Я не стал ничего ему объяснять. Оливер ещё не готов к тому, чтобы воспринимать смерть не слишком близко к своему мягкому сердцу. Никто не готов, и я в том числе. Мне всегда было достаточно того, что я имел, но жизнь не спрашивает – она просто действует. Совсем как тогда, когда мы с Мегги оказались вынуждены принять нашего сына от погибших друзей. Мне понятно, что всё случилось непреднамеренно, но ведь и Мегги никогда не хотела детей. Она согласилась взять Оливера потому, что некому было его забрать. Я старался не настаивать, но она поняла всё без слов. Как и всегда. Удивительная, проницательная и добрая Маргарет.

Сейчас я думаю, что сам был не готов стать отцом, и то, что мы с Оливером были знакомы с самого его рождения, никак не облегчает моего положения. И потому, чтобы прекратить попросту беспокоить свой разум, мне определённо стоит больше внимания уделять делам насущным.

Припасов у нас достаточно, но я не знаю времени и места твоего появления. Возможно, это случится в далёком будущем, но, если она сказала, что нам по судьбе встретиться, то именно так всё и будет. У меня нет другого выбора. Осталось лишь дождаться и поразмыслить над тем, как в черте разграбленного города найти то, что поможет нам продержаться до твоего прихода. Вествуд давно опустел. В нём не осталось никого, кроме нас, Порочных и того отчаянного сборища, столпившегося под подрясником нового Отца. Даже если они предложат мне помощь, я откажусь. Многих из них уже не отличить от больных, а я всё ещё не знаю, как их “грех” передаётся. Среди прихожан ходят слухи, что происходит это воздушно-капельным путём. Даже просто записав эту мысль, я чувствую себя человеком неразумным. Вот почему их слова нельзя принимать на веру. Они совсем не понимают того, о чём говорят.

Чтобы не допустить эту же ошибку, теперь я стараюсь разговаривать гораздо меньше. И, конечно же, Мегги это заметила. Но всё, чем я занимаюсь, делается для того, чтобы смягчить тот удар, которым судьбе придётся добить нас. Если она будет знать меньше моего, то у неё не появятся ложные убеждения. Я должен помочь ей хоть чем-то. Вот только теперь у меня нет совершенно ничего. Ни силы, ни ума, ни воли.

В моей голове всегда есть она. Меня ни капли не удивит тот исход, при котором все мои воспоминания, связанные с ней, окажутся иллюзией воспалённого мозга. Даже если и так, то именно этого я и заслуживаю.

Несколько месяцев мучений в обмен на спасение нашего сына. Достойный исход, но мне хочется думать, что я всё-таки её недопонял. Она ведь заберёт с собой Мегги? Она должна. Обязана. После всего, что я вытерпел, она не должна отказать мне. Решено. Я вновь встречусь с ней и попрошу вывести Мегги за пределы этого гиблого места. Если ей не выжить здесь, то пусть получится в любой другой вселенной.

В предоставленной тебе записи будет единственная дата, стоящая того, чтобы о ней говорить. Потому что границы времени стёрты, все дни слились в один. Существует лишь уже наступившее и ещё только наступающее. Я не знаю, что будет завтра, потому что оно никогда не случится. Для меня есть лишь сегодня, и сегодня я обязан быть счастлив. Иначе к чему человеку вся проживаемая им жизнь, если не для того, чтобы помнить о том, ради чего он прилагает усилия? Для счастья мне нужна лишь безопасность Оли и Мег. Ради этого я положу свою голову. Именно за этим я иду на верную смерть. Таков мой путь».

Джеймс Милер. Заметки от четырнадцатого февраля каждого из возможных годов. Это день, когда родился наш с Мегги сын.

Софи нужно было найти свой старый велосипед. Это было дело принципа. Он лучший из её друзей, потому что был единственным, к кому ещё можно так обратиться.

