Когда польский дворянин увидел перед собой корнета Чернозуба и унтер-офицера Прокофьева в рубахах с закатанными рукавами, он схватился за косяк двери и вполне отчетливо произнес:

– Н-не н-надо!

– Никто не будет вас бить, Анджей, – хмуро сказала Аржанова. – Идите в ванную комнату и хотя бы умойтесь холодной водой. Я хочу с вами поговорить.

– Я т-тоже х-хочу… П-поговорить…

– Вот и хорошо. Ступайте.

– Л-ладно, – кивнул он ей издалека.

Кухарский, конечно, являлся ценной находкой секретной канцелярии Ее Величества. Но теперь его участие в конфиденциальной операции практически завершилось. Он вывел «Флору» на Лафита Клаве и обеспечил ее легализацию во французской колонии в Константинополе-Стамбуле. Однако его слабость к алкоголю и не совсем понятное поведение внушали Анастасии сильную тревогу. Она думала, что шляхтич может выйти из-под контроля в любую минуту. А ведь он еще нужен потому, что служит прикрытием для ее деятельности в Галате. Ссориться с ним нельзя, но как-то удерживать в повиновении придется.

Кухарский вошел в комнату «сестры Ванды» твердой походкой. Длинные, распущенные по плечам его каштановые волосы были влажными, ворот рубашки расстегнут. Он поклонился курской дворянке, и она жестом предложила ему сесть.

– Анджей, вам не следует так много пить, особенно – в присутствии полковника Дюллара и инженер-майора Клаве, – сказала Аржанова.

– А вам можно напропалую любезничать с этим хамом и наглецом? – ответил он вопросом на вопрос.

– Кого вы имеете в виду? – удивилась Анастасия.

– Лафита Клаве, естественно.

– Это – мое задание, дорогой брат.

– Значит, кроме распоряжений начальства, вы тут ничем не руководствуетесь?

– Абсолютно, – она задумчиво смотрела на инженер-лейтенанта.

– Тогда почему, ну почему я вам не нравлюсь, ваше сиятельство?! – пылко воскликнул Кухарский и встал перед курской дворянкой на одно колено.

– Мне кажется, вы забываете, что я замужем и у меня двое детей.

– Ах, этот ваш супруг! – небрежно взмахнул рукой пан Анджей. – Он находится очень далеко отсюда… Неужели вы до сих пор не соскучились по мужским ласкам, по страстным объятиям в постели, согретой теплом двух тел?

– Вы говорите о своих ласках? – серьезно спросила его Аржанова.

– Разумеется! – он прижал к губам ее руку.

– Нет, сегодня не получится.

– Почему? – тупо спросил Кухарский.

– У меня – обычное женское недомогание.

– Да-а?! – ошеломленный такой невероятной откровенностью, польский дворянин вскочил на ноги и заметался по комнате, как укушенный. Получалось, что она дает ему шанс.

– Вижу, вам действительно невмоготу, милый Анджей, – участливо сказала Анастасия. – Знаете, по соседству с Галатой, в Пере, есть дорогой публичный дом. Там работают итальянки. Возьмите эти сто пиастров и выберите себе самую красивую и молодую девушку. Корнет Чернозуб проводит вас. Время еще не позднее…

Если кто и действовал Кухарскому на нервы больше других в их группе, то это казак из Полтавской губернии Остап Чернозуб. Вечно чудилась польскому дворянину в его глазах хитрая хохляцкая усмешка над ясновельможными панами, некогда поработившими Украину, да нынче лишенными былых привилегий, земель, доходов. Но по улице Перы, ведущей к дому с красными фонарями, доблестный кирасир шагал рядом и добродушно улыбался. Вероятно, он тоже получил от княгини Мещерской сто пиастров на красивых женщин.

Репетиции пьесы Мольера «Мизантроп» начались буквально через два дня.

Они проходили очень увлекательно. По крайней мере, для Аржановой. Прежде она не принимала участия в подобных проектах, хотя и слышала о них. Все эти годы ей было не до любительских спектаклей, которые разыгрывали благополучные обитатели богатых усадеб в России. Она полагала, что делают они это от жестокой скуки, мучающей их посреди роскошных дворцов, садов, оранжерей. Ее «спектакли» в Крымском ханстве при содействии дружественных и враждебных русским татар, а также штатных сотрудников турецкой разведки «Мухабарат» отличались прямо-таки захватывающим сюжетом. Финал же их порой бывал совершенно непредсказуем.

