дрогнули в ухмылке.

– Раз назвал своим «шиди», уж покажи, как устроен этот мир. Навыки его действительно не восстановились, но убивать он все равно способен.

Юй Шэнъянь вполне его понял: учитель желает запятнать этот чистый лист дочерна. Если замысел удастся, Шэнь Цяо уже не сможет вернуться к своему «праведному» пути, пускай даже придет в себя и вспомнит былое. Как бы этот человек потом ни старался, но даосские школы его не примут.

Но зачем остерегаться «неправедного» пути? Следуя ему, можно смело действовать, никогда не оглядываясь, не брать во внимание мирские условности и законы. К тому же Юй Шэнъянь твердо верил, что человек от природы зол и у каждой души есть своя темная сторона – все зависит сугубо от того, представится ли возможность ее проявить. Все эти разглагольствования так называемых даосов, буддистов и конфуцианцев о человеколюбии, долге, нравственности, добродетели и милосердии в конце концов пусты и только прикрывают подлинные страстишки и амбиции этих людей. И уж тем более не стоит сдерживать себя условностями, когда идет бесконечная борьба за власть в Поднебесной, передел всего и вся, и лишь победитель получит все. Даже теперь какого правителя ни возьми – у всех руки по локоть в крови, так кого назовешь чистым и благородным?

– Будет сделано. Сей ученик со всем прилежанием возьмется наставлять своего шиди.

Отправляясь в путь вместе с Шэнь Цяо, Юй Шэнъянь не стал рассказывать праведнику об истинной цели путешествия.

Округ Фунин располагался неподалеку от Ечэна, столицы царства Ци, и, если бы Юй Шэнъянь отправился туда один, дорога заняла бы у него никак не больше трех-пяти дней. Но, помня о болезни Шэнь Цяо, Юй Шэнъянь не спешил и нарочно шел медленнее, так что добрались они только через неделю.

Несмотря на все предосторожности и невиданную отзывчивость провожатого, Шэнь Цяо, едва они прибыли в Ечэн, тут же слег с жаром, впрочем, неопасным. Он был еще нездоров, недостаточно окреп, и долгая дорога изнурила его.

Следует добавить, что школа Чистой Луны никогда не нуждалась в средствах, хотя адептов у нее было немного. И в Ечэне у нее тоже имелась своя усадьба, где и остановились Юй Шэнъянь с Шэнь Цяо. Прислуга встретила их как молодых хозяев, разместила со всеми удобствами, ухаживала с прилежанием и позаботилась даже о сущих мелочах.