– Годам к ста перечитаешь, – усмехнулась Алиса.

Леон промолчал. Алиса посмотрела на него, с удивлением замечая странное выражение на его лице: смесь грусти и… страха?

– Леон? – позвала она.

Леон будто вспомнил, что не один, тут же снова напустив на лицо непроницаемую маску.

– Да, годам к ста перечитаю, – согласился он, снова увлекаясь книгой, которую держал в руках.

Алиса уже выяснила, что латинского языка он не знает (да и откуда?), переводить ему помогает тьма. Леон показал ей, как это работает: он берет тоненькую ниточку прямо из воздуха, проводит ею над страницей, и текст становится понятным. Алиса буквы различала плохо, но Леон видел их хорошо.

– Не проще ли онлайн‑переводчиком пользоваться? – спросила тогда Алиса. – Тьму черпать не придется. Наводишь телефон на страницу, и – опа! – на экране читаемый текст.

– Ни один переводчик не переведет так, как тьма, – пояснил Леон. – Он даже английский не так уж точно переводит, куда ему до латинского, да еще и такого специфического? А в нашем деле одно неправильно переведенное слово может полностью менять смысл текста.

Однако за дни, оставшиеся до дня рождения, они так ничего и не нашли. Алиса не знала, по каким признакам Леон выбирает книги и тетради, которые следует изучить, но их все равно было слишком много, чтобы успеть просмотреть за несколько дней.

Вечером накануне вечеринки они закончили около одиннадцати, хотя обычно засиживались далеко за полночь.

– На сегодня хватит, – заявил Леон, закрывая очередную книгу. – Завтра тяжелый день, всем нужно выспаться. Иначе пережить его будет сложно.

Алиса аккуратно отложила книгу (ей доставались те, что были написаны на русском), потянулась. Глаза слезились от пыли, в носу чесалось, и она с удовольствием чихнула.

– Если тебе не нравятся эти вечеринки, зачем устраиваешь? – поинтересовалась она.

– Ты же слышала моего брата, – скорчил гримасу Леон. – «Твои рейтинги падают, Леон. Не будешь светить лицом, останешься без работы».

– А еще я слышала, как ты ответил, что без работы не останешься, – возразила Алиса. – И был прав, насколько я могу судить: всегда найдутся желающие получить что‑то, не прилагая особых усилий. А о душе люди никогда не думают.

– И тем не менее он тоже прав, – покачал головой Леон. – Мне нужно периодически о себе напоминать, поддерживать связь с теми, кто может попросить у меня что‑то. Искать новых клиентов.

– Зачем? Разве у тебя мало денег?

Лицо Леона вдруг стало строгим, непроницаемым. Они продолжали сидеть на полу библиотеки, окруженные пыльными томами, освещенные несколькими лампами, стоящими тут же, на полу. Обстановка была почти интимная, располагающая к откровениям, поэтому Алиса и задала вопрос. Но Леон, похоже, закрылся, не желая отвечать, однако затем передумал.

– Дело не в деньгах. Их у меня достаточно, тут ты права. Но дело не в них.

– А в чем?

И снова долгое молчание, прежде чем он продолжил:

– Когда я разбился на мотоцикле, я должен был умереть. Мои травмы были такими серьезными, что спасти меня могли бы, только если бы я влетел на байке прямо в операционную. А вокруг меня было поле и безлюдная дорога.

– Демон предложил тебе сделку? – внезапно догадалась Алиса, удивившись, как не додумалась раньше.

Леон кивнул.

– Стандартная сделка с демоном выглядит примерно так: он исполняет твое желание и дает тебе какой‑то срок им насладиться. А затем приходит и забирает душу. Душа достается ему, тело – Падальщикам. И на этом концерт окончен, game over. Мне же предложили другое. Демон, нашедший меня под тем деревом, был уже очень старым. Да, они тоже стареют, хоть и бессмертны по сути. Ему не хотелось искать жертв, заключать с ними сделки, исполнять их желания. Это отнимает у демонов много сил, каждый переход из их мира в наш – очень энергозатратен.

– И он предложил тебе жизнь в обмен на то, что ты будешь поставлять ему души? – снова догадалась Алиса. Надо же, ведь все было перед ее глазами. О том, чем именно занимается, Леон рассказал ей давно, еще на вечеринке мэра. Дальше она могла бы догадаться. Могла бы, но не хотела.

