– Вот оно что, – Алиса усмехнулась.

Она уже успела неплохо узнать Тамару Ильиничну и понимала, что у кейтеринга просто нет шансов ее переспорить. Уж что‑что, а кухню свою она отстоит. Влад рассказывал, что когда‑то у Тамары Ильиничны в городе была небольшая пекарня. Дело открывала тогда еще молодая Тома вместе с подружкой, работали много лет, имели хорошую репутацию. Но затем в город пришел один сетевик, конкурировать с которым Тамара Ильинична просто не смогла. Сетевик пользовался не только агрессивным маркетингом, но и не самыми честными методами игры, а потому маленькая пекарня вынуждена была закрыться. Сын Тамары Ильиничны хотел забрать ее в Санкт‑Петербург, где жил с семьей, но перспектива переезда в город‑миллионник пугала женщину едва ли меньше, чем безделье. По счастливой случайности Тамара Ильинична была соседкой по лестничной площадке сестры Марии Антоновны, и, когда Леон искал повара в свежепостроенное Волчье логово, их свели вместе.

Чем закончилась перепалка кухарки с кейтерингом, Алиса уже не узнала, поскольку проходящая мимо София заявила, что, раз она приехала, через полчаса ей следует быть у Леона в кабинете, где они обсудят все, что узнали.

За эти полчаса Алиса успела переодеться и выпить чашку кофе. К тому времени, как она зашла на кухню, та уже была пуста.

В кабинете ее ждал не только Леон, но и София с Владом. И, как оказалось, ждали именно ее. Что было понятно: только Алиса разъезжала по всей области, остальные работали дома и обсуждали все не один раз, поэтому сначала Леон решил ввести ее в курс дела.

– Влад, как и полиция, не нашел никаких доказательств того, что парни были знакомы. В соцсетях они не дружили, в одних группах не состояли.

– Я проверил даже удаленные чаты. Ничего, – подтвердил Влад. – Более того, у двух из трех мальчишек записывалась геолокация их телефонов. За последние три месяца они нигде не пересекались. Сегодня утром пришли распечатки звонков. Друг другу тоже не звонили. Но есть и хорошие новости. Мы опознали девушку.

– Ты была права, – вступила София, – она оказалась сиротой. Я разослала ее фотографию во все детские дома, до каких смогла дотянуться, и ответ пришел из Архангельской области.

– Далеко забралась девчушка, – вставил Влад.

– Ее зовут Василиса Попова, восемнадцать лет, – продолжила София. – Выпустилась из интерната несколько месяцев назад. У нее осталась от родителей квартира в собственности, там и жила после выпуска. На работу еще не устроилась. Директриса интерната описывает ее как девушку замкнутую, нелюдимую, поэтому неудивительно, что ее никто не искал. Когда пропала – неизвестно. Последний раз с ней разговаривали примерно за две недели до гибели. Откуда она знала своих убийц, почему приехала к нам – тоже никто не знает.

Алиса до сих пор не могла привыкнуть к тому, что София начала разговаривать с ней так спокойно, почти дружелюбно. Если вспомнить ее тон на собеседовании, слова, которые она позволяла себе в первые дни, было почти невозможно поверить, что это один и тот же человек. Тем не менее Алиса была рада такой перемене: враждовать с тем, с кем живешь под одной крышей, никогда не казалось ей здравой идеей.

– У меня примерно то же, – развела руками Алиса. – Что родители, что друзья утверждают, что парни знакомы не были, Василису никто не узнал, никогда не видел. Парни самые обычные: кто‑то чуть хулиганистее, кто‑то отличник‑зубрилка. Только последний, Никита Морозов, показался мне наиболее интересным. Он явно увлекался оккультизмом, в его комнате много книг этой направленности.

– Каких именно? – насторожился Леон.

– Простых. Тех, что ты разрешаешь из дома выносить.

Леон усмехнулся.

– Все просмотрела?

– Ну, из того, что в открытом доступе было.

– Значит, не зря именно Никита убил остальных мальчишек и себя самого: он был самым психологически сильным, подготовленным, – заключил Влад.

– И именно из‑за него нас привлекли к расследованию, – сказал Леон. – Влад, расскажи остальным.

София и Алиса удивленно посмотрели на Влада.

