Опираясь на знания, почерпнутые из доставшихся цзюаней, школы Тяньтай и Сюаньду молниеносно упрочили свое положение в мире боевых искусств и со временем стали неоспоримо верховенствовать. Так что почтеннейший Ци Фэнгэ, выдающийся мастер боевых искусств Поднебесной, происходивший из школы Сюаньду, возвысился во многом благодаря воле случая: ему повезло вовремя ознакомиться с драгоценной цзюанью.

И хотя его ученик, Шэнь Цяо, не повторил успеха учителя, а потом и вовсе проиграл поединок, позорно свалившись со скалы, то была вина исключительно самого Шэнь Цяо, а не «Сочинения о Киноварном Ян», ведь боевое искусство несчастного оказалось далеким от совершенства. И по-прежнему считалось, что и одной цзюани достаточно, дабы разгадать записанные в ней положения, а те, в свою очередь, способны сделать великим мастером любого, кто сумеет их постичь. «Сочинение о Киноварном Ян» могло возвысить практикующего боевые искусства до умений Ци Фэнгэ или любого другого несравненного.

Итак, три цзюани берегли как зеницу ока, и добыть их любому из вольницы-цзянху было чрезвычайно затруднительно. Но две цзюани так и не обрели хозяина, а значит, могли принадлежать любому, у кого хватит сил забрать и защитить их. Вот отчего, когда пошли слухи, будто бы Юнь Фуи держит при себе одну цзюань, на ее маленький отряд стали нападать наемники. Сами подчиненные Юнь Фуи не знали истинного положения вещей и считали, что в двух сундуках они везут редкие драгоценности. Потому-то, услышав о цзюани «Сочинения о Киноварном Ян», они разом остолбенели и до сих пор не могли прийти в себя.

Когда все соперники показались и обменялись любезностями, воцарилась мертвая тишина. Каждый опасался другого и не решался сделать первый шаг.

Сперва Мужун Цинь собирался отнять цзюань силой, но теперь догадался, что это попросту невозможно: стоит ему хотя бы двинуться к Юнь Фуи, как наставник Сюэтин и Янь Уши тут же перехватят его.

Юнь Фуи, оказавшись в вихре событий, пребывала в полном отчаянии и уже не представляла, как можно прорвать окружение. Вдобавок она понимала: даже если этой ночью ей удастся ускользнуть, назавтра слухи о том, что она держит при себе цзюань «Сочинения о Киноварном Ян», расползутся по всей Поднебесной, и тогда за ней пустится в погоню еще больше желающих завладеть трактатом. В худшем случае цзюанью заинтересуется школа Лазоревых Облаков, что на горе Тайшань, и академия Великой Реки. В таком случае Союзу Вездесущих следует забыть о спокойных деньках. Как им справиться с многочисленным противником?

Деваться Юнь Фуи было некуда, и она после некоторых размышлений решила признать поражение и отступить. Но для этого требовалось выбрать союзника. Юнь Фуи остановилась на том, кто более всех внушал доверие, и обратилась к нему за помощью:

– Верно говорят, что каждому по способностям… Теперь я вижу, что Союз Вездесущих слаб, и если мы любой ценой постараемся сохранить вверенное нам сокровище, оно неизбежно станет не благословением, а проклятием… Во имя мира я хочу сама отдать цзюань «Сочинения о Киноварном Ян». Скажите, наставник Сюэтин, сумеете ли вы поручиться за меня и взять под опеку моих подчиненных? Если я отдам трактат вам?

Пробормотав имя Будды, наставник Сюэтин заметил:

– Заместительница Юнь проницательна и умна. Разве сей старый монах посмеет не приложить все силы, дабы исполнить ее просьбу?

Подумав еще немного, Юнь Фуи скрепя сердце вынула из-за пазухи крохотную бамбуковую трубочку. Никто не ожидал, что цзюань величайшего в мире трактата окажется так мала – не толще женского запястья. Чтобы поглядеть на трубочку, братья Ху, подчиненные Юнь Фуи, невольно вытянули шеи. Даже искалеченная Бай Жун постаралась выпрямиться, чтобы получше ее рассмотреть.

Впрочем, ей оставалось только глядеть, ведь больше сражаться за цзюань притворщица не могла. Прислонившись к колонне, Бай Жун решила там и оставаться, чтобы вдоволь насладиться занятным зрелищем, что разворачивалось прямо на ее глазах.

