— Спасибо за подарок, ваше высокоблагородие, — наконец произнесла она. — Но, право, стоило ли вам о том беспокоиться?

— Отчего же нет? — удивился фон Рейнеке. — Я совсем один в этом городе и отчаянно скучаю. Знакомство с вами доставило мне приятность необыкновенную.

Аржанова все еще пребывала в затруднении, но иного выхода, судя по всему, у нее теперь не оставалось.

— Может быть, чашечку кофе? — предложила она после паузы.

— С удовольствием! — радостно согласился Якоб-Георг и тотчас отдал свою шляпу слуге.

— Милости прошу в гостиную, — сказала Аржанова нежданному гостю и, повернувшись к Глафире, тихо распорядилась: «Кофе, две рюмки ликеру, печенье подашь на подносе. Да поскорей!» Горничная, по-прежнему тараща на «Немца» в полном изумлении глаза, кивнула.

Конечно, если бы они оба не принадлежали к одной службе и не познакомились бы в кабинете Главнокомандующего Южной армией, реакция Флоры на внезапное вторжение была бы абсолютно другой. Но замысел надворного советника тайны для нее не представлял. Ему очень хочется поехать в Вену в этом году. Для исполнения сего плана следует понравиться княгине Мещерской. Вполне возможно, что на этот визит с охотничьими трофеями вдохновил его весельчак Попов. Ничего не скажешь, нахально, но весьма оригинально…

Из длительного пребывания в Крымском ханстве, а затем на территории Османской империи Глафира вынесла немало полезного, в том числе — рецепт приготовления кофе по-турецки. Хлебнув из металлической чашечки черный напиток, имеющий восхитительный аромат, Якоб-Георг с любопытством воззрился на чудище с рослой широкоплечей фигурой, веснушчатым, почти плоским лицом и носом, сильно напоминающим картошку. Верной служанке уже исполнилось 47 лет, но годы мало изменили ее внешность, характер и манеру поведения. Подав господам кофе и выслушав похвалы за него, она ушла из гостиной, однако недалеко. Привычка подслушивать у дверей барских покоев давала Глафире полезные и ценные сведения, которые она потом умело применяла в обиходе. К ее огорчению, тут ничего особенно узнать не удалось, хотя очень хотелось. Княгиня Мещерская говорила с визитером больше по-немецки и по-французски, нежели по-русски. Впрочем, в главном горничная не ошиблась: речь шла о дальней поездке на чужую сторону и, похоже, «Немец» намеревался барыню в ней сопровождать.

Само собой разумеется, прямо и открыто надворный советник такое Анастасии не предлагал. Нахваливая кофе, ликер «Шартрез» и песочное печенье, он занимал даму легкой светской беседой. Темой ее служила прошлая дипломатическая работа фон Рейнеке в германских княжествах. Например, ему очень полюбился Дрезден, и Якоб-Георг красочно описывал его великолепные соборы и дворцы, узкие средневековые улочки, берега реки Эльбы, разделяющей город на две части. Также он сделал комплимент немецкому языку, на котором изъяснялась княгиня Мещерская.

— Вы долго жили в Баварии? — спросил он. — У вас настоящий южнобаварский акцент.

— Нет, там мне побывать не довелось, — ответила Аржанова. — Но мой преподаватель, господин Мюллер, родился и вырос в Мюнхене.

— Думаю, вас будут отлично понимать в Вене, — тонко улыбнулся надворный советник.

— Да, будут. Это уже проверено.

— Говорят, в Вене есть прекрасный оперный театр. Наверное, вы посещали его?

Курская дворянка насторожилась. Операция «Перебежчик» началась как раз с ее знакомства со старшим шифровальщиком «черного кабинета», Отто Дорфштаттером, именно в этом театре во время исполнения придворным оркестром новой симфонии композитора Вольфганга Амадея Моцарта под его же управлением. Но едва ли Попов мог рассказать «Немцу» столь давнюю историю из ее шпионской карьеры.

— Конечно, посещала, — небрежно кивнула она. — Но знаете, опера — не мое увлечение. У меня нет музыкального слуха, и обычно всех созвучий мелодии я не воспринимаю.

— А какое ваше увлечение?

Она ответила с нарочитой резкостью:

— Верховая езда и стрельба из пистолета в цель.

— О, как это замечательно! — пришел в восторг надворный советник. — Тогда я делаю вам приглашение на охоту. Мы можем отправиться хоть послезавтра, во вторник. Клянусь честью дворянина, вы не пожалеете!

