Ощущаю себя так, словно получила по затылку бревном. В голове гудит, сердце бьётся, как перепуганная птица, перед глазами темнеет. Я поднимаюсь и наощупь обхожу кровать. Валюсь на постель, утыкаясь лицом в подушку.

Они обманули меня! Обманули!!! Сначала Луиза, навравшая об интрижке, заставившая сбежать к Катарине за подмогой. А потом и Эмиль — не иначе как она пригрозила ему, что станет снимать с меня кожу лоскутами, если он не подтвердит эту ложь. Боги, так вот почему он ни слова не сказал о Луизе ни в тот день, когда заявился к Катарине, ни сегодня! Он просто не знал.

Догадываюсь, зачем это всё Луизе: ей почему-то очень важно, чтобы я совершила ритуал. Но вонзить кинжал в любимого, который тебя не предавал, куда сложнее, чем в того, кто растоптал душу. И все его обидные слова, всё поведение — разорванное платье, грубые прикосновения и поцелуи — были ради моего спасения.

Я обнимаю подушку, чтобы заглушить слёзы пополам с истерическим смехом. Боги, какая я дура! Надо было с самого начала всё выяснить, а не сбегать, как обиженная девочка! Клянусь, если мы с Эмилем останемся живы после завтрашней ночи, я никогда не стану скрывать от него даже самые безумные мысли.

— Лия, ты в порядке? — встревоженно спрашивает Алиса, склоняясь надо мной.

Слышу, как Виктор что-то злобно бурчит, но тут же шипит сквозь зубы, отхватив-таки затрещину.

— Да, в порядке, — сдавленным голосом ХХХговорю я, садясь на кровати.

Вытираю слёзы. Впервые за неделю, кажущуюся теперь вечностью, чувствуя себя уверенно. Эмиль не бросил меня — и никогда не бросал. Я и раньше не смогла бы вонзить кинжал ему в сердце, а теперь…

— Я никуда не побегу, — твёрдо говорю, обращаясь к мужчинам. И прежде чем они снова начнут возражать, поспешно продолжаю. — Я не брошу Эмиля, не оставлю его в лапах этой ненормальной. Вы или помогаете мне его освободить, или я умру, пытаясь провернуть всё в одиночку.

В комнате повисает тишина. Адриан переглядывается с Кристианом, а Виктор впервые за всё время смотрит на меня с интересом, а не с презрением. Мила прижимает к себе куль с вещами: по лицу гувернантки видно, как ей хочется прямо сейчас выкинуть меня с балкона, лишь бы я оказалась как можно дальше от дворца, но она молчит. Алиса испуганно оглядывается на Адриана.

Молчание нарушает Виктор.

— Я в деле, — коротко говорит он, и меня затапливает волной искренней благодарности.

— Я тоже, — кивает Кристиан.

— Значит, решено, — выносит вердикт Адриан. — Миледи, вы помните, где держат князя?

Я бросаюсь к столу, выхватываю из ящика бумагу и полупустую чернильницу. Судорожно вспоминаю повороты коридора, лестницы и залы, через которые проходила с гвардейцем. Кажется, ещё час назад я не смогла бы припомнить дорогу даже до сокровищницы, в которой была дважды, но сейчас словно наяву вижу весь путь до темницы.

Кристиан пододвигает лампу, и мужчины склоняются над моим кривым рисунком, больше похожим на детские каракули.

— Если пойдём сейчас — перебудим весь дворец, — мрачно предрекает Виктор. — И амулетов от Тени осталось всего по штуке на каждого. Примчится Луиза — и нам всем настанет…

— Мы поняли, — прерывает его Адриан, не давая герцогу выругаться. — Значит, надо как-то отвлечь её.

— Я могу, — тут же встреваю я. — Не сказать, что Луиза мне доверяет, но я постараюсь занять её хотя бы на полчаса.

Мила с Алисой тут же начинают шептать об опасности такого мероприятия. Я не обращаю на них внимание, ожидая решения герцогов. Виктор задумчиво барабанит по столешнице, обычно улыбчивый Кристиан сосредоточен на плане дворца, Адриан же внимательно смотрит мне в глаза.

— Вы уверены, миледи? — тихо спрашивает он. — Луиза не пощадит вас, когда вскроется побег князя. Вы дадите нам фору, но кто знает, как всё обернётся?

— Уверена, — киваю я, старательно делая вид, что ни капельки не боюсь. На самом деле липкий страх провала морозом пробегает по коже, стоит мне только представить, как Эмиль обращается в проклятого.

