С опаской я заглядываю в открывшуюся нишу. Так вот почему камера такая маленькая: часть её пространства отдана под скрытую в стене полость, где спокойно может разместиться человек. Света в ней нет, и я еле сдерживаю дрожь: надеюсь, никакой паук не почтит своим вниманием мою и без того не слишком аккуратную причёску.

Эмиль шагает внутрь, тянет за руку следом.

— Смотри. — Он показывает мне перстень. — Можешь приложить его к любому камню, чтобы слышать наш разговор, но смотреть можно только здесь. — Эмиль впечатывает кольцо в одному ему известное место, и открывается небольшой круглый глазок, чуть выше уровня моих глаз. — Камень зачарован иллюзией и невиден с той стороны, но есть недостаток: тебя может быть слышно.

Ниша явно рассчитана на одного человека, поэтому мне приходится протиснуться между Эмилем и стеной, чтобы заглянуть в соседнюю камеру. В ней никого, лишь всё та же обстановка: стол, два стула да одинокий светильник.

— Самое главное: молчи, чтобы ты ни услышала, — шепчет мне на ухо князь.

Мы стоим очень близко. Я прижимаюсь спиной к его груди, чувствуя тепло мужского тела. Его дыхание обжигает обнажённую шею, от чего кожа мгновенно покрывается мурашками, а сердце ускоряет темп. «Если он меня поцелует… Боги, Лия, о чём ты думаешь в такой момент!» Краснею от совершенно неуместных мыслей, но томление, охватившее тело, никак не отпускает.

— Он очень хитёр и наверняка будет подозревать, что ты подслушиваешь где-то рядом, — продолжает говорить Эмиль, не замечая, как я невольно задерживаю дыхание. — Он будет играть с тобой просто на всякий случай, но ты не должна поддаваться. — Пальцы князя скользят вниз по моей руке до ладони, вкладывают в неё тяжёлый перстень и сжимают в кулак. — Пообещай, что будешь молчать.

— Обещаю. — Голос предательски дрожит от нашей близости, от напряжения нервов, от предстоящего допроса. Мысли и чувства путаются не хуже клубка пряжи, которым играл чрезмерно ретивый котёнок. Не понимаю, чего я хочу больше: узнать тайны пленного мага или остаться наедине с Эмилем в этой крохотной нише, забыв о горестях мира вокруг.

— Запоминай, как выбраться отсюда. — Эмиль ударяет кулаком по камню, и стена с шорохом ползёт на место.

Мы остаёмся в кромешной темноте. Князь чуть отступает назад, давая возможность развернуться на месте. Его прохладные пальцы держат меня за запястье, ведут руку к стене напротив, показывая, где находится небольшое углубление в кирпиче. Стоит мне слегка нажать на него, и невидимый механизм снова приводит в движение скрытую дверь.

— Нужно идти, — чуть сипло говорит Эмиль. В полумраке его глаза светятся, словно через них исходит Сияние.

Невольно подаюсь ему навстречу, запрокидывая голову, а губы сами приоткрываются в ожидании. Я вся замираю, когда его лицо оказывается совсем близко. Целомудренный поцелуй в щёку ознобом отдаётся во всём теле.

Он стремительно уходит, я даже не сразу понимаю, как остаюсь одна в ставшей слишком просторной нише. Во рту пересохло, сердце колотится в рёбра, как одуревший зверёк в клетке. Я приваливаюсь к стене, стараясь унять дрожь в ногах. Что же ты делаешь со мной, князь?

Когда я остаюсь одна в темноте, дыхание постепенно успокаивается, а тело возвращается под контроль разума. Опускаюсь на пол, покрытый пылью, подтягиваю колени к груди и утыкаюсь в них лицом. Я и раньше влюблялась до щекотки в животе и дрожи в пальцах, но пульсирующий в груди жар — нечто совершенно иное.

Слышу, как в соседней камере гремит замок, которому аккомпанирует звяканье цепей. Началось.

Поднимаюсь на ноги, позабыв отряхнуть юбку. Приходится привстать на цыпочки, чтобы заглянуть в глазок. Камень стены холодит щёку, когда я оглядываю полумрак темницы.

Эмиль сидит спиной ко мне, закинув ногу на ногу. Он терпеливо ждёт, пока стража прикуёт пленника к кольцам, вделанным в стол, а потом протянет конец цепи к такому же кольцу в полу. В тусклом свете масляной лампы видно, что тело теневика опутано тонкими сияющими нитями императорской магии: никакая другая сила не в состоянии удержать дар Тени под контролем. Мужчина не выглядит напуганным или потерянным, он с интересом наблюдает за действиями тюремщиков, будто бы нимало не беспокоясь о том, что с ним будет.