– Он предложил мне жизнь в обмен на душу, как и всем, – поправил Леон. – Но, чтобы я мог продолжать жить, оставшись вскоре без нее, мы договорились, что я буду поставлять ему души других людей, ты права.

– То есть… – Уже запущенный мыслительный процесс не хотел останавливаться, открывая для Алисы все более страшную правду. – То есть у тебя нет души?

Леон кивнул.

– Нет. Поэтому я могу вмещать в себя столько тьмы. Во мне… много места, – он криво усмехнулся.

А Алиса вспомнила, как спросила, почему он не надевает защиту во время охоты на бездушных. Он тогда сказал, что защищается другими способами. Оказывается, защита ему и вовсе не нужна.

– Почему ты не стал бездушным? – задала она очередной вопрос, хотя все внутри противилось дальнейшим расспросам.

– Демон оставил во мне след, чтобы этого не произошло.

– А как же Падальщики? Ты говорил, что они приходят за теми, в ком остается след.

Леон внезапно повернулся к ней боком, приподнял волосы. На его шее между затылком и левым ухом, почти у самого края роста волос, Алиса увидела небольшую татуировку: темно‑серые линии перекрещивались в неизвестном рисунке.

– Это защищает от них. – Леон снова спрятал метку под волосами, посмотрел на Алису. – Если я не буду поставлять души, метка исчезнет. И тогда мне останется только распахнуть двери для Падальщиков.

Алиса молчала. Вопросов больше не было, а что сказать, она не знала. Могла ляпнуть что‑то неуместное, о чем потом пожалела бы.

– Ты хочешь уйти? – внезапно спросил Леон, внимательно глядя на нее.

– Куда? – удивилась Алиса.

– Вообще. После того, что я рассказал, ты хочешь уволиться?

Алиса мотнула головой. Увольняться она определенно не планировала.

– Нет.

– Хорошо. Тогда иди отдыхать. До завтра.

Алиса поднялась, не прощаясь пошла к двери, но на пороге остановилась. Вернулась, признавшись:

– На твоем месте я делала бы так же.

Леон удивленно посмотрел на нее снизу вверх.

– Как?

– Забирала бы души у тех, кто думает, что может откупиться деньгами.

Леон улыбнулся.

– Спокойной ночи, Алиса.

Она думала, что после всего услышанного не сможет уснуть, но ошибалась. Уснула, едва только голова коснулась подушки, и спала крепко, без сновидений. А проснулась тогда, когда солнце заглянуло в окно и скользнуло по ее лицу.

Алиса удивленно распахнула глаза. Солнце? Оно не радовало людей уже больше месяца точно. Потирая сонные глаза, Алиса подошла к окну и обомлела: ночью наконец ударил мороз, ветер пригнал снеговую тучу, и землю засыпало настоящим белым снегом, спрятавшим под собой всю грязь последних месяцев. Белой была не только земля, но и кусты, деревья. Пушистые еловые лапы клонились книзу, не выдерживая тяжелой снеговой шапки. Снег блестел и искрился на солнце, будто по двору были рассыпаны миллиарды крохотных бриллиантов.

Стук в дверь заставил Алису оторваться от созерцания красоты. На пороге стояла улыбающаяся Мария Антоновна.

– Ты уже видела это? – Она кивнула в сторону окна. – Красота какая всего за одну ночь! Чудо! Никак Леон наколдовал? – Она улыбнулась озорно, давая понять, что шутит, а потом объяснила свой внезапный визит: – Там швея приехала, тебя требует. Говорит, если прямо сейчас не спустишься, пойдешь на вечеринку, замотанная в ткань с булавками.

Алиса усмехнулась. Времени на швею в предыдущие дни у нее не было, она игнорировала почти все примерки. Швея ругалась, но ничего не могла поделать. Однако сейчас время уже поджимало. Пришлось быстро умыться и пойти сдаваться. К шести вечера, когда начали собираться первые гости, Алиса была полностью готова.

Гостей оказалось больше, чем на вечеринке у мэра, и они были гораздо разношерстней. Хватало, конечно, и представителей высшего света, с которыми Алиса была уже знакома. Некоторые узнавали ее. Кто‑то приветственно кивал, кто‑то высокомерно отводил взгляд в сторону. Женщина, которую Алиса запомнила как Анастасию Павловну, даже нашла для нее несколько неприятных слов.