— Хорошо бы ещё заручится поддержкой начальника императорской гвардии, — словно сам с собой рассуждает Виктор и, заметив мой обеспокоенный взгляд, поясняет: — Капитан Тауб явно не симпатизирует претензиям Катарины на управление Сиорией от имени мужа, да ещё и с вдруг воскресшей мисс Адельберг под боком. Он оставил нам амулеты Сияния — это о многом говорит. Если бы можно было передать ему послание…

— Легко! — вызывается Мила. — Меня стража точно выпустит, стоит лишь леди Лияре притвориться не совсем здоровой.

— И заодно найти Отто Рейснера, — тут же подхватываю её мысль я. — Под предлогом его поисков можно хоть полдворца обойти.

— Кажется, вырисовывается план? — впервые за весь вечер улыбается Виктор.

И я очень надеюсь, что он сработает.

Обговорив детали, мужчины возвращаются в свои покои так же, как и пришли: по портьерам, всё ещё болтающимся на балконе. Это было бы даже забавно, если бы я не тряслась от каждого шороха. Кажется, вот-вот нас раскроют, кто-нибудь заметит снаружи и в комнату ворвутся гвардейцы, но, к счастью, всё проходит спокойно. Адриан уходит последним. Он целует руки Алисы, а она смотрит на него таким влюблённым взглядом, что мне становится неловко. Я отхожу к порогу спальни, увлекая за собой Милу, которая всё ещё мнит себя блюстительницей всеобщей морали.

Когда герцог Шмидт скрывается на балконе, а затем следом исчезает и портьера, я падаю в постель, проваливаясь в беспокойный сон. Мне снится, как Луиза вырывает у Эмиля сердце, кладёт его в мои ладони и кричит: «Наслаждайся, Лия! Это всё благодаря тебе!» Я трижды просыпаюсь с криками, а с наступлением утра чувствую себя такой разбитой, что Миле даже не приходится врать, настаивая на поиске господина Отто.

С замиранием сердца слушаю, как она переругивается с гвардейцами, как выходит в коридор, как хлопает дверь. Мы с Алисой остаёмся вдвоём: молчаливые, встревоженные, с тёмными кругами под глазами от бессонной ночи, у обеих нет сил даже на пару фраз.

В конце второго часа, когда я от смятения уже не могу найти себе места, возвращается Мила вместе с господином Отто в сопровождении пары гвардейцев: среди них я узнаю своего вчерашнего провожатого. За прошедшее время, что мы не виделись, целитель будто бы обзавёлся ещё десятком глубоких морщин, а шрам, пересекающий правую половину лица, словно углубился. Но взгляд Отто Рейснера, стоит ему только увидеть меня, становится всё тем же добрым взглядом любимого дедушки.

Под пристальными взорами стражи нам не удаётся перемолвится ни одним лишним словом. Целитель прощупывает потоки энергии в теле, задаёт ничего не значащие вопросы о моём самочувствии, надавливает на виски, вливая Исцеление будто прямо в мозг.

— Всё будет хорошо, миледи, — наконец говорит он, вручая Миле флакончик с тонизирующей настойкой. — Поменьше переживаний, хороший сон — и вы поправитесь.

В его словах сквозит лёгкая ирония, и я с трудом сдерживаю горькую усмешку. И то верно, ведь успокоиться — так просто в окружающем меня безумии. Он ободряюще пожимает мою руку, перед тем как уйти.

Стоит только двери закрыться, как мы с Алисой бросаемся к Миле.

— Тш, миледи! Хотите, чтоб нас всех раскрыли? — грозно шепчет она, проверяя, не стоит ли кто под дверью спальни. — Я нашла господина Тауба.

Подавляю радостный возглас и тут же требую подробностей, но их, увы, немного.

— Я передала ему записку герцога Шмидта, — продолжает Мила с хмурым видом. — Не знаю, поверил ли он мне — всё-таки я ваша гувернантка, миледи. А о вас сейчас всякое говорят, уж простите.

Киваю, понурив голову. Конечно, для всего двора я — самая настоящая предательница.

— Это не важно, — говорю, расправляя плечи. — В шесть вечера, как и договаривались, я должна увести Луизу подальше от всех. Мила, готовь платье.

Собираюсь со всей тщательностью, словно готовлюсь к балу. Принимаю ванну сама, не позволяя Миле мне помочь. Отчаянно тру тело губкой, аж до красноты. Долго промываю волосы, распутываю кудри гребнем. Выйдя из ванны, закутываюсь в полотенце и замираю перед зеркалом. Кто знает, чем закончится наш замысел. Возможно, я не увижу завтрашнее утро. Возможно, Эмиля не удастся освободить, и план Луизы завершится успехом. Думаю об этом с холодной отстранённостью.