Теперь, когда с него сняли плащ и капюшон, скрывавший черты лица, я наконец-то могу внимательно его рассмотреть. Чёрные, неровно остриженные волосы взлохмачены, словно мага только что подняли с постели. Чуть грубоватые черты лица, миндалевидный разрез карих, в полумраке кажущихся чёрными, глаз вместе с высокомерным изгибом тонких губ создают пугающий образ. Ещё больше это подчёркивают тени, падающие на лицо мага.

Когда стражники выходят и снаружи поворачивается ключ в замке, Эмиль лениво взмахивает рукой. Сияние пробегает по двери, тут же впитываясь в дерево досок, словно запечатывая створки в единое целое.

— Боишься, что сбегу, князь? — с усмешкой спрашивает теневик. Его хриплый голос пробирает меня до пяток, заново окуная в пережитый ужас.

— Не хочу, чтобы нас слушали, — спокойно отвечает Эмиль.

— Даже так? — Маг опускается на стул. Он складывает закованные в цепи руки на столешницу и пристально смотрит на князя. — Хочешь откровенности значит?

— Мне нужны только ответы на вопросы. Откровенность оставь для своих последователей. Как тебя зовут?

Губы теневика изгибаются в издевательской улыбке.

— У таких, как я, нет имён. Мы с братьями и сёстрами преданные слуги Тени. Мы Никто.

— Не самое удобное прозвище для группы магов-бунтовщиков, но как пожелаешь, — хмыкает Эмиль. — В руках твоих подельников сейчас находится графиня Вельтман. Что с ней? Зачем она вам? Где вы её прячете?

— Как много вопросов о графине, ваше высочество. Неужели она интересует вас сильнее, чем наш уровень владения Тенью? Вы не вняли первой демонстрации силы, когда проклятый пришёл один. Но уж теперь-то даже такому упрямца очевидно, какую силу даёт эта магия, если пользоваться ею, а не запирать на замок, словно хлам.

— Не понимаю, о чём ты, — холодно отвечает Эмиль. — Совершенствование в способах убийства — не то, к чему стремится любой нормальный человек. Вы заражаете невинных людей Тенью, словно чумой, а потом убиваете, перекачивая их дар в новое тело. Вы заставляете людей приносить себя в жертву проклятью, чтобы они становились монстрами по вашей прихоти. Это ты называешь силой? Твоя магия способна лишь на смерть.

— Как жаль, что ты не ценишь дар, доставшийся тебе по воле судьбы. — Маг хищно наклоняется вперёд, вглядываясь в лицо Эмиля. В его взгляде сквозит безумие. — Да, я знаю, князь. Все мы, носители истинной императорской магии, знаем о том, что ты — один из нас.

— Не удивительно, — хладнокровно говорит тот. — Кто-то же похитил меня ради ритуала, и если вы решили таким способом ослабить власть императора, то жаль разочаровывать, но ничего не вышло.

— Ты ошибаешься, князь. Ещё как вышло. Твой брат и ты — подделка на троне Сиории, куклы, марионетки. Народ уже давно не в восторге от вашего правления, но терпеть осталось недолго: скоро истинная императрица взойдёт на престол. И ты сам будешь её оружием.

— Бред, — сухо прерывает его Эмиль. — Байки про выжившую дочь Адельбергов ходят с самой революции, но это всегда были лишь слухи. Император Альберт, его жена Алессия и пятеро их детей были убиты кинжалом Света, им же изъяли их дар. Это оружие участвовало в ритуале создания Сумеречной Стены и теперь хранится во дворце. Кто бы ни выдавал себя за истинную наследницу, она знатно дурит вам головы.

Маг криво ухмыляется, слушая Эмиля. В его глазах отражается свет лампы.

— Какая прекрасная сказка, жаль, что насквозь лживая. Ступай осторожно, князь, где бы ты ни находился, потому что за твоей спиной всегда есть кто-то из нас. Стоит тебе пошатнуться, и её величество вонзит кинжал уже в твоё сердце.

От этих слов мороз продирает по коже. Затаив дыхание, я прижимаюсь к ледяной стене. Холодные ладони затекают, и я аккуратно сгибаю и разгибаю пальцы, чтобы не издать ни единого лишнего звука.