– Но я смог стать собой лишь сейчас. Когда обо мне все забыли. – Откровение задрожало на его языке и слетело с него прямо на пол. Софи не успела поймать его прежде, чем оно разбилось, но острая пыль пробралась под одежду и кольнула где-то у рёбер. «О нём забыли. Разве остался ещё хоть кто-то, кто мог бы его помнить?».

– Я сама не могу принять ни единого решения. – «Как и ты, столичный придурок. Нас обоих впервые выпустили из теплицы». – Знаешь, почему я иду в Центр? Потому что мне так сказали. Даже в этом меня направили. Я ничего не сделала. Ни для себя, ни для других. – Она задержалась, не зная, как называть того, кто был к ним совсем рядом. Мёртвый человек в лифте молча вслушивался в их разговор. «И для него тоже. Не смогла. Струсила». – Я себя ненавижу. И тебя тоже за то, что ты во всём со мной соглашаешься.

Софи продолжала говорить так тихо, словно боясь, что тело в лифте её услышит. Или надеялась, что оно ещё сможет. Она извинится, раскается, примет ошибки, и в ответ этот человек встанет. Вот только это всё никак не случалось. В мире Софи не осталось ни удачи, ни чуда.

– Не понимаю, почему ты коришь себя за то, что убило бы тебя. – Деми продолжал стоять в том же положении, скрестив руки на её спине и подбородком едва задевая опущенную голову. Софи сжимала его футболку всё сильней. Единственный миг, на который они перестали быть друг другу противны. – Ситуация была проигрышной, даже ты бы не справилась.

– Наоборот. Я бы всё осилила. – Она одёрнула пальцы, и ткань под её ногтями затрещала. Из груди вырвалось несколько всхлипов. – Я смогла бы помочь, но не стала. Потому что я разучилась думать о ком-то, кроме себя. И ты мне ни к чёрту до тех пор, пока не касаешься меня. И я плевать хотела на то, жив ты или нет. Я могу уйти в любой момент, сразу же, как найду кого-то другого. Ты сказал, что у нас не было выбора. И если бы он был, мы бы ни за что не остановились на друг друге. Потому что в тебе есть всё то, чего нет у меня.

– И, всё же, случилось то, что случилось. – Деми почувствовал, как Софи убирает с себя его руки и вновь отходит к стене. Ей было достаточно. С непривычки даже рукопожатия было много, и терпеть его руки на себе было невыносимо. «От такого можно начать скучать по близким. По тому, как обнимали они». – Может, оно и к лучшему, – тут же заговорил Деми, решив, что сделал что-то не так. В поддержке у него почти не было опыта. – Это большой урок для нас обоих.

– Кого из нас ты пытаешься этим утешить? – Слабый смешок ударил в живот и заставил за него схватиться. Она и не знала, что скопившееся в ней напряжение может привести к такому. Словно смеялась она впервые в жизни. – Теперь ты видишь, в чём дело? Мы оба трусы, слабаки, идиоты. Разница лишь в том, что я думаю, что делаю всё для других, но выходит стараться только для себя. Ты не понимаешь, что берёшь в расчёт каждого, кроме себя самого. Ты чёртов альтруист.

– Выходит, мы неудачники. – Деми улыбался до того естественно, что Софи засмеялась громче. Слёзы щипали глаза и дрожали на её впалых щеках. «Как только он может находить повод для веселья?».

– Так и есть. Я жалкая.

– И я тоже.

– Мне нужна помощь. – Прозвучала короткая просьба. Софи почувствовала, как от сказанного желудок свернулся узлом. Это было выше её сил. Словно тайну, которую она однажды утопила в водах, Кали, вдруг прибило к берегу.

– И я помогу тебе.

– Ты сам нуждаешься в том же.

– И ты уже мне помогаешь. – Деми глубоко вдохнул, понимая, что так и останется неуслышанным. – То, что ты делаешь – настоящий труд. Большой и сложный. Я сам с ним не справляюсь, но ты делала всё за двоих, а с нашей встречи и за всех троих. Ты жива, и это главное. Остальное исправимо.

Снова он это делает. С улыбкой говорит то, что ей нужно услышать. То, что Софи попросту необходимо. «Но откуда ему знать?», – спросила сама себя Софи, и тут же нашла ответ. «Потому что он чувствует то же самое. И мне нужно сказать ему что-то похожее».

