Я кивнул, но заговорил Голод. — Это лучшее, на что мы можем надеяться, если только не планируем убить всех, кого он когда-либо знал.

Я обдумал справедливость этого утверждения. Взвешивая хорошее и плохое, оценивая эффект домино, который имел этот выход.

— Одноглазый бес сбежал. Нам нужно расставить приоритеты в его поимке, пока он не стал проблемой, — ответил я. Ларан кивнул, но перспектива охоты не вызвала у него такого энтузиазма, как обычно. Я не мог винить его, не тогда, когда неудача камнем лежала на наших спинах.

— Это еще не все… Скажи это, — подсказал Райстен. Я повернулся к брату. Темнота, которую я хорошо знал, все еще не покинула его глаз. Убить человека было недостаточно. Многим предстояло умереть сегодня вечером, когда этот разговор закончится.

— Зверь проснулся. Один из демонов добрался до нее, и она сожгла его заживо изнутри, — ответил я. Райстен кивнул. Должно быть, он почувствовал это так же, как и я.

— Она сильнее, чем сама думает. Я не знаю, как ей удавалось так долго подавлять свои силы, но я не думаю, что это совпадение, что она до сих пор не прошла через переход. С ней что-то случилось, и я говорю не о сегодняшнем вечере, — сказал я.

Между нами четверыми повисла тишина, воздух наполнился невысказанными слова.

Мы приберегли наши извинения, нашу боль, наши печали, потому что они не были предназначены друг для друга. Мы подвели не друг друга, а Руби. Если Райстен был прав, вполне возможно, что мы потерпели неудачу задолго до того, как пришли за ней.

Если в ее прошлом произошло что-то, что заставило ее подавить переход, этого было достаточно, чтобы заставить меня усомниться, правильно ли мы поступили, отправив ее в этот мир с самого начала.

В мир, где монстры и люди были одним и тем же существом.

Глава 17

Я проснулась в тепле, и паника немедленно сменила спокойствие, которое дал мне глубокий сон. Мои глаза распахнулись, ожидая увидеть пламя и горящий дом.

Моя комната была тускло освещена и отливала теплым желтым светом. С одной стороны от меня Бандит растянулся на спине, положив голову на мою руку, которую он успел полностью обслюнявить. С другой стороны спала Мойра, все еще одетая в свое вчерашнее платье. Ее рука была перекинута через мою обнаженную талию, защищая меня.

Затем снова всплыли воспоминания.

Клуб. Наркотики. Джош. Бес. Вышибала. Огонь.

Моя звериная сущность.

Мне даже не нужно было проверять, правда ли это, потому что она все еще была там. Прямо в глубине моего сознания, наблюдая за мной и ожидая момента, когда она будет нужна.

Я с трудом сглотнула, и мое горло громко запротестовало. Оно было пересохшим, как сахара. Я двинулась, чтобы высвободиться из-под Мойры и Бандита, но она крепче прижала меня к себе, и моя лучшая подруга подняла голову.

Достаточно было одного ее взгляда, и в уголках моих глаз скопились слезы.

— О, милая… — прошептала она и обняла меня крепче.

— Как много ты знаешь? — Я прохрипела.

— Немного. Аллистер пришел и нашел меня прошлой ночью. Сказал, что случилось кое-какое плохое дерьмо и тебя накачали наркотиками, — пробормотала она мне в плечо.

— Он действительно так сказал? — Я спросила.

— Что случилось кое-какое плохое дерьмо? — спросила она. Я кивнула. — Нет. Я перефразировала. Он говорил более серьезными словами, но и я вроде как растерялась, потому что поняла, что что-то случилось, еще до того, как он нашел меня. Ты не вернулась. Я повсюду искала тебя. Они привезли меня домой, и я увидела, что ты лежишь в постели… — Она замолчала и обняла меня крепче.

— Я убила кое-кого, Мойра, — прошептала я.

Она даже не колебалась. — Они, вероятно, заслужили это.

Я подавила рыдание, которое грозило вырваться у меня. То ли от шока, то ли от благодарности, я не знала. Что я точно знала, так это то, что Мойра была гребаной лучшей подругой.

— Тебе не обязательно говорить об этом. Просто скажи мне, где, и я смогу похоронить тело. Никто никогда не узнает.

