И все же, по какой-то непонятной причине, мысль о том, что Птичкина вернулась и лежит сейчас у него в постели, была ему весьма и весьма приятна. Что бы ни напугало ее вчера — он готов был сказать этому что-то «огромное спасибо». Потому, что, если бы она не вернулась, он бы сдался и побежал за ней сам. Да он и побежал — якобы чтобы отдать ей забытую у него в номере папку с бумагами. Вернулся, даже не доехав до первого этажа — понял, как жалко это будет выглядеть.

И, как оказалось, правильно сделал, хоть это и стоило ему бессонной ночи — в начале у окна, нервно глотая коньяк, потом у ее постели, бегая вокруг нее и ожидая врача.

Зато теперь… Рот его растянулся в довольной улыбке — о да… Теперь Птичкина снова у него в постели. Приползла к нему, поджав свой лисий хвостик, готовая на всё, что он готов ей предложить…

В таком расположении сил он готов был замутить с ней снова.

И, чем черт не шутит, возможно Зизи из бара окажется неправа, и даже такая откровенная подстилка, как Птичкина, поддается перевоспитанию и вполне себе может влюбиться в объект своего внимания. Иначе… зачем бы она прибежала к нему, как только почувствовала себя в опасности?

Вот только зря он сказал ей про монографию — надо было еще немного подержать девчонку в подвешенном состоянии. Пусть бы думала, что из него больше ничего не выдоишь — тогда у него появилась бы возможность проверить, насколько она честна в своем желании быть с ним…

Погруженный в довольно приятные размышления, Багинский открыл дверь на вежливый стук, будучи уверен, что принесли заказанный завтрак.

— Белова? — нахмурился, уставившись на как всегда расфуфыренную аспирантку. — Что тебе нужно? Я, кажется, просил не беспокоить меня до одиннадцати…

Вытянув шею, девушка изо всех сил пыталась заглянуть в комнату.

— Простите, что помешала, Максим Георгиевич… У вас выключен телефон, а нас с Ваней уже достали звонками — все спрашивают про новенькую… как ее там… Птушкину? Она пропала после выступления.

— Птичкину, — с нарастающим раздражением поправил ее Багинский. — Ну и что, что спрашивают? Перенаправляйте всех к моему секретарю — у нее на всё есть ответ.

Белова помялась и чуть нагнула голову, пытаясь теперь заглянуть в комнату между его локтем и телом.

— И всё же… хотелось бы хоть как-то отвечать… хоть приблизительно. А то вы вчера сделали из нее звезду, а потом куда-то утащили, и с концами. Журналистка эта звонила несколько раз… Дайте хоть какую-то индикацию, что отвечать, а то ведь они и полицию могут вызвать.

На мгновение ему показалось, что в голосе Беловой прозвучали угрожающие нотки — словно она сама может вызвать полицию, если он немедленно не предъявит ей Птичкину. Багинский вздохнул. Вот только этого ему сейчас и не хватало — шантажа и угроз со стороны его же личной команды!

— Если тебе так интересно, Белова, Маргарита Птичкина разболелась от вчерашних переживаний. У нее поднялась температура и она отлеживается у себя в номере. Я с ней на связи. Скорее всего, к вечеру ей уже станет лучше, и она сможет дать короткое интервью…

— Понятно… — рассеянно проговорила Белова. — Ее, кстати еще вчера искали, я хотела вас предупредить, зашла к вам, а вас не было… и дверь была открыта…

— Когда ты ко мне заходила? — не понимая, как он мог такое пропустить, Багинский нахмурился. — В котором часу?

— В районе десяти вечера. Вас не было, Максим Георгиевич, и дверь была…

— Слушай… мне некогда! — уже в нетерпении, он поморщился и, давая понять, что бесполезный разговор окончен, начал перед ней закрывать дверь. — Меня не было, потому что я спускался в лобби. И, если ты закончила предъявлять мне совершенно непонятные претензии, я пожалуй откла…

— Нет, нет, Максим Георгиевич, — замотала головой Белова, — я не для этого пришла. Понимаете, я позволила себе зайти вчера — ну, мало ли что могло случиться… и обнаружила вот этот…

— Прошу прощения, мисс, — по-английски прервали девушку сзади.

Уже вытаскивая что-то из-за пазухи пиджака, Белова в недоумении оглянулась, пропуская тележку гостиничного сервиса, управляемую коридорным.