Рука, которую обработал и перевязал Деми, совсем не болела. Впрочем, как и всё остальное. Несколько раз Софи прошла через высокие колючие кусты, исцарапав о них все ладони, но так ничего и не сумела почувствовать. Словно бы со своей смертью та женщина отобрала у неё эту способность. Будто в боли больше не было смысла. Она отмерла и исчезла как ненужное свойство в новом мире. Но внутри Софи ещё продолжало что-то ныть. Оно стонало у неё в животе, пищало в ушах и билось в висках. Ведь она продолжала сомневаться в том, что приняла верное решение.

Прошло несколько дней с момента встречи с Безумным, и Деми ещё ни разу не дал ей повода в себе усомниться. Он всегда её слушал, почти не припирался и замолкал сразу же, как его разговоры начинали ей надоедать. Вот только Софи не верила, что всё может быть так просто. Не должен был первый попавшийся ей человек становиться её напарником. Только не таким. Не послушным, кротким и миролюбивым. Не тем, кем она сама хотела его видеть. Ведь теперь, даже если Деми допустит ошибку, винить его будет ей не под силу, потому что Софи сама решила, что дальше они пойдут вместе. Деми просто должен быть тихим.

В том доме, где Софи провела свою последнюю одинокую ночь, многое изменилось. Ценных вещей не стало, а от холодного тела в ванной успели избавиться. Входную дверь кто-то сбил с петель, и те осколки, которые Софи разложила на коврах у шкафов, оказались растоптаны в пыль. Следы широких ботинок прошлись по первому этажу, обогнули второй и вышли во двор, где несколько мирно растущих цветков раздавила чья-то рука. При жизни больных их дом выглядел милой и скромной обителью. После прихода человека остались лишь сорванные шторы и побитая мебель. Пыль наконец пробралась под крышу и заняла всё то место, которое ранее не решалась трогать. Вдруг Софи стало безмерно тяжело пробираться в покинутую хозяевами спальню и осматривать то, что у них ещё можно было отнять.

Деми стоял в проходе и наблюдал за тем, как она перебирала вещи, когда-то принадлежащие больным. Здесь жили мужчина и женщина. Никто не решался произнести мысль вслух, но оба думали об одном. «Как же им повезло, что они не успели обзавестись детьми».

– Сколько нам идти до следующего города? – спросил Деми, когда тень печали нависла над домом. Если у него была возможность говорить, ею нужно было воспользоваться, потому что Софи не всегда позволяла разговоры. И Деми не должен был сопротивляться, ведь в отличии от него она точно знала, когда и чем лучше пренебречь ради собственного спасения.

– Мы поедем. Когда закончу здесь, найду тебе велосипед. – От её слов Деми стало лишь хуже. Уголки его губ дёрнулись в грустной улыбке. Ну конечно, Софи не могла дать ему сделать это самому. Так он подставит их обоих. – У одной меня ушло бы полтора дня. Чем ближе к Центру, тем больше расстояние.

– Я знаю об этом. – Деми нервно переминался на месте, пока Софи продолжала искать то, что подошло бы им обоим. – Сама понимаешь, почему я спрашиваю.

Она ничего не ответила, потому что всё и без того было чересчур очевидно. Со дня на день должен был наступить сезон дождей. Два месяца ливней, гроз и непрекращающихся молний. Это время полной власти Кали над людьми. Она выходила из берегов, наступала на горло тем, кто решил припасть к изгибам её притоков и топила то, что считала излишним. Кали никогда бы не смогла вернуть те ресурсы, что у неё отняли люди, но у неё выходило избавлять их от другого. Она перекрывала дороги и подходила к самым краям высоких мостов, то и дело плещась на чужом ей асфальте. На Ньюэре всегда чтили Кали потому, что она всегда была благосклонна. Но только к тем, кто её любви заслуживал. Поговаривали, что она исполняла мечты самых достойных.

– Совсем скоро прольётся кровь Нью, – сказал Деми, опустив голову. Пока Софи была занята делом, ему не оставалось ничего другого, кроме как искать у неё ответы.

– В который раз, – добавила она, вновь вспоминая все те брошенные тела, которые встречала в городах пройденных ею Колец. – Дальше улицы будут чище.

– О чём ты?

– Происходит что-то странное. – Оторвавшись от вороха вещей на полу, Софи сунула ему в руки одежду, с которой он должен был пережить ливни. – Со временем мертвецов становится меньше.