— Ты не обращай на сестрёнку внимания, — продолжала свою скороговорку мать. — Всё от гибели Антона отойти не может. Третий год уже…
— Какого Антона? — не понял я.
— Как какого? Данилушка! Жениха своего. Он на фронте погиб. Даже тела не привезли… У гоблинов проклятых лежать остался.
— Варвара Дми… Мама! Тебе говорили, что у меня с памятью есть некоторые проблемы?
— Говорили, — кивнула женщина. — Но думала, что раз меня и Настю узнал, то уже и на поправку пошёл.
— Иду. Только тяжело очень. Даже тебя смутно помню. По прогнозам докторов, через пару лет, не раньше, мозги на место встанут. Мне б переодеться, а то видишь какой чумазый? В привокзальной забегаловке поскользнулся и на себя поднос с едой опрокинул, — соврал я, чтобы дать хоть какое-то объяснение своему не очень товарному виду.
— Так в своей комнате и переоденься. Одежды в шкафу много. Хотя… Мускулами-то оброс ещё сильнее. Может и маловата быть.
— Ничего. У меня новая полевая форма в сумке. В ней даже привычнее. Только вы… ты мне комнату покажи.
— Тоже не помнишь?
— Совсем. Словно первый раз в этом доме нахожусь.
— Ничего! Родные стены от всего помогают! На втором этаже повернёшь с лестницы направо и в конце коридора дверь с черепушкой увидишь. Там твоя комната и есть. А я пока пойду праздничный обед приготовлю. Биточки твои любимые! Служанок теперь нет… Но зато вся семья в сборе! Три дня назад отец твой вернулся, а сегодня и ты!
— Он тоже здесь?
— В Тюмени. Дела финансовые решает. Но это потом, Данилушка, уже с ним сам поговоришь. К вечеру обещал вернуться!
Глава 7
Оказавшись в комнате своего предшественника, огляделся. Мдя… Полный бардак из нагромождения спортивных снарядов, каких-то непонятных приспособлений и просто кинутых как попало вещей. Но особенно меня поразила занимавшая все стены фотовыставка «достижений» Данилы. Один только плакат над кроватью чего стоил: показывая всю глубину воздействия Печатей Смерти на мозг Горюнова-младшего.
Улыбающийся голый Данила стоит вполоборота, и из правого полупопия у него торчит стрела. Настоящая такая! Индейская, с оперением! Не знаю, чему радуется этот придурок на фото, но меня прямо взбесило такое некультурное отношение к телу, с которым я давно сроднился. А покушение на задницу вообще считаю оскорбительным для себя!
Остальные фотографии подвигов мудака были ненамного лучше, хотя и в одежде. Не… Две недели жить среди этого паноптикума не собираюсь. Хотя беззаветно любящая сына мамочка и попыталась здесь всё сохранить в первозданном, «историческом», так сказать, виде, только я теперь и есть Горюнов, поэтому имею полное право всё переделать по своему усмотрению.
Почти час потратил на приведение комнаты в нормальное состояние. Всё разложено по полочкам, расставлено по углам, фото сняты и вместе с остальным хламом запиханы в два объёмных мусорных мешка. Чах, правда, долго ржал и упрашивал меня оставить хотя бы плакат с простреленной жопой. Но я в этом вопросе был категоричен.
Лишь закончив уборку, переоделся в повседневную армейскую форму. С тоскою посмотрел на «парадку» — испорчена полностью. Взяв мусор, вышел в коридор, где нос к носу столкнулся с Анастасией. Она попыталась сделать вид, что не замечает меня. Но я не дал ей пройти мимо.
— Сестрёнка, мусорка у нас где?
— Совсем башку отбил? Элементарных вещей не помнишь?
— Ты же знаешь, что с памятью у меня случилось. Врачи говорят…
— Врачи⁈ — не выдержала она и схватила меня за гудки, гневно сверкая очами. — Плевать на врачей! Как ты хорошо устроился, притворившись, что ничего не было! Удобно! Типа: я не я и любите меня! Только вот даже если прошлое и ушло из твоей памяти, то оно осталось в нашей! Более того! До сих пор разгребаем проблемы после твоих похождений. Так что не смей меня называть сестрой! Нет у меня брата!
— Нет, так нет, — спокойно отреагировал я на её гнев. — А мусорка есть?
— Контейнер на заднем дворе. Прекрасное место для такого, как ты.
Честно говоря, несмотря на весь негатив со стороны Анастасии, вздохнул с облегчением: притворяться родственниками не надо. Достаточно и одной Варвары Дмитриевны, безумно любящей сына. Единственное, что меня сильно опечалило, это сорванный праздничный обед. Аппетит нагулял отменный, а тут такой облом.
Началось всё с того, что отец Юрий Михайлович, вернулся раньше прогнозируемого матерью времени.
— Юрочка! — с порога заявила довольная Варвара Дмитриевна. — А у нас радость. Данилушка…
— Вижу! — рявкнул он. — Не слепой! Вот это чучело стоит рядом с тобой. К тому же в представительстве губернатора уже сообщили! Данила! Быстро в мой кабинет!
— А я уже на стол накрыла…
— Кусок в горло не лезет!
В кабинете отец не предложил мне сесть, а долго сверлил ненавидящим взглядом, одновременно пытаясь успокоиться.
— Я думал, что мой сын хоть немного поумнел. Немного… На большее не рассчитывал, так как придурок — это неизлечимая болезнь, — наконец-то заговорил он. — К сожалению, ошибся. Так что собирай свои манатки и проваливай из моего дома. Хватит с нас прошлых твоих выходок, и новые плодить около родных мне людей не дам.
— Объяснения будут? — поинтересовался я.
— Объяснений тебе? Ладно! Скажу напоследок! Семь дней назад меня отправили обратно в резерв. Вернувшись домой, сразу записался на приём к губернатору, князю Петру Ананьевичу Шумелкину. Два дня в Тюмени пороги обивал, прямо с вокзала направившись не к семье, а в администрацию! Рассчитывал немного ослабить долговое ярмо, которое благодаря тебе крепко сдавило шею нашего Рода. Думал козырнуть своим боевым прошлым, наградами. Заодно и твоей серебряной лентой с медалькой.
— У меня их уже две, — пояснил я.
— Да хоть золотая с бриллиантовой! — снова стал заводиться он. — Сегодня я получил аудиенцию, но до князя так и не добрался! Меня в его приёмной дерьмом с ног до головы измазали и вышвырнули прочь! И в этом опять ты виноват! Как был идиотом, так и остался! Даже армия этого исправить не смогла!
Ты зачем в поезде устроил дебош и избил губернаторскую делегацию, возглавляемую племянником князя Шумелкина⁈ Этого он нам не простит никогда! Всё! Считай, что наш Род закончился! Мы теперь безземельные нищие аристократы! Дом наших предков скоро станет чужим! Все земли тоже!
— Ах, вот оно что, — понятливо кивнул я. — Было дело в дороге. Вышвырнул зарвавшуюся пьяную компанию из поезда. Но про дебош с моей стороны — это ложь.
— Лжец здесь только один! Это ты, Данила!
— Вот моё доказательство, — выложил я на стол жетон личного порученца. — Знаешь, что это такое?
