Если бы не столь позднее время, то, возможно, супружеская чета фон Рейнеке очутилась бы в доме литератора и историка и немедленно стала счастливой обладательницей десяти из двухсот еще не распроданных экземпляров книги «О мистериях египтян». Но не следовало беспокоить его семью во втором часу ночи. Потому, доставив господина фон Борна на своем экипаже до площади возле Венского университета, где тот проживал, они сердечно распрощались и условились увидеться послезавтра. То есть семья фон Рейнеке пригласила семью фон Борна к себе на обед, в ходе которого предполагалось обменять книги на деньги и обсудить путь человечества из тьмы незнания к сияющим вершинам всеобщего равенства, свободы и братства.

Документ, который вручил Флоре князь Голицын, имел длинное название: «О назначении в какие праздники какое платье носить особам обоего пола, имеющим приезд ко двору Его Императорского Величества Иосифа Второго». Слушая объяснения Дмитрия Михайловича, курская дворянка взглядом скользила по строкам красивого готического шрифта: «…дамам наблюдать более простоту и умеренность в образе одежды… не употреблять таких вещей, коим одна только новость дает всю цену… запрещается отделывать платья золотым и серебряным шитьем или кружевами шире десяти сантиметров, а также носить прически выше девяти сантиметров, разумея их высоту ото лба… разрешается по большим праздникам дамам и кавалерам носить золотые и серебряные парчи, в прочие праздничные и другие дни — всякие шелковые материи, кавалерам еще и сукно… распоряжение относительно ширины их отделки остается в силе…»

Речь шла о приеме во дворце Хофбург по случаю Рождества Христова 25 декабря 1789 года. Не только венский двор, но и весь дипломатический корпус должен был присутствовать там. «Весь» — значит вместе с послом и его супругой предстояло ехать на раут и первому секретарю российского посольства с его «дражайшей половиной». Но Лора фон Рейнеке честно призналась действительному тайному советнику, что никогда прежде не участвовала в столь высокоторжественных мероприятиях и проводить в Хофбурге целый вечер, а может быть, и половину ночи особого желания не имеет. Она боится попасть там впросак и тем уронить честь Российской империи, ибо требования австрийского придворного этикета ей совершенно неизвестны.

Дмитрий Михайлович, понимая всю ответственность момента, пригласил жену надворного советника для воспитательной беседы.

Во-первых, ее присутствие на рауте в Хофбурге строго обязательно, поскольку Иосиф Второй будет обходить дипломатов, и это — прекрасная возможность в обстановке не совсем формальной представить ему недавно прибывшего в Вену нового сотрудника российского посольства вместе с женой. Во-вторых, император как противник всевозможных церемониалов и великосветских условностей, никаких невыполнимых требований к внешнему виду и поведению придворных дам и кавалеров не выдвигает. Например, и посол, и первый секретарь посольства прибудут на прием в обычных форменных кафтанах. Цвет их и покрой для чиновников Иностранной коллегии государыня определить не соблаговолила. В силу того обстоятельства носят они обычные мундиры, положенные дворянам Санкт-Петербургской губернии, а именно: светло-синие кафтаны с черными бархатными воротниками, лацканами и обшлагами, белые суконные камзолы и кюлоты, все — с серебряными пуговицами. Серебряный же галун нашит на камзоле у князя Голицына в два ряда, у Якоба-Георга — в один ряд, согласно их чинам по Табели о рангах.

В-третьих, прически и туалеты дам венского двора еще со времен императрицы Марии-Терезии отличаются простотой и непритязательностью. Покойная не терпела экспериментов с волосами, коими безмерно увлекались при дворе французского короля Людовика XV, а затем и его сына, Людовика XVI, ее зятя. Никаких начесов, никаких суконных валиков, спрятанных в немыслимых куаферах с лентами, украшеными перьями и гирляндами из драгоценных камней. Вид самый естественный — две-три мелких букли над ушами, аккуратная укладка с маленькой диадемой надо лбом и слой тончайшей пудры, покрывающий все волосы.

Аржанова вернула князю Голицыну австрийскую инструкцию, как всегда, подробную, обстоятельную, глубоко продуманную:

— Насчет прически мне все понятно. Но что делать с платьем?

— Ваше платье не должно быть более украшено, нежели платье моей жены, — ласково улыбнулся ей действительный тайный советник.