– Леон с самого начала знал, что Никита Морозов – сын следователя, – начал он. – А я уже выяснил детали. Следователь наш, Николай Сергеевич Цаплин, человек довольно гаденький. На бывшей работе его терпеть не могут, иначе как слизняком не называют. Говорят, ему коллегу подставить – раз плюнуть. Друзей не имеет, обещаний не сдерживает, поэтому нет ничего удивительного в том, что девушку, забеременевшую от него восемнадцать лет назад, он сразу же бросил, заявив, что никаких алиментов она от него не дождется. Девушка родила, но вскоре умерла.

– Никиту воспитывали ее сестра с мужем, – вставила Алиса. – Они не знают, кто его отец.

– Вот, – кивнул Влад. – Я о чем и говорю. Это мне его коллеги рассказывали, он особо и не скрывал своей подлой натуры. Цаплин сыном не интересовался много лет, но недавно разыскал его. У Никиты была подруга по переписке. Познакомились в какой‑то онлайн игре. Лично не встречались, она во Владивостоке живет, зато переписывались много и откровенно. Он только ей об отце и рассказал. Дескать, у того обнаружили онкологию, вроде лечат и даже прогнозы благоприятные, но болезнь заставила его переосмыслить жизнь, и он решил найти сына. Произошло это где‑то летом. Приемным родителям Никита ничего не сказал. Цаплин встречался с ним в городе, Никита там на курсы какие‑то ездил. Иногда денег подкидывал, иногда просто вместе то в кино ходили, то в тир пострелять.

– Да уж, смертельные диагнозы и отъявленных мудаков меняют, – прокомментировала София.

– Особенно когда дети уже выросли, подгузники менять не надо, по ночам вставать не надо, можно и отцом побыть, – проворчала Алиса.

– Зато теперь понятно, почему Цаплин так хочет раскрыть это дело и найти того, кто мог заставить его сына совершить эти страшные преступления, – добавил Влад. – Не верит, что родной сын самостоятельно мог быть на такое способен.

– Его приемные родители тоже не верят, – согласилась Алиса. – Но друзья говорят, что в последнее время он отдалился от них. Я думала, это из‑за снов, но, вполне возможно, он просто стал уделять время отцу вместо них.

– Из‑за каких снов? – насторожился Леон.

– Мать Никиты упомянула, что несколько месяцев назад сын просыпался по ночам от кошмаров. Говорил, что ему снился черный человек.

Леон вдруг вскочил с места, прошелся по кабинету. Ничего никому не объясняя, заявил:

– Перерыв. Встретимся еще раз после ужина.

И вышел за дверь. Алиса удивленно повернулась к Софии и Владу. Последний просто пожал плечами, а София сказала:

– Возможно, ему в голову пришла какая‑то мысль, и он хочет ее сначала проверить, прежде чем говорить нам. Не будем тратить время, Алиса, нам нужно подобрать для тебя наряд.

– Опять? – не удержалась Алиса.

– Конечно, – невозмутимо ответила София. – На день рождения Леона соберется публика, ничуть не уступающая той, что была на вечеринке мэра. Ты же не собираешься выйти к таким людям в джинсах и футболке с черепом?

– Можно я вообще не буду к ним выходить? – простонала Алиса, вспоминая, чем закончился ее предыдущий выход в свет.

– Нельзя, – припечатала София.

Влад тут же поднялся, едва сдерживая смешок.

– Девочки, я вас, пожалуй, оставлю наедине с этим занимательным занятием.

Правда, все оказалось не так плохо, как в первый раз. Алисе пришлось выбрать не настоящее платье, а лишь понравившуюся модель в каталоге. Точнее, несколько моделей, потому что опытная швея затем сама посмотрит, что из выбранного больше подойдет Алисе по фигуре.

– Она приедет завтра, – пояснила София. – За оставшиеся дни успеет сшить платье и тебе, и Аллочке. Той тоже сложно подобрать, худая, как щепка.

Алиса проглотила вопрос, можно ли было так сделать в первый раз. Подозревала, что ответ ей не понравится. Интересно, что поменялось в отношении Софии к ней? Почему она вдруг сменила гнев на милость? Из‑за того, что Алиса помогла Леону? Или дело в звонке Рафа, который Алиса однажды заметила? Ведь именно тогда София впервые разговаривала с ней нормально. Нет, Алиса знала, что многие неустроенные в личной жизни женщины превращаются в тех еще стервозин, но отказывалась причислять Софию к ним. София казалась слишком трезвомыслящей для подобной зависимости от гормонов.