Вместе с тем в образовании Анастасии обнаружился ужасный пробел. Она никогда не читала произведений Жана-Батиста Мольера, в прошлом веке бывшего руководителем театральной труппы при дворе короля Людовика XIV. Сперва Николь Дюллар даже не поверила ей. Как может девушка из дворянской, то есть культурной, семьи не знать классическую французскую литературу, известную во всем мире, повлиявшую на вкусы, взгляды, пристрастия людей нескольких поколений?

Жена полковника артиллерии провела с Вандой Кухарской разъяснительную беседу на данную тему и вручила ей потрепанный томик из собственной библиотеки. В нем Флора нашла четыре произведения драматурга и актера, написанные как стихами, так и прозой: «Тартюф, или Обманщик», «Дон Жуан, или Каменный гость», «Мещанин во дворянстве» и «Мизантроп». Почему Николь Дюллар выбрала для постановки именно «Мизантропа», для курской дворянки осталось загадкой.

По ее мнению, эти произведения господина Мольера имели между собой много сходства. Во-первых, блестящий литературный язык, отягощенный, однако, типичным французским многословием, когда простую мысль выражают предельно сложным способом. Во-вторых, весьма условные характеры персонажей, какие в обыденной жизни встретить невозможно. В-третьих, действие – примитивное, развивающееся слишком медленно из-за длинных разговоров персонажей.

По совету супруги «бальи» Аржанова выписала из книги в отдельную тетрадь все реплики и монологи Селимены и начала их учить. Точно так же поступили и остальные девять участников любительского спектакля. Три раза в неделю по вечерам они собирались вместе и под руководством Николь Дюллар, которая выбрала для себя второстепенную роль Арсинои, подруги Селимены, репетировали один за другим эпизоды пьесы, называвшиеся «явлениями». Первая встреча Альцеста с Селименой происходила только во втором действии. Оно разворачивалось в доме двадцатилетней красавицы и возлюбленной «Мизантропа».

Это не мешало Лафиту Клаве и Анастасии Аржановой встречаться на всех репетициях, весело болтать и шутки ради обмениваться фразами из текста пьесы вместо обычных слов. Курская дворянка теперь знала творение Жана-Батиста Мольера почти наизусть и думала, что главный его герой Альцест, резонер, гневно изобличающий человеческие пороки, презирающий светские условности, и вправду чем-то похож на инженер-майора. Тот, желая всегда и всюду сообщать окружающим свое нелицеприятное мнение, тоже был очень жесток к людям.

Репетиции, разговоры с Аржановой в присутствии многих свидетелей уже не давали «Чертежнику» удовлетворения. Наступило время для встречи с глазу на глаз, и приглашение на такое свидание он сделал. Лафит Клаве предложил Ванде Кухарской вместе с ним поехать днем на его служебной лодке по Босфору и посетить крепость Румели Хисары, куда он имел особый пропуск, поскольку руководил работами по ее ремонту. Аржанова согласилась при том условии, что сопровождать их будет слуга, человек из белорусского поместья Кухарских по имени Остап Чернозуб. Французу пришлось принять ее условие.

Все плавания по Босфору на север, в направлении Черного моря, Анастасию очень интересовали. Это был маршрут для ее побега из турецкой столицы после того, как чертежи минных галерей под Очаковым попадут к ней в руки. Она чувствовала, что час «икс» неумолимо приближается, и поездка с инженер-майором в Румели Хисары – лишь очередной шаг к завершению операции…

Босфор в длину достигает примерно 30 километров, ширина его колеблется от 750 до 3700 метров. Следовательно, выбравшись на лодке из Галаты, им предстояло двигаться по воде километров 26–28.

Казалось бы, отход группы осуществить легко: есть пролив, ведущий к Черному морю, через него на паруснике можно добраться до Днепровско-Бугского лимана, где стоит Очаков. Но ясно, что за одну ночь им Босфор не преодолеть и надо думать об остановке и укрытии. Крепость Румели Хисары стояла на азиатском берегу пролива как раз на полпути от Стамбула к Черному морю. Аржанова обрадовалась возможности попасть туда и не спеша осмотреть всю местность, берега, селения на них. Вдруг в голову придет какое-нибудь удачное решение…