— Как я об этом узнаю?

— Екатерина Дмитриевна примет вас и покажет свой вечерний туалет, уже готовый для раута.

— Когда, ваше сиятельство?

— Сегодня. Извольте следовать за мной.

Так как Анастасия находилась в особняке посла, то идти пришлось недолго: на втором этаже через анфиладу комнат в будуар урожденной княгини Кантемир. Голицын остановился на пороге, к нему вышла камеристка Екатерины Дмитриевны, худая и высокая женщина весьма сурового вида. Он указал ей на курскую дворянку:

— Эмилия Адольфовна, мы договаривались с ее сиятельством.

— Да-да, помню, — камеристка бросила оценивающий взгляд на Флору. — Заходите…

Безусловно, парадное платье княгини Голицыной было сшито очень хорошо. В том смысле, что оно удачно скрывало недостатки ее фигуры и подчеркивало достоинства, которых, откровенно говоря, имелось совсем немного. Кроме того, портной с отменным вкусом подобрал цвет корсажа и верхней юбки, продумал отделку на них. Как можно превзойти столь замечательный образец, Аржанова решительно не понимала. Екатерина Дмитриевна охотно пустилась в объяснения.

Прежде всего она сообщила, что мужчины абсолютно не разбираются в женских нарядах и потому ее супруг выразился неточно. Надо не пытаться превзойти жену посла в одеянии, но составить с ней некий ансамбль, предположим, в выборе основного, доминирующего цвета обоих туалетов, стиля их отделки, соотношения драгоценностей, надетых с ними. Ведь стоять они будут рядом и представляться императору по очереди: сначала — княгиня Голицына, затем — Лора фон Рейнеке.

Стало быть, парадное платье первой дамы российского посольства должно в каких-нибудь деталях превосходить платье второй дамы того же посольства. Например, иметь на корсаже отделку из золотых позументов и валенсьенских кружев ручной работы, в то время как у жены надворного советника будут позументы из серебра и простые кружева, фабричные, французские.

Анастасия тотчас согласилась. Заменить позументы на корсаже недолго. Ее удивил сам подход. Ведь княгиня, будучи камер-фрейлиной Екатерины Второй, уже имела существенное отличие. На корсаже ее платья слева располагался так называемый «шифр», или усыпанный мелкими алмазами металлический вензель самодержицы Всероссийской — «ЕП» — с короной над ним. Какие бы подвиги ни совершила курская дворянка, ей подобного знака в жизни не заслужить. Для того надобно родиться в аристократической семье, войти в круг придворных с отрочества или быть, как Александра Васильевна Энгельгардт, племянницей тайного супруга царицы…

Голицына осталась довольна беседой с женой первого секретаря посольства. Что скрывать, княгиня с первой встречи с урожденной баронессой фон Шулленус невольно почувствовала ревность к ней из-за ее красоты и более молодых лет. Оказалось, немка не так уж горда и привередлива, договориться с ней можно. Напоследок они выпили по чашке чая и внимательно пересмотрели новейшие модные журналы, которые выписывала ее сиятельство: парижский «Cabinet de la Mode» и страстбургский «Magazine fur Frauen-Zimmer».

Дамам стало совершенно ясно, что «фижмы», непомерно расширяющие юбку с боков, окончательно канули в Лету. Им на смену пришли так называемые «тюрнюры» — толстые ватные валики, прикрепляемые к поясу на спине чуть ниже талии и зрительно изменяющие силуэт. Талия становилась уже, юбка — пышнее, и все это для того, чтобы сильный пол убедился в изнеженности и хрупкости прекрасной половины человечества.

Остальное, в сущности, не изменилось. Парадный придворный наряд составляли три элемента: корсаж, плотно облегающий грудную клетку и спину женщины, зашнурованный сзади, верхняя юбка из дорогой ткани с «тюрнюром» и двумя-тремя нижними юбками из полотна и распашное платье с рукавами, надеваемое на корсаж и юбку. Лиф его пристегивался к корсажу крючками, на узких рукавах имелись тройные белые оборки из кружев. Туфли на небольших каблучках подбирали в цвет юбки. Веер на костяном или деревянном станке мог быть расписным. Но в моду повсеместно входили веера из длинных и пышных страусовых перьев, очень, кстати говоря, недешевые…