Флора внимательно посмотрела на собеседника. Радость его была неподдельной. Увлекшись, Якоб-Георг тут же пустился рассказывать ей о здешнем обществе охотников. Собирались они на лесной заимке, принадлежавшей Иону Крынгулеску, местному крупному землевладельцу, охотились на его угодьях и с помощью его егерей. Довольно часто им попадались олени, кабаны, лисы, зайцы. Один раз собаки даже подняли медведя, но он, размозжив ударом лапы голову гончей, удрал от них.

— Вообще-то, собаку мне не жаль, — заметила Аржанова. — Дикие животные имеют право защищаться. Ведь они, в отличие от людей, убивают лишь для утоления голода.

Надворный советник огорчился:

— Стало быть, на охоту не поедете, ваше сиятельство?

— Поеду. Но у меня есть условие.

— Я — весь внимание.

— Никогда, тем более — в чужой стране и с чужими людьми, я не выезжаю из дома без охраны… Так что со мной будут еще два хорошо вооруженных человека. Это — унтер-офицеры. Однако советую вам отнестись к ним без обычных дворянских предубеждений. Особенно, если вы хотите отправиться со мной не только во владения господина Крынгулеску, но и гораздо дальше. Например, в город Вену.

— Да, очень хочу, Анастасия Петровна! — он впервые назвал ее по имени-отчеству, как бы переходя к новому стилю общения.

— Вот и прекрасно.

Она встала, давая понять, что визит Якоба-Георга окончен. Проводив его до дверей гостиной, курская дворянка подала «Немцу» руку. Он быстро наклонился к ней, но губами не коснулся. Это был не поцелуй, а лишь знак его, нынче вошедший в моду при дворе Екатерины Великой.

В прихожей, немного темноватой и узкой, со шляпой и тростью надворного советника стоял белый маг Гончаров, одетый в ливрею. Сделав вид, будто замешкался, колдун сначала уронил на пол черную фетровую треуголку, потом поднял ее и с поклонами и униженными извинениями протянул надворному советнику. Тот на мгновение задержал взгляд на его лице, совсем не лакейском, затем, порывшись в кармане кафтана, наградил чаевыми — медной монетой достоинством в пять копеек. Его «пятачок» Гончаров принес в гостиную и показал Аржановой, которая в задумчивости сидела за столом и крутила пальцами пустую хрустальную рюмку из-под ликера.

— Что скажете, Сергей Васильевич? — задала она ему вопрос.

— Добрый человек, — ответил белый маг, держа монету на ладони.

— Ну, это мы еще посмотрим, — усмехнулась Анастасия…

Ей пришлось купить кожаную куртку на байковой подкладке, кожаную шапку-шестиклинку с большим козырьком и широкий кожаный ремень с пятнадцатью гнездами для патронов. Вместе с желтоватыми лосинами и высокими черными сапогами эти вещи изменили ее облик, но фон Рейнеке нашел, что вид у княгини Мещерской теперь самый что ни на есть охотничий. Он одолжил ей собственную двустволку, украшенную чернением и чеканкой, но тяжеловатую, и верховую лошадь со странной кличкой Эвкалипт. Николай, естественно, взял с собой любимое оружие — унтер-офицерский егерский штуцер образца 1778 года, Ермилов — кавалерийский карабин, отлично пристрелянный.

Впрочем, не все гладко складывалось у надворного советника. Суеверные и темные румынские дворяне заявили ему, что ехать на охоту с женщиной — значит заранее отказаться от удачи. Лишь Ион Крынгулеску, впервые увидевший курскую дворянку на балу у светлейшего князя, согласился на этот рискованный шаг. В Яссах уже много болтали об ее отношениях с Потемкиным-Таврическим, и землевладелец счел полезным для себя и своей семьи завязать более близкое знакомство с русской красавицей и фавориткой Главнокомандующего Южной армией.

Между тем румыны как в воду глядели.

Охота у них не задалась. Утром, при переправе через реку Жижия у водяной мельницы с плотины в воду сорвалась одна из борзых. Ее затянуло под мельничное колесо с лопатками, и она утонула. Затем Якоб-Георг потерял пороховую натруску из рога, отделанного золотом, — дорогую вещь, подаренную ему маркграфом Мекленбург-Шверинским во время его пребывания в германских княжествах. Каким-то непонятным образом она оторвалась от цепочки на патронташе и упала, когда охотники уже приближались к заимке. Найти ее так и не удалось.