— Романтический завтрак для двоих плюс овсяная каша, в номер… четыреста пятнадцать? — заглядывая в книжечку, свисающую с пояса, спросил коридорный и, кивнув самому себе, с достоинством прокатил тележку мимо остолбеневшей Беловой, внутрь гостиной Багинского.

— В своем номере, говорите, Птичкина выздоравливает? — неожиданно тонким, даже визгливым голосом спросила Белова, поднимая на него прищуренный, злой взгляд. — Так и передам прессе, ага. Главное, ничего не перепутать.

И прежде, чем он успел отреагировать, развернулась на каблуках и, высоко задрав подбородок, пошла по коридору прочь.

У него даже челюсть отвисла. Да что она себе позволяет?! Неужели решила, что один-единственный, уже почти забытый минет позволяет ей вмешиваться в его личную жизнь?

— Твою ж мать! — Багинский выругался сквозь зубы, напугав ожидающего чаевые коридорного. Вот ведь пришла беда, откуда не звали! А ведь он предчувствовал тогда — говорил себе, что это плохая идея… Но, будучи в легком подпитии после новогодней веселухи, развалившись на заднем сиденье такси, так и не смог заставить себя оттянуть ее голову от своего паха. Тем более, что борьба могла привлечь внимание водителя — так он убеждал себя во всяком случае, расслабляясь под искусным и невероятно глубоким ртом аспирантки.

Произошло это незначительное по своей важности событие около года назад, и с тех пор ни он, ни Белова никак не напоминали о нем друг другу. Он даже думал, что она сама не помнила о том, что творила с ним в такси — мало ли, есть люди, которым алкоголь напрочь отшибает память… Ни разу она не пришла к нему напомнить о своих правах тайной любовницы! Ни разу ничего ему не предъявила, продолжая вести себя так же, как и всегда — слегка флегматично, слегка вертляво, флиртуя со всеми особями мужского пола, включая студентов.

И ладно бы у него женщин до Птичкиной не было… Но ведь были! Не менее трех, и это только официальные! И о всех его женщинах его аспиранты знали — ни одну не скрыл, потому что не считал нужным!

Так с какой стати Белова устраивает ему скандал именно сейчас, когда у него и так голова забита проблемами?

Может, потому что он попытался скрыть Птичкину — напомнил ему язвительный внутренний голос — в отличие от предыдущих любовниц? Ответ пришел почти одновременно с вопросом, осенив его своей простотой. Женщина ведь всегда чувствует настоящую соперницу… Вот и Белова почувствовала и взревновала его ни с того, ни с сего…

Ошарашенный ходом своих умозаключений, в полной растерянности Багинский сунул в руку коридорного двадцатку. Это что же получается? Неужели женщина чувствует то, в чем он отказывается признаться самому себе?

Внезапный шум из спальни привлек его внимание, и он резко поднял голову. Что там еще случилось? И понял, подскакивая от адреналина, вскипевшего в крови — Белова права. Хоть она никогда и не была его «официальной любовницей»… у нее действительно появилась соперница.

— Мне показалось, что там… там… — я лихорадочно соображала, как наиболее правдоподобно объяснить, почему я вытащила из розетки капельницу, протащила ее вокруг кровати и сейчас валяюсь на полу, пытаясь одернуть задравшуюся пляжную юбку. И всё это в то время, когда я, по моей же версии, должна бессильно лежать в кровати, неспособная и пальцем пошевелить. Ничего лучше не придумав, наконец выпалила: — Мне показалось, что там… что-то шевелится! Вот! Может… у вас тут мыши?

Но Багинский продолжал смотреть на меня изумленным, неверящим взглядом.

— Какие мыши, Птичкина? Это пятизвездочный отель! Хотя… — он вдруг нахмурился и взгляд его рассеялся, словно он вспоминал что-то. — Белова тоже говорила, что что-то видела…

— Кто? — насторожилась я.

— Да, Белова… аспирантка моя, — всё также рассеянно произнес он, помогая мне встать и обойти кровать, чтобы зафиксировать капельницу на старом месте. — Она вчера заходила, говорила, что что-то увидела в моей комнате, когда меня не было… но… не успела рассказать, что именно, а потом… в общем неважно. Но, возможно, ты права, Птичкина, и у нас действительно мыши. Позвоню чуть позже в рум сервис… А пока… надеюсь, ты голодная, потому что завтрака нам отгрузили на троих, а то и на четверых.