Они должны были оказаться разными. Она – горячая река, он – тлеющий в костре уголь. Софи и Деми появились на свет для того, чтобы быть разными, но новый мир сравнял всё старое, чтобы без лишней публики люди наконец смогли стать настоящими. На чистом холсте лучше всего видны краски. Софи тут же вспомнила о Лили. Эти слова точно бы ей понравились. Уголки губ Софи приподнялись. «Рассказать бы Лили обо всём, что случилось с тех пор, как её забрали. Я смогу описать ей каждое Кольцо по памяти».

– Ты улыбаешься, – прошептал Деми, сделав очередной шаг ей на встречу. Его чёрные глаза заблестели и вспыхнули странным огнём. Софи случайно разворошила костёр.

– После слёз нужно восстановить баланс. Слишком долго я жила без всего этого. – Она провела ладонями по лицу и попыталась смыть прилипшие к ней эмоции. Но убирать было нечего. Ни одного намёка на маску, лишь живая обнажённая кожа. – Не представляю, как ты справляешься с улыбками. Сейчас это должно быть невыносимо.

– Меня этому долго учили. И ты навряд ли поймёшь, улыбаюсь я притворно или по-настоящему. Это не лучшая из моих черт, но явно отличительная.

Вдруг его лицо стало таким спокойным, что на нём проступила извечная грусть. Она всегда шла от глаз сначала к сведённым бровям, а затем дрожащим губам. Но даже становясь собственным призраком, Деми никогда не был безликим. В нём всегда что-то было. Нечто большее, о чём они оба наверняка знали, вот только Софи никак не могла вспомнить, где видела точно такие же глаза.

– Хочешь сказать, что отлично умеешь играть какие угодно роли? Звучит очень по-детски. – Софи, сама того не замечая, продолжала улыбаться. Владеть с собственным телом становилось всё сложней.

– Потому что с детства я этим и занимаюсь.

Деми замолчал, и Софи тоже. Выдержка. У них обоих её было сверх меры, но Софи сама её в себе воспитала. Деми же стал пленником сдержанности ещё с ранних лет. Иначе ему было не справиться. «Иначе такому, как он, просто не выжить».

– Не притворяйся рядом со мной. В этом нет смысла. – Софи протянула ему его же ладонь. Деми взглянул на неё и заметил, как отпечатки от руля велосипеда между пальцами превратились в мозоли. – Я никогда не знала тебя, и мне не с чем сравнивать. Веди себя так, как хочешь, просто иногда осматривай моё плечо, чтобы я не умерла раньше времени. Мы начнём всё с начала. С чистого листа. Без публики и очевидцев. Теперь всё зависит только от нас. От твоего мягкого сердца и тяжести моего кулака.

– Точнее, от твоей силы духа и всех моих слабостей.

– Наших. – Софи подняла руку, и Деми тут же пожал её. «Третий уговор? Так скоро». – Наших общих слабостей. Потому что там, где ты знаешь больше, я полнейший бездарь.

– И обо всём том, чем владеешь ты, я боюсь и подумать.

Кали вновь успела обрушиться на землю. Её тонкие пальцы молниями разорвали тучи, а взгляд опустился к земле. Могучая и всеобъемлющая она вновь застала их разговор и превратила его в обещание. Быть смелее. Искреннее. Решительней. Быть самими собой.

– Вместе у нас не будет ни одного уязвимого места, – продолжила Софи. – Но сейчас мы забыли о кое-чём важном. Разумные. Нам уже давно пора было отсюда убраться.

Согласно кивнув, Деми продолжил ждать, когда Софи наконец отпустит его руку. Сам он на то никак не решался, потому что в этот момент он впервые взглянул на неё по-новому. Софи прияла его за равного. Никогда Деми так не радовался тому, что им перестали пренебрегать.

Софи шла, не разбирая дороги. Странное чувство дежавю подступило к её горлу и вырвалось наружу с кашлем. Когда-то она уже через всё это проходила. Медленно вышагивая по натёртому паркету, Софи изредка останавливала Деми, когда ему стоило пригнуться. Их путь лежал вдоль стены, изрешечённой десятками окон. И на каждом из них занавески оказались открыты. Странная и неестественная приманка. «Ведь на других этажах подобного не было»