Едва Юнь Фуи показала трубочку, как Мужун Цинь тенью метнулся к ней. Однако приблизиться он так и не сумел: наставник Сюэтин тотчас выставил ладонь и отправил ему в спину воздушный поток. Вместе с тем раздался неумолчный звон нефритового колокольчика, чьи удары проникали прямо в сердце. Теперь уже Мужун Цинь, как и Юнь Фуи, испытал его губительную мощь на себе. Ноги вельможи отяжелели, словно каждая теперь весила тысячу цзиней, грудь сдавило до невозможного. Что-то мешало вздохнуть, и Мужун Циню мучительно захотелось исторгнуть мешающий сгусток.

Он мигом сообразил, что всему виной звон колокольчика, а потому надобно заткнуть уши, но рука его все так же тянулась к Юнь Фуи, чтобы выхватить у нее бамбуковую трубочку.

Янь Уши тоже вступил в бой. Трудно сказать, что было у него на уме, только он в один миг оказался позади Мужун Циня, да так стремительно, что и тень цветка не успеет всколыхнуться. Вытянув руку, он, вопреки ожиданиям, не стал преграждать путь Мужун Циню; вместо этого он как будто прервал атаку наставника Сюэтина.

Оба несравненных схлестнулись в поединке и тотчас обменялись не одним десятком ударов. Движений их не могли уловить даже молодые дарования, братья Ху Янь и Ху Юй, так что уж говорить о Чэнь Гуне, у которого перед глазами лишь мелькало что-то. От этого голова у юноши закружилась, но отвести взгляд он не пожелал, а все смотрел на двух мастеров как завороженный.

Его прервал лишь Шэнь Цяо. Подкравшись к Чэнь Гуну, он сжал тому плечо и настойчиво прошептал:

– Сейчас же вставай и беги отсюда.

Раньше на одно его слово Чэнь Гун ответил бы тремя, но не теперь. Неслыханные перемены! Едва заслышав совет братцасюнчжана, юноша, пусть и не без труда, поднялся на ноги и собрался было ковылять без оглядки, но тут…

Неведомая сила ударила его в спину и потянула куда-то ввысь. Насмерть перепугавшись, Чэнь Гун завопил во все горло. Не успел он оглянуться, как оказался на крыше монастыря, где его и оставили. Ноги у юноши задрожали и в конце концов подкосились, отчего он едва не свалился на землю.

Что сказать? В ту ночь Чэнь Гуну не везло как никогда в жизни.

Оказавшись на крыше, он совсем отчаялся. Едва справившись со страхом, Чэнь Гун осторожно поглядел вниз и догадался, что его забросил сюда человек, названный Янь Уши. И теперь он тем же образом схватил Шэнь Цяо, чтобы, видимо, тоже отправить на крышу.

Еще мгновение – и Шэнь Цяо оказался рядом с Чэнь Гуном. Притом в руке он сжимал бамбуковую трубочку, из-за которой и поднялась вся суматоха в монастыре. Судя по всему, ее всучил Янь Уши.

Что с ней надобно делать, Шэнь Цяо не представлял. Как говорится, и не выбросить, и себе не оставить. Озадаченный этим поворотом событий, он беспомощно обратился к Янь Уши – тот следом явился на крышу. – Глава Янь, мы люди маленькие и просто остановились здесь на ночлег. Спрашивают с виноватого, но мы к делам цзянху не имеем никакого отношения. Так что прошу вас, не шутите с нами, а просто отпустите.

На это Янь Уши, посмеиваясь, ответил:

– Да разве я шучу? У тебя в руках величайшая ценность, которую вожделеет каждый в Поднебесной, и я лично передал ее тебе. Так что же ты? Ничуть не рад?

Никто из соперников не ожидал, что Янь Уши вмешается в схватку сугубо для того, чтобы отдать бамбуковую трубочку каким-то простецам, что случайно забрели в монастырь. И теперь все горящие жаждой взоры разом устремились на Шэнь Цяо, и этот пыл алчности едва ли не прожигал в нем дыру.

Уловив слова соперника, наставник Сюэтин нахмурился:

– Глава Янь, к чему впутывать в это дело посторонних?

Однако тот не торопился с ответом. Рассеянно поигрывая нефритовой подвеской, привязанной к поясу, Янь Уши предложил:

– Разве вам не любопытно, что содержится в этой цзюани? Что толку сражаться всю ночь, когда все мы можем достичь желаемого? Однако если я прочту цзюань вслух, вы мне не поверите. Если прочтет кто-то из вас – не поверю я. Так давайте же поручим цзюань ему. Пусть прочтет вслух, а сколько из этого усвоится – тут уж дело каждого.