Мокрые слезы потекли по моему лицу, когда я крепче обняла ее. Сухость в горле жгла, когда я попыталась проглотить образовавшийся комок.

Дьявол знает, что я сделала, чтобы заслужить ее.

— Он уже исчез, — прошептала я.

— Что ты имеешь в виду?

Я глубоко вздохнула. Я была готова рассказать ей все, но не сейчас.

— Можно мне сначала принять душ? Я чувствую себя отвратительно, а после…

Мне даже не пришлось заканчивать. Мойра высвободилась из моих объятий и спрыгнула с кровати. Макияж размазался по лицу, а от глаз к подбородку тянулись полоски слез.

— Ты не обязана ничего объяснять. Я собираюсь заварить чай и сварить кофе. Я буду в гостиной, когда ты закончишь.

Она слабо улыбнулась и предоставила меня самой себе. Наверное, тогда я должна была заплакать. В этом был бы смысл.

Плакать о себе. Плакать, потому что я кого-то убила. Черт. Может быть, если бы я была другой девушкой, я бы оплакивала человека, которого убила.

Они были насильниками и убийцами, и я бы не стала плакать из-за этого.

Они не заслужили моих слез.

Я вдохнула через нос и осторожно убрала руку из-под Бандита. Он перекатился на мою подушку, оставляя за собой след слюны. По крайней мере, некоторые вещи никогда не меняются.

Переход от положения лежа к положению стоя был тяжелее. В голове у меня заколотилось, комната закачалась. Я двигалась медленно, держась за спинку кровати. Когда мои ноги коснулись пола, потребовалась минута, чтобы приспособиться, прежде чем встать. В моих ногах чувствовалась слабость, шаткость. Я полагаю, что если тебя накачают наркотиками дважды за одну ночь, это скажется на тебе.

Я тут же дала себе обещание: больше никаких баров. Мы с Мойрой могли бы напиться дома, если бы захотели, но я бы ногой не ступила в другой гребаный бар, пока жива.

Мои первые шаги по направлению к ванной были медленными и шаткими, но к тому времени, как я достигла двери, они стали более устойчивыми. Я крепко сжала ручку, не обращая внимания на зеркало, когда вошла. Я не хотела видеть себя такой. Это действительно могло бы сломать меня.

Я шла по прохладному кафельному полу, глядя себе под ноги. Мой разум будто оцепенел. Мое тело действовало без раздумий. Пульсирующая боль в горле обжигала, но грязь на коже была еще хуже. Я была грязной настолько, что даже вода не смогла бы отмыть, но это не помешало мне попытаться.

От моей кожи пахло потом и алкоголем.

Я вошла в душ, все еще одетая, и включила его. Даже воспоминание о том, где были пальцы и рот Джоша, вызывало у меня желание кричать. Не от боли, а от ярости.

Я разорвала топ, прилипший к моей груди, разрывая ткань до тех пор, пока она больше не перестала прилипать к моей коже, разбрасывая обрывки по полу моей душевой. Остальная моя одежда последовала за ним. Я сожгу то, что от нее останется, до того, как день закончится.

Я втерла шампунь в волосы, смывая пот, грязь и пепел, покрывавшие меня. Я вылила на себя жидкость для душа, пытаясь вымыть кожу с помощью мочалки.

Мои волосы пахли лавандой, а кожа была красной и натертой, но недостаточно чистой. Внутри меня метался зверь. Ей это не нравилось. Она думала, что это бессмысленно. Она предпочла бы быть там, сжигая мир дотла. Я проигнорировала ее, испустив единственный крик, который я позволила себе.

После этого, что сделано, то сделано. Я бы дала себе эти несколько минут. Чтобы не плакать. Не скорбеть о демонах, которые умерли, или о моем потенциальном насильнике.

Я кричала, потому что могла.

Потому что это случилось.

Потому что меня изнасиловали.

Потому что словами не описать то, что я чувствовала, но звериный рев был настолько близок, насколько я могла позволить.

Когда мой голос сорвался, в ушах зазвенело, в горле пересохло и появился привкус крови, я, наконец, вздохнула с облегчением и отпустила губку. Я выключила воду и вышла из душа, чувствуя себя легче, чем раньше. Я вытерла кожу чистым полотенцем и обернула его вокруг талии. Когда я чистила зубы, что-то привлекло мое внимание в зеркале, и зубная щетка выпала